Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений - Анджела Стент Страница 64

Буш с симпатией и уважением относился к Ангеле Меркель. Но при этом они расходились во мнениях по ПДЧ. Позиция Германии основывалась на нежелании отталкивать Москву, а также на серьезных сомнениях в том, что Украина или Грузия действительно готовы к ПДЧ. После первоначальной эйфории «цветных революций» обе страны погрузились в пучину внутренних раздоров, и их лидеры во многом растратили первоначально накопленный политический капитал. У украинского президента Виктора Ющенко и премьера Юлии Тимошенко уходило куда больше сил на борьбу друг с другом, чем на проведение требуемых политических и экономических реформ.

А президент Грузии Саакашвили, как выяснилось, не отличается терпимостью к оппозиции. Было очевидно также, что он не понимает, зачем нужно выстраивать дружеские отношения с Ангелой Меркель. Первую встречу этих двух лидеров аналитики оценивали как «катастрофу», во многом из-за того, что Саакашвили пренебрежительно отнесся к предложению Меркель отрядить немецких судей для обучения грузинских юристов, чтобы помочь Грузии утвердить власть закона {437}. Кроме того, Меркель настаивала, что к НАТО не должна присоединяться страна с неурегулированными территориальным проблемами {438}. Чем больше нарастали сомнения Меркель относительно уместности предоставления Грузии ПДЧ, тем резче Саакашвили высказывался в ее адрес. На бухарестской конференции Германского фонда Маршалла [44], которая проходила за день до саммита НАТО, Саакашвили принялся обвинять Германию в том, что она попустительствует России, предает Грузию и служит для Москвы троянским конем. Такие выступления явно не способствовали ни получению Грузией ПДЧ {439}, ни укреплению доверия Меркель к Саакашвили.

Польша и другие страны, недавно ставшие членами НАТО, рассматривали вопрос о ПДЧ как лакмусовую бумажку, которая укажет направление дальнейшего развития НАТО. Будет ли НАТО подступать ближе к России, принимая в свои ряды все новые и новые постсоветские государства? Или же расширение НАТО, благодаря которому Центральная Европа интегрировалась с Западом, в основном завершено, а за Россией молчаливо признаются ее сферы влияния? Несколько недель перед саммитом НАТО, где должна была решаться судьба Грузии и Украины, прошли в интенсивных консультациях между Стивом Хэдли и его германским коллегой, помощником канцлера по вопросам внешней политики Кристофом Хойгеном, с целью отыскать компромиссное решение {440}. Разногласия среди союзников по НАТО были столь велики, что, отправляясь в Бухарест на саммит, они не имели представления, каким будет его исход.

Бухарестский саммит стал одним из самых драматичных в истории НАТО. В первый день прошли два обеда отдельно для глав государств и для министров иностранных дел. И там и там главным вопросом для обсуждения стала целесообразность предоставления ПДЧ Украине и Грузии. По отзыву Кондолизы Райс, это была «одна из самых резких и ожесточенных дискуссий с нашими союзниками из всех, в которых мне приходилось участвовать». Министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер заявлял, что украинское правительство слишком слабо, чтобы гарантировать исполнение ПДЧ, а замороженные конфликты Грузии препятствуют предоставлению ПДЧ Тбилиси. На это министр иностранных дел одного из центральноевропейских государств возразил, что у самой Германии в период холодной войны тоже имелся замороженный конфликт (он имел в виду разделенный Берлин и ограниченность суверенитета Германии в те годы), что не помешало Германии в 1954 году вступить в НАТО, даже не имея собственной армии. Польский министр Радек Сикорский обвинил Германию, что она больше печется об интересах Москвы, нежели об интересах своих союзников. Обед закончился безрезультатно, а Штайнмайер был ошеломлен критикой в свой адрес {441}.

Заседание Североатлантического совета [45]было назначено на девять утра следующего дня. На совещании, которое продлилось далеко за полночь, что само по себе было редкостью, президент Буш и его советники ломали головы, стараясь изобрести компромиссные формулировки, которые бы в равной мере удовлетворяли и сторонников, и противников предоставления ПДЧ. До самого последнего момента было неясно, чем все кончится. В конечном счете выход из тупика указала Ангела Меркель: ей удалось в последний момент добиться компромисса. Следующим утром Райс и одетая в яркое Меркель выступили перед группой «мужчин, убеленных сединами и в такого же серого же цвета костюмах» {442}. В заявлении говорилось: «Сегодня мы пришли к согласию, что Грузия и Украина однажды станут членами НАТО» {443}. О Плане действий по подготовке к членству в НАТО не упоминалось ни словом. Тем не менее это был первый случай, когда НАТО напрямую объявило, что такие-то страны присоединятся к альянсу. Каков был в действительности смысл этого вердикта?

В тот же день Путин прибыл на заседание Совета НАТО – Россия. Впервые в истории президент России лично присутствовал на саммите НАТО (Ельцин в 1997 году отклонил такое предложение, поскольку тогда как раз ожидалась первая волна расширения НАТО). Хотя ПДЧ так и не был предоставлен соискателям, российские участники саммита были чрезвычайно недовольны словами, что однажды Грузия и Украина вступят в НАТО. Путин в своей речи повторил длинный перечень претензий на неправильное отношение Запада к России и подчеркнул, что расширение НАТО за счет Украины и Грузии представляет угрозу безопасности России {444}. Особую порцию критики Путин приберег для Украины. «Ты же понимаешь, Джордж, – сказал он, обращаясь к Бушу, – что Украина – это даже не государство! Что такое Украина? Часть ее территорий – это Восточная Европа, а часть, и значительная, подарена нами!» {445} Тем не менее Путин подписал соглашение о транзите, разрешающее НАТО воздушную транспортировку грузов в Афганистан через российскую территорию по Северному логистическому маршруту {446}.