Огонь и ярость. В Белом доме Трампа - Майкл Волф Страница 4

– У Дональда Трампа все под контролем. Конечно, это Трамп, но все под контролем. Трамп это Трамп, – заверял Бэннон.

– Да, это Трамп, – подтвердил Эйлс с некоторым сомнением.

8 ноября 2016 года Келлиэнн Конуэй – менеджер президентской кампании Дональда Трампа и центральная, можно сказать, звездная фигура “мира Трампа” – расположилась в своем застекленном офисе в Башне Трампа. Вплоть до последних недель предвыборной гонки штаб Трампа оставался тихим местом. От обычного корпоративного офиса его отличали только несколько постеров с правыми слоганами.

Конуэй пребывала в удивительно радостном расположении духа с учетом того, что ей предстояло стать свидетельницей громкого, если не катастрофического, поражения босса. Дональд Трамп проиграет – в этом у нее не было никаких сомнений, – но, вполне вероятно, не больше шести пунктов, что можно считать настоящей победой. Если же говорить по факту о грядущем поражении, то она просто отмахнулась. Тут не ее вина, а Райнса Прибуса.

Часть дня она потратила на то, чтобы обзвонить друзей и союзников в политической тусовке с обвинениями в адрес Прибуса. После чего она взяла короткие комментарии у телепродюсеров и телеведущих, с которыми успела выстроить крепкие отношения – и с чьей помощью надеялась получить постоянный выход в эфир по окончании выборов. Она старательно обхаживала многих из них, с тех пор как присоединилась к кампании Трампа в середине августа и стала ее надежным боевым голосом, а также, с ее спазматическими улыбками и странным соединением ранимости и невозмутимости, своеобразным телегеничным лицом.

Главной проблемой, говорила она, оставляя за скобками чудовищные ошибки самой кампании, был бесконтрольный дьявол в лице Национального комитета Республиканской партии (НКР), руководимого Прибусом, его помощницей тридцатидвухлетней Кэти Уолш и их пресс-агентом Шоном Спайсером. Вместо того чтобы действовать заодно, НКР, главное орудие республиканского истеблишмента, страховал свои ставки с того дня, как в начале лета Трамп добился своего выдвижения. И когда ему нужна была поддержка, он ее не получал.

Это была только часть словесных кружев Конуэй. Другая заключалась в том, что, несмотря на все, кампании удалось выкарабкаться из пропасти. Серьезно недоукомлектованная команда худшего, говоря практически, кандидата в современной политической истории – при упоминании имени Трампа Конуэй либо закатывала глаза, либо молча таращилась на интервьюера – на самом деле отработала на удивление хорошо. Конуэй, никогда прежде не участвовавшая в национальной кампании и до Трампа возглавлявшая скромную службу по опросу общественного мнения голосующих избирателей, отлично понимала, что после этой кампании ее голос окажется среди главных консервативных голосов в кабельных новостях.

Джон Маклафлин, один из специалистов по социологическим опросам в команде Трампа, на прошлой неделе уже заговорил о том, что в некоторых ключевых штатах, до сих пор провальных, цифры могут измениться в пользу Трампа. Однако ни Конуэй, ни сам Трамп, ни его зять Джаред Кушнер – действующий глава предвыборной кампании или тот, кого семья поставила заниматься мониторингом, – не сомневались в одном: их невероятное приключение скоро закончится.

Только Стив Бэннон с его особым мнением настаивал на том, что цифры сработают за них. Но мнение безумного Стива никого не убеждало.

Почти все участники команды, по-прежнему весьма ограниченной, трезво и реалистично, как и все прочие, оценивали перспективы. Между ними существовало молчаливое согласие: Дональд Трамп не только не станет президентом, но ему и не следует им становиться. Удобство этой позиции заключалось в том, что при таком убеждении не надо было заморачиваться насчет конечного исхода.

Окончание кампании Трамп встретил с оптимизмом. Он пережил обнародование магнитофонной записи Билли Буша, когда разразился скандал и НКР нагло потребовал, чтобы он вышел из гонки. Директор ФБР Джеймс Коми, чудесным образом за одиннадцать дней до выборов подвесивший Хиллари своим заявлением о новом расследовании в отношении ее электронной почты, помог предотвратить внушительную победу Клинтон.

– Я могу стать мировой знаменитостью, – сказал Трамп своему колеблющемуся помощнику Сэму Нанбергу в самом начале предвыборной кампании.

– Но хотите ли вы стать президентом? – спросил Нанберг. (Принципиально другой вопрос, нежели обычно задаваемый кандидату: “Почему вы хотите стать президентом?”) Ответа он не получил.

Вот только он и не должен был получить ответ, поскольку Трамп не планировал становиться президентом.

Роджер Эйлс, старый приятель Трампа, любил говорить, что, если хочешь сделать карьеру на телевидении, поучаствуй в президентской гонке. И вот сейчас Трамп, вдохновленный Эйлсом, распространял слухи о создании собственной телевизионной сети. Открывались широкие перспективы.

Из этой кампании, заверял Трамп Эйлса, он выйдет с куда более сильным брендом и неограниченными возможностями.

– Я о таком не мог и мечтать, – сказал он Эйлсу за неделю до выборов. – Я даже не думаю о поражении, потому что поражением это не назовешь. Мы одержали тотальную победу. – Больше того, он уже заготовил публичный ответ по случаю своего поражения: У нас украли победу!

Дональд Трамп и его немногочисленные бойцы готовились проиграть с огнем и яростью. К победе они не готовились.

* * *

В политике кто-то должен проигрывать, но тем не менее каждый считает, что он победит. И, скорее всего, ты не сможешь победить, если сам в это не веришь, – вот только к кампании Трампа это не относится.

Лейтмотив Трампа на протяжении всей кампании: она ни к черту не годится, а все, кто ее ведет, лузеры. Он был также убежден, что в команде Клинтон собраны настоящие победители. “У них есть все, а у нас нет ничего”, – любил он повторять. Перелеты Трампа во время предвыборной кампании можно назвать эпосом изничтожения: все вокруг объявлялись идиотами.

Кори Левандовски, первый более или менее официальный руководитель кампании, часто подвергался критике. Месяц за месяцем Трамп называл его “худшим” и в июне 2016 года в конце концов выгнал. С тех пор без Левандовски он называл свою кампанию обреченной. “Мы все лузеры, – говорил он. – Вся команда ужасная, никто не понимает, чем он занимается… Хоть бы Кори вернулся”. Ко второму руководителю кампании, Полу Манафорту, он так же быстро охладел.

К августу, отставая от Клинтон на 12–17 пунктов и сталкиваясь с ежедневным пожаром на страницах потрошащей его прессы, Трамп не сумел придумать даже притянутый за уши сценарий электоральной победы. В эту тяжелую минуту он, в сущности, продал свою проигранную кампанию. Правоконсервативный миллиардер Боб Мерсер, до того поддерживавший Теда Круза, стал палочкой-выручалочкой для Трампа, переведя в его фонд пять миллионов долларов. Полагая, что кратер вулкана начинает расширяться, Мерсер и его дочь Ребекка перелетели на вертолете из своего поместья на Лонг-Айленде в летнюю резиденцию Вуди Джонсона, владельца футбольной команды “Нью-Йорк джетс” и наследника фармацевтической компании Johnson & Johnson, чтобы там, в Хэмптоне, провести фандрайзинг, в котором поспешили принять участие и другие доноры.