От марксизма к постмарксизму? - Йоран Терборн Страница 4

Здесь требуется небольшой, но принципиально важный комментарий. Терборн, хотя никогда особо не жаловал «постмодернизм», определенно зависел от этой категории. Термин был очень удобной мишенью для критики. В своей книге 1995 года о европейской современности Терборн писал, что понимает современность эмпирически, а не институционально, то есть как период, обращенный к будущему, а не к прошлому как средству ориентации в настоящем. Он отмечал: «В отличие от модных в настоящее время дебатов о модерне и постмодерн(изм)е, которые примечательным образом ограничиваются одним большим глобальным нарративом, будь то модерн, высокий модерн или постмодерн, мы выделили различные маршруты или переходы в/через современность – та перспектива, следует добавить, которая также предлагает разные выходы из современности» 38.

В середине 1990-х, когда дискуссии о постмодерне еще были сильны, Терборн оспаривал термин, чтобы спасти «современность» для социальной теории. В итоге через 13 лет он вернулся к понятию, чтобы с его помощью объяснить «разрушение» «марксистского треугольника». Можно не сомневаться в том, что социолог оставался последовательным в плане главной позиции, но, как стало ясно, атака на постмодерн была тактической и ситуативной. В книге 2011 года Терборн заявил: «В английском социальном дискурсе понятие “модерн” (modernity) редко использовалось вплоть до появления постмодернизма в 1980 г.» 39, и спустя несколько десятков страниц добавил: «Лично мне неизвестно о попытках систематического анализа всех проблем и вопросов, связанных с постмодернистским вызовом. Блестящая работа 1998 г. Перри Андерсона “Истоки постмодернизма” (The Origins of Postmodernity) ограничивается его эстетической составляющей и первоначально задумывалась как предисловие к сборнику трудов Фредрика Джеймисона» 40. После чего социолог, видимо, навсегда закрыл для себя тему постмодерна, объявив, что мы живем в мире современности, направляющей нас в будущее.

И все же в 2008 году Терборн высказался о постмодернизме наиболее полно. Он отмечал, что «интеллектуальная волна постмодернизма в настоящее время ослабела» 41, а сам модернизм при этом «не был отвергнут как интеллектуальная позиция» 42. Собственно, современность в конце ХХ века, с точки зрения Терборна, совершила несколько поворотов – направо (неолиберализм), к постмодернизму и, наконец, к теоретическому и политическому поиску новых вариантов современности 43. Эти поиски Терборн был рад наблюдать в многочисленных темах левых социальных теоретиков. Вот только результатом всего этого стало разрушение триангуляции марксизма ХХ столетия. Иными словами, для Терборна постмарксизм есть попытки разных левых спасти современность, но путем отступления от монолитной триангуляции марксизма. Сам он не только смотрит на все это позитивно, без какого-либо сожаления, но даже поддерживает тех левых, кто отказался от марксизма как политического кредо. Так, бразильский левый Роберто Мангабейра Унгер заявил в 2005 году: «Марксизм как доктрина мертв» 44. Но Терборн, комментируя позицию Унгера, отмечает, что потенциально унгеровские «предложения институциональных изменений могут иметь большие перспективы» 45.

Что это за ключевые темы радикальной социальной теории, которые выделяет Терборн? Это европейский теологический поворот (Ален Бадью и Терри Иглтон), левый футуризм (апокалиптика Имманула Валлерстайна и Джованни Арриги, а также новый утопизм Фредрика Джеймисона, Дэвида Харви и Элика Олина Райта), вытеснение класса (Этьен Балибар), отступление в левом анализе от государства (Шанталь Муфф и Эрнесто Лакло, тот же Унгер), возвращение сексуальности (Джудит Батлер, Торил Мой), возвышение сетевого анализа (Мануэль Кастельс) и политической экономии (Роберт Бреннер, Арриги и др.). Затем Терборн обращается к репертуару политических позиций внутри универсума левой теории.

По сути, то, что предлагает автор, – это таксономия (или даже картография) радикальной социальной теории в XXI веке. Данный текст – вероятно, главный и лучший обзор (пост)марксизма со времен книг Перри Андерсона и Мартина Джея. Собственно, эта картография всех левых начала XXI столетия отражает позицию относительно вынесенного в заглавие книги термина – постмарксизм. Это постсоциализм (Джон Кин), немарксистские левые (Роберто Мангабейра Унгер), марксология и аналитический марксизм (Жак Деррида и Джеральд Коэн), постмарксизм (Эрнесто Лакло и Шанталь Муфф, но также Юрген Хабермас, Аксель Хоннет и Режис Дебре), неомарксизм (Славой Жижек и тандем Майкла Хардта и Антонио Негри), гибкие левые («New Left Review» и другие издания).

Надо признать, кому-то Терборн уделяет незначительное внимание, например, упоминая социальную теорию Филиппа Ван Парайса лишь в контексте проекта исследования «Реальных утопий» Эрика Олина Райта, в то время как, по мнению аналитического марксиста Джеральда Коэна, если марксизм еще и жив, то «он в некоем виде жив в работах Джона Рёмера и Филиппа ван Парайса» 46. Это же касается наследия Дэвида Харви: Терборн называет только одну книгу Харви («Пространство надежды»), хотя вклад этого «радикального географа» в сегодняшний марксизм куда более весом. Кого‐то Терборн, при том что в его книге нашлось место многим, не упоминает вообще, например, Андре Горца, постопераистов и левых, обратившихся к анализу «цифрового капитализма» 47. Однако все эти недочеты неизбежны в рамках жанра обзора. В любом случае книга Терборна окажется более чем полезна для всех тех, кто хочет узнать о левой идее в XXI веке подробнее, самостоятельно изучить источники, перечисленные автором, и пойти дальше. Ясно одно: даже если марксизм сегодня не является фундаментом для многочисленных левых, он все равно жив хотя бы в словосочетании «постмарксизм», а повестка радикальной социальной теории настолько разнообразна и актуальна, что вряд ли можно рассуждать о каком-либо кризисе левой идеи.