Страж нации. От расстрела парламента – до невооруженного восстания РГТЭУ - Сергей Бабурин Страница 28

Экономического Сообщества (ЭС), октябрь 1991 г.; вновь Союза Суверенных Государств (ССГ), ноябрь 1991 г.

Возрождение идеи Договора оказалось совершенно безуспешной попыткой обновления государственно-территориальной организации российского (советского) общества. «Его более заботила власть, нежели репутация», — писал Ф. Бэкон о Юлии Цезаре. О М. Горбачеве, напротив, можно сказать: он любил нравиться, особенно нравиться западным лидерам, не думая при этом о последствиях своих действий для народа, да и для своей власти. 20 августа 1991 г. должно было состояться подписание подготовленного под руководством М. Горбачева проекта договора, представлявшего из себя акт правового уничтожения СССР. Понимая это, группа высших руководителей страны запоздало пошла на введение на территории СССР режима чрезвычайного положения, но проиграла организационно и информационно. Начался духовный, социальный, а за ними и правовой, политический и территориальный «обвалы».

Многие события принципиальной важности проходят мимо внимания граждан Российской Федерации или получают в общественном сознании крайне однобокую оценку, как, например, подписание 31 марта 1992 г. Федеративного договора, триумфально и бездумно утвержденного Шестым съездом народных депутатов России. Иному, напротив, придается неоправданно большое значение (вспомним решение Конституционного суда РСФСР об отмене президентского указа о создании МБВД в 1992 г.). Это объяснимо. Слишком жестко контролируются средства массовой информации соответствующими структурами правительства, что заставляет скептически улыбаться при словах о свободе слова. А ведь монополия на информацию — это важнейшая предпосылка монополии на власть.

Как известно, мудрость государственной власти состоит в способности учитывать конкретно сложившиеся условия, обеспечивать оптимальное распределение сил в системе властных отношений и решительно устранять возникающие тормозящие диспропорции, «жертвуя» в случае необходимости некоторой частью своих прерогатив. Главным уроком XX в. стал для России подтвержденный многократно Великой Кровью и Большим Потом вывод о том, что монополия на власть у одного лица или у одной политической организации необратимо ведет к утрате этой мудрости и, как следствие, к большим бедам для многонационального народа России.

Широкомасштабная реформа, привлекательно названная перестройкой, провозглашенная во имя формирования общества «подлинной демократии» и «эффективной экономики», завершилась беспрецедентным крахом, утратой гарантий самых элементарных прав человека, прежде всего — права на жизнь, параличом экономики и даже утратой государственности.

Какая же ржавчина разъела монолит великой державы?

В.И. Ленин совершенно справедливо отмечал, что «сущность Советской власти, как и самая сущность перехода от капиталистического общества к социалистическому, состоит в том, что политические задачи занимают подчиненное место по отношению к задачам экономическим». К сожалению, на деле, в силу целого ряда ложных установок коммунистических лидеров, на первом месте оказалась псевдоклассовая идеология, заведшая в кризис и экономическую, и политическую системы социализма.

Упущенный шанс

Уже давно здравомыслящими людьми, да и просто людьми, знающими правду, признано, что деятельность Правительства Н.И. Рыжкова — Л.И. Абалкина — это упущенный шанс нашей страны. Не менее, а то и более значимым упущенным шансом был Съезд народных депутатов СССР. Я, например, осознал его неиспользованный потенциал лишь через годы после гибели Советского Союза.

Жаль, что огромный потенциал союзного Съезда был упущен, прежде всего — самими его депутатами.

Нельзя путать союзный Съезд с нашим, российским. Российский конструировался уже под критику особенностей союзного, а эта критика не часто была продуманной.

Главное, фундаментальное различие Съездов — российский был уже формой парламентаризма, привязанной к прямым и всеобщим выборам, а союзный был современной формой Земского Собора. Именно это не было вовремя понято и оценено обществом.

Съезд народных депутатов СССР собрал весь цвет, истинную элиту огромной державы. Были определенные прямыми и всеобщими выборами представители всего населения, были (по национально-территориальным округам) представители союзных республик и регионов, были, наконец, представители сословий — от КПСС и ВЛКСМ, до Академии наук и Русской православной церкви.

Воистину, это были лучшие люди страны. Лучшие по профессиям, крупнейшие по авторитету и занимаемым должностям. Их беда была в том, что большинство из них не были и уже не могли стать политиками. Сравнивая съезды, я почти не шутя говорил, что союзные депутаты в своем большинстве — довольные жизнью профессора, а российские — недовольные, а потому буйные доценты.

Конечно, были исключения, была интеллигенция. Лидеры радикально-революционной интеллигенции сплотились вокруг А.Д. Сахарова и создали Межрегиональную депутатскую группу — первое политическое объединение людей, требовавших перемен. Лидеры интеллигенции охранительной создали группу «Союз», объединившую тех, кто уже почувствовал опасность от официально насаждаемой демократизации для целостности и самого существования Советского союзного государства. Познакомившись с координаторами «Союза», я особо сошелся с В.И. Алкснисом и Г.И. Тихоновым. С Виктором Имантовичем мы быстро сблизились, вместе создавали в 1991 году РОС, участвовали в избирательных компаниях, были российскими парламентариями. С Георгием Ивановичем, выдающимся советским гидростроителем, мы не просто оказались единомышленниками, мы стали дружить семьями. В силу разницы в возрасте он отечески меня опекал, поддерживал даже тогда, когда не понимал, даже когда я был против руководства КПРФ (а он был ее членом). Жестокая гибель Георгия Ивановича Тихонова меня потрясла, после похорон, видя горе так им любимой его супруги, я искренне сказал:

— Дорогая Ирина Джаббаровна, знайте: теперь у вас на одного сына больше!

И все же, таких людей, способных точно понять суть происходящего и после этого четко и активно действовать, было на союзном Съезде немного. Агрессивно-послушное большинство — это не миф, это реальный социальный феномен. И не только союзного Съезда.

Непростая избирательная ситуация позволила мне сохранить самостоятельную позицию, потому что значительная часть земляков требовала, чтобы я после избрания безоговорочно поддержал Ельцина, в тот момент человека весьма популярного, и о нем я бы хотел поговорить отдельно. Но значительная часть омичей требовала, чтобы я ни в коем случае Ельцина не поддерживал. Это тоже были мои сторонники. И все с пониманием относились к моим словам, что я стану принимать решения, если стану депутатом, тогда, когда для этого придет время.

В тот момент лично с Ельциным я уже был знаком. На Втором Съезде народных депутатов СССР, куда я был приглашен как декан факультета в рамках всесоюзного совещания деканов юридических факультетов в Москве, Алексей Иванович Казанник, избранный уже народным депутатом СССР, мой давний наставник, познакомил меня в перерыве с Борисом Николаевичем. Ельцин пригласил меня в депутатский буфет, и мы с ним пообедали. Он увлеченно рассказывал о своих планах, о борьбе Межрегиональной депутатской группы за демократию, да и просто меня как омича и соседа свердловчан вводил в курс перипетий съездовской борьбы.