Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия - Максим Кантор Страница 5

Россия все еще империя, и консервировать ее в качестве империи возможно, на мой взгляд. Франция или Британия уже давно не империи, этот этап пройден; эти страны потеряли свое былое влияние в мире, растворились в этом гигантском холдинге — под названием Евросоюз.

Вы, русские, еще находитесь в Истории, а мы уже вне ее. Мы уже — ничто. Жить в империи, быть имперским художником, даже если эта судьба влечет за собой определенные трудности — особенно для писателя, для художника это возможно и непросто — это все же дает творцу уникальный шанс, на мой взгляд.

Разве включение Украины в Евросоюз — хорошая идея? Разве это то, чего реально хотят рядовые украинцы? Что вообще означает этот украинский кризис? Неужели Украина реально хочет быть государством — сателлитом Америки, как стала таковым Польша, Британия или, например, Нидерланды?

Европейцы живут в «добровольном рабстве».

Европейский фашизм (в моем словаре, по крайней мере) есть нечто над-культурное: культура — фасад либерализма; культура сегодня — это украшение храма либерализма, сооружения с двумя основными колоннами — Рынком и Законом.

Новая западная религия была создана из демократии, прав человека, анти-расизма, отрицания полового детерминизма, гомосексуальных богов…

Культура сегодня, говоря по правде, — это отрицание самих себя, отрицание вековой традиции, это страх быть собой, страх и стыд за былые экспансии.

Почему мы принуждены стесняться себя? Мы приучены каяться за былые ошибки (колониализм или режим Виши); нам приходится постоянно опровергать свою историю, это нечто обратное тому, в чем я был воспитан как христианин и наследник универсальной культуры Духа.

Либерализм (о, я встречал либералов: англо-саксонских протестантов, одновременно и лицемерных, и наполненных чувством морального превосходства) не желает более представлять тысячелетнюю традицию культуры. Новый тоталитаризм — он в гигантских западных супермаркетах и в театре, лишенном античных пьес. Нам сказали, что надо ненавидеть шовинизм и что даже не надо быть нацией. Мы пропали, мы в отчаянии, мы — слабые люди Европы! Европейцы живут в «добровольном рабстве», пользуясь выражением Этьена Ла Боэсси.

Мы живем в фальшивой реальности, в фантомном мире. В некотором смысле, мы мертвы.

Украина рушится, точнее сказать, страну уничтожает Россия — в наказание за высказанное намерение войти в Европу.

Ришар, если бы дать возможность Украине самой решить, где быть и жить: в Европе или вне Европы — то, на основании результатов, мы бы сделали вывод: был ли выбор ошибкой. Шанса Украине не дали — само намерение сочли криминальным.

Мало этого. Что значит — «присоединиться к Европе»? Европа сама знает, как она хочет развиваться: есть ли у Европы силы на то, чтобы стать федеральной (хотя бы для того, чтобы преодолеть экономический кризис). Европа гвельфов или Европа гибеллинов?

Вы мечтаете о возврате Европы вспять, говорите, что Европа мертва — а у меня чувство, что Европа еще не сделала самый важный шаг. Согласитесь, что со времен Боэсси прошло четыреста лет, и эти века не назовешь рабскими — то было время постепенного освобождения, постоянного нравственного усилия. Возможно, главный шаг Европы впереди. Европа всегда движется вперед ценой потерь: это сложный организм.

И без федеральной Европы дел довольно: выработать единые правила — ну, скажем, единой системы налогообложения. Пока этого нет, расширение Европейского союза — вопрос, скорее, условных преференций. Трудно определить сегодня, в чем заключается «европейская идея», и существует ли такая. Думаю, говорить о падении Европы — некорректно; идею Европы заслонило нечто иное.

Если считать «идеей Европы» рациональное христианство, веру поверенную разумом, — если идти вслед за Августином, Фомой, Кантом — то эта идея была искажена этатизмом, и вовсе извращена во время тираний ХХ века — уже Шпенглер в 1918 году писал о закате цивилизации, суть которой ускользала от его формулировок: как вы помните, он даже не смог включить в анализ европейской цивилизации феномен христианства.

Как выглядит сегодня европейская свобода, за которую боролись три века подряд? Верим ли в знаменитое «свобода-равенство-братство»? Воплощает ли понятие современной демократии то, ради чего шли на баррикады в 1848 — или раньше, на штурм Бастилии? Болезненный вопрос: как изменилась идея демократии в эпоху финансового капитализма?

Украина решила уйти к другому жениху — ревнивая Россия не отпустила.

До того, как упрекнуть Украину в метаниях, отметим, что сама Европа — противоречивое создание, многое обещающая — но не всегда способная обещание выполнить. И, тем не менее, я настаиваю на том, что Европа жива — а что до времени, то мы с вами знаем, как долго строят соборы. Возможно, строительство очередного собора только начато — а строят соборы по восемьсот лет. Возможно, перманентное нездоровье Европы — это особый тип ее здоровья? Добавлю к этому, что агрессия националистической России способна оказать огромную услугу самосознанию Европы.

Интересно иное: в какую именно из Европ хотела войти Украина? В культурную Европу или потребительскую? Вопросы запоздали: Украина рушится, точнее сказать, страну уничтожает Россия — в наказание за высказанное намерение войти в Европу. И знаете: не существует лучшего доказательства того, что Европа жива: будь Европа мертва — Украине разрешили бы к ней присоединиться.

О, нет, эта война свидетельствует о том, что жизнь вернулась к сонной Европе супермаркетов; Украина решила уйти к другому жениху — ревнивая Россия не отпустила.

Украина — эпицентр пожара, символ европейской беды — только Европе надо это осознать. В лице Украины — Россия бьет по Европе; и надо Европе это понять и обороняться. Опасно везде, но в европейском мире — пожар Украины высветил многие противоречия.

Было бы здраво начать наш разговор с детерминирования европейской культуры — (или правильнее сказать» культуры христианской цивилизации»?).

Нам придется согласиться, что так называемая европейская цивилизация существует сегодня помимо христианской веры и даже с языческими ценностями. Этот существенный для культуры поворот: доминант языческих ценностей над христианскими — был произведен в прошлом веке, тирании ХХ века постулировали его; сегодняшняя Россия во многом повторила общий путь.

Язычество самой России — вопиющее; национализация и даже паганизация Православия (как иначе квалифицировать агрессивную национальную политику церкви?) тому свидетельство. Православие всегда тяготело к тому, чтобы стать сугубо национальной религией, сегодня это реализовано.

Россия умудрилась не заметить западных ценностей, не связывая «цивилизацию» с реальной европейской культурой.

Драматизм сегодняшнего момента в том, что очередной поворот России на Запад — совпал по времени именно с паганизацией Европы. Какая горькая ирония истории! Очередной поворот к западной культуре обернулся на этот раз не знакомством с Шеллингом и не лекциями марксизма — но уроками релятивизма и гламурной моды. Если бы все не так трагически сложилось, то можно было бы смеяться: релятивизму мы обучались всерьез. Не гегельянству (его забыли и учились ему недолго), не марксизму (его вообще вывернули наизнанку), а именно релятивистской философии постмодерна, именно языческим поделкам «второго авангарда».