Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву - Руслан Хасбулатов Страница 47

Обстановка здесь стремительно осложняется, движется к войне. Обострились отношения Кишинева с Приднестровьем и гагаузами — они также требуют автономии, выступают против тенденции сближения Кишинева с Румынией и попытками правящих кругов выйти из СССР. Прибалтика после событий в Вильнюсе заняла твердую ориентацию на полный суверенитет и выход из СССР. Нужен всего лишь повод.

Все это является реальной прелюдией к полному распаду СССР. Но, странное дело, здесь, в Москве, не ощущается особой тревоги по ситуации в стране — даже в государственно-политических кругах. Горбачев занят подготовкой «нового Союзного договора», к которому скоро некому будет присоединиться. А мы, российские руководители (преимущественно Ельцин и я), занимаемся препирательством с кремлевскими чиновниками по вопросу «чья экономическая программа реформ лучше — российская или союзная». А между тем процессы распада быстро втягивают в себя и Российскую Федерацию. Одна за другой наши автономии объявляют себя «суверенными», к ним «подтягиваются» области и края; получили жизнь такие названия «будущих республик»: Сибирская, Дальневосточная, Уральская, Санкт-Петербургская и т. д. и т. п. И все наши субъекты России требуют одного — больше полномочий, больше финансирования, меньше контроля за действиями местных руководителей — бывших партийных бонз. Часто они сами инспирируют демонстрации и выступления местного плебса с требованиями к Москве «независимости от векового угнетения». Именно так происходит обострение, к примеру, отношений между осетинами и ингушами — с подачи «местных вождей». Результат очевиден — грядущий конфликт сделает невозможным мирное проживание недавних соседей в селах и городах Осетии и Ингушетии. Спорят-то о чем? Предмет спора ничтожен — некий район, который когда-то входил в одну республику, а теперь — в другую. А что — жизнь конкретных людей, их семей станет мгновенно счастливой, если они вдруг в паспорте получат запись, что они отныне проживают в пределах «другой» республики? Там, в «своей» республике, начальники их осыпят золотом, будут поить верблюжьим молоком, подадут к крыльцу новеньких домов роскошные автомобили?! Иллюзии, иллюзии.

Ослепленные ложной страстью и несбыточными мечтами, захмелевшие от вдруг свалившейся возможности крушить все и вся совершенно безнаказанно, люди не хотят думать, разумно мыслить. И более того, эта самая разумная мысль приводит их в ярость, поскольку она возвращает их в реальность, от которой они хотят избавиться. Но гнев не может иметь абстрактный характер — он находит своего конкретного адресата — якобы виновного — «другой крови», «другой веры», «других традиций». Еще вчера все были «своими», сегодня — нет, они — «чужие». Начинается бойня. Стражи порядка разбегаются. Если было бы государство — разбежавшихся стражей порядка жестоко наказали бы. Другие в аналогичных случаях не разбежались бы, а навели порядок. В умирающем государстве «толпа» устанавливает не только «свой закон», но и «закон» для государства. Толпа узбекского базара, добившись признания своего «закона» государственным законом СССР, вполне «законно» изгнала турков-месхетинцев из Узбекистана. Толпа, развязав войну в Карабахе, добилась «своего независимого» государства. Есть огромная разница между «толпой» и «народом». Народ безмолвствует, когда государство умирает; толпа беснуется. Это, похоже, извечный закон, свойственный стадии разложения государства.

Союзное государство тихо умирает. Но мы слишком тесно связаны с неразумной политикой Кремля в общесоюзных делах и имеем мало возможностей влиять на стремительное осложнение обстановки в стране. Мои неоднократные попытки серьезно обсудить эти вопросы с Горбачевым не имели успеха — он отделывается беглыми замечаниями, считает, что «все идет не так плохо, как полагаете вы с Ельциным». Лукьянов ссылается на Горбачева, Павлов какой-то запуганный, молчит, с трудом от него можно выколотить одну-две малозначащие фразы. В целом в обществе, похоже, развиваются тенденции, свойственные крупным многонациональным государствам-империям на стадии их заката — разложения и распада…. И это в то время, как весь мир находится в интеграционном движении, происходит экономическая и культурная интеграция, процессы транснационализации объединяют мир, глобализация мощно подталкивает объединительные тенденции. Обратные, дезинтеграционные процессы — в СССР и на Балканах. Трудно отделаться от впечатления, что они направляются могущественной режиссерской рукой.

Когда сформировался заговор?

Горбачев на своей пресс-конференции после возвращения из «крымского заточения» назвал дату и час начала государственного переворота, это — 18 августа, 17 часов 40 минут. Именно в это время к нему явилась группа заговорщиков с требованиями передачи власти вице-президенту Геннадию Янаеву.

Это, конечно, не совсем так — заговор был оформлен значительно ранее, а его механизмы приведены в действие немедленно после отбытия Горбачева в Крым, его летнюю резиденцию в Форосе. Но это была уже активная фаза заговора.

О том, что путч готовился заранее, — с периода неудачной попытки свергнуть Ельцина в феврале 1991 г. (инициатива «шестерки») и что руководство КГБ разрабатывало свои планы предельно тщательно, свидетельствует приказ председателя КГБ № 0036 от 19 марта 1991 г. (буквально за несколько дней до съезда народных депутатов России) — о переводе Управления комитета госбезопасности Москвы и Московской области в подчинение центральному аппарату КГБ. Наш российский КГБ, созданный в начале 1991 г., к началу путча так и не приступил к работе. Его руководство не смогло добиться у Крючкова штатного расписания для КГБ России, хотя Крючков обещал это лично Ельцину. А я был назначен даже членом «комиссии по разграничению полномочий между КГБ СССР и КГБ РСФСР». Председатель КГБ СССР выделил всего 20 штатных должностей, на которые были набраны машинистки, секретарши, хозяйственники. Все рапорты сотрудников центрального аппарата КГБ, которые изъявили желание перейти на работу в российский КГБ, оставались без ответа, либо им предлагалось «подождать». В результате российский КГБ бездействовал полгода, точнее, его не было. И кто знает, может быть, в этом тоже одна из причин, почему стал возможен этот путч. КГБ СССР приняв деятельное участие в заговоре против Президента СССР Горбачева, объективно способствовал развалу СССР. В этом его историческая вина.

Заговорщики превосходно понимали, что в такой обстановке, когда «люди ГКЧП», по сути, и являются реальной властью в стране, для полного изменения всей политики Кремля (а для этого и был осуществлен этот переворот) необходимо установление абсолютного контроля над столицей — Москвой. Но для этого надо было прежде всего сокрушить Верховный Совет России и президента Ельцина.

Верховный Совет России во главе с Хасбулатовым и президент Ельцин (это правильно понимали в ГКЧП) — реальная сила в Москве, их нейтрализация поэтому рассматривалась в качестве первоочередной задачи. Однако они отдавали отчет, что грубые силовые методы ныне, в августе 1991 г., могут сильнейшим образом дискредитировать новую власть, в том числе в сфере международных отношений. Так что они не были слабыми и безвольными, как будет писать позже о ГКЧП столичная пресса. Путчисты действовали далеко не глупо, а хладнокровно и расчетливо, о чем свидетельствовали многочисленные организованные (системные) мероприятия. Устрашающее воздействие через массированное введение в Москву армейских подразделений — это основа их плана. Следующий этап — принуждение к отставке Ельцина и Хасбулатова.