Государственный переворот - Эдвард Николае Люттвак Страница 51

Итог конфликта, как функция его типа.

Таблица IV.

Частота государственных переворотов

Разделение по времени типов различных конфликтов в 1945-64 гг.

Временные периоды:

А (1 января 1946 — 30 апреля 1953);

В (1 мая 1952 — 31 августа 1958);

С (1 сентября 1958 — 31 декабря 1964).

Схема I. Альтернативные формы правительства

Схема II. Формальное и реальное правительство

Схема III. Средства телекоммуникации в распоряжении правительства

Схема IV. «Физические» цели организаторов переворота

Схема V. Физические цели в прибрежном городе

Схема VI. Последовательность действий и временные сроки (тайминг)

Схема VII. «Шум» и анализ информации в разведке

Схема VIII. Время, необходимое командам для достижения их целей в «час ноль»

Схема XIX. Единовременное проникновение в систему обороны и время, необходимое для этого различным командам

Схема X. Политический лимит выживания с точки зрения налогообложения

Схема XI. Формула Дювалье

Схема XII. «Умный» захват хорошо укрепленных объектов

Схема XIII. Общая структура блокирующей позиции

Таблица I. Формальные структуры и реальная цепочка командования

Таблица II. Страна X. Потенциальные силы вмешательства

Таблица III. Оптимальная стратегия проникновения

Таблица IV. Роль этнических меньшинств в сирийской политике

Таблица V. Выпуск 19 года военной академии страны X: нынешние карьерные позиции

Таблица VI. Братья Ареф в Ираке, 1958–1968. Исследование их взаимной лояльности

Таблица VII. Батальон № 1: перспективы привлечения военнослужащих к участию в перевороте

Таблица VIII. Проникновение в вооруженные силы Португалии (отвлеченный пример)

Таблица IX. Проникновение в вооруженные силы Западной Германии (отвлеченный пример)

Таблица X. Группы, которые влияют на формирование американской политики по Ближнему Востоку. Формальные и неформальные

Таблица XI. Альтернативные формы правительства

Таблица XII. СМИ На Ближнем Востоке и в Африке в середине 1967 года

Таблица XIII. Средства политической телекоммуникации в Гане

Таблица XIV. Механика возможного вмешательства лоялистских сил

Таблица XV. Первое коммюнике нового режима: выбор стиля

Таблица XVI. Данные национальных счетов страны X. (Предполагается равное распределение дохода)

Таблица XVII. Данные национальных счетов по стране X (после финансирования пропаганды и полиции)

Таблица XVIII. Данные национальных счетов по стране X (средства, которые можно направить на развитие)

Таблица XIX. Канун переворота: силы государства, полностью перешедшие на нашу сторону (отвлеченный пример)

Информация об авторе и его книгах, анализ методов его работы и описание разработанной им особой интеллектуальной практики

Андрей Горев

Как и большинство издательств, мы периодически возвращаемся к поиску для себя новых ориентиров развития, к коррекции планов, ставим перед собой новые цели. Одну из таких целей мы обозначили как ознакомление российских читателей с наиболее существенными течениями западной социальной мысли. Естественно, что предварительно мы постарались выявить те направления исследований, которые по каким-либо причинам оказались мало или вообще не представлены в России. В результате было принято решение — начать данный проект с переводов и публикации книг Эдварда Люттвака. Фигура Люттвака интересна тем, что этот автор является ярким носителем и, более того, одним из создателей мало известной в России, но достаточно рельефно представленной в Соединенных Штатах интеллектуальной практики, в какой-то мере изменившей социальный и политический ландшафт современного мира.

Несмотря на то, что в России в течение всего XX века происходили радикальные трансформации социально-политической жизни, ни советские, ни (позже) российские социологи и политологи по разным причинам не имели возможности или способности использовать эти события в качестве «экспериментальной базы» для разработки и проверки своих теоретических представлений и гипотез. И, по нашему мнению, им до сих пор не удалось в полной мере провести социально-политическую рефлексию происходивших в стране событий. Отчасти это объясняется тем, что в этих событиях они не были активно действующими субъектами, без чего любая рефлексия — в том числе и социальная — затруднена.

В Соединенных Штатах обстоятельства сложились по-иному. В период Второй мировой войны американское правительство привлекало различных специалистов (из области как технических, так и гуманитарных наук) для разработки методов «научного ведения войны», на эти цели тратилось много денег, сил, энергии и других ресурсов. После победы над Германией это сотрудничество власти и интеллектуалов не прекратилось, так как был найден новый враг — Советский Союз. Американские интеллектуалы получили возможность изучать социальную действительность и, кроме того, ставить перед собой цели по ее изменению. Правда, в основном не в своей, а в чужих странах, но и в этом был свой смысл, и это дало свои положительные эффекты: специалисты получили возможность сохранять необходимую для исследователя дистанцию от изучаемых или организуемых ими событий. Благодаря активной международной политике Соединенных Штатов в распоряжении американских теоретиков и практиков оказалась обширная экспериментальная база для отработки технологий трансформации или модернизации социальной и политической жизни отдельных стран и даже целых регионов. Можно сказать, что в послевоенные годы в США сложилась особая социально-политическая ситуация, когда властные элиты пошли на конструктивное сотрудничество с интеллектуальным сообществом.

В СССР такого сближения представителей власти и интеллектуалов (особенно интеллектуалов, работающих в сфере социальных наук) не произошло, что отразилось на методологическом оснащении, а также на уровне понимания текущих событий и среди тех, и среди других. Власти имели возможность производить изменения в социально-политической сфере и экономике страны, но не имели интеллектуальных средств и кадровых ресурсов для осуществления рефлексии и корректировки своих действий, к тому же были слишком сильно ограничены жесткими идеологическими рамками. Идея плановой экономики и научного управления народным хозяйством оказалась плохо реализованной в значительной мере как раз по причине отсутствия во властных структурах страны необходимых кадров. В свою очередь, советские интеллектуалы, многие из которых находились в скрытой либо в явной оппозиции к существующей власти, не имели возможностей даже для полноценного изучения социально-политического состояния общества. И уж тем более они не обладали экспериментальной базой для проверки своих представлений о том, как может что-либо меняться в социальной действительности и как ее вообще можно менять. Те российские/советские интеллектуалы, которые занимались серьезной наукой, стремились избегать идеологически заряженных тем, а диссиденты и антисоветчики, так же как и их коммунистические оппоненты, оказывались в плену идеологических установок и социальных иллюзий. По этой причине в рядах российских интеллектуалов просто не могло зародиться ни каких-либо самостоятельных теорий, ни тем более — программ их реализации на практике.