Путин против Путина. Бывший будущий президент - Александр Дугин Страница 70

Путин так и не совершил за 12 лет того 7-го подвига, который мы определили как доведение первых шести подвигов до логического конца, до точки необратимости. Вопреки нашим прогнозам он умудрился удержаться на лезвии немыслимо долго, смог притянуть за уши две взаимоисключающие позиции — патриотизм и либерализм, вопреки стенаниям, ворчанию и даже воплям как патриотов, так и либералов. Он сделал это и заставил общество принять и признать именно такого Путина как цельное явление. В таком качестве он и возвращается. Неразгаданный сфинкс. Крайние либералы видят в нем «диктатора». Это неправда. Путин предпочитает действовать мягко, а к силе прибегает в крайних случаях. Он не любит насилия и, видимо, не осознает своего права прибегать к нему кроме как в крайних обстоятельствах, затрагивающих напрямую интересы Государства.

Крайние патриоты видят в нем «агента влияния Запада», «ставленника олигархии» и «мировой закулисы». Это неправда. Путина Запад ненавидит, так как он представляет собой реальную угрозу глобальной доминации американской империи. Запад дорого бы заплатил (и платит), чтобы его не было. Но он есть. И с этим приходится считаться.

Итак, Путина можно критиковать и с либеральной, и с патриотической сторон, как справа, так и слева. Можно еще недовольно бурчать, что все не так, — это будет критика снизу. Совершенно очевидно, что на Путина это не действует. Он просто этого не слышит.

Что же нам остается накануне его возвращения на солидный срок? Можно принять его таким, как он есть, и согласиться на тот компромисс, который он в себе воплощает (в конце концов, это не самое худшее, и от самого худшего он всякий раз последовательно уклоняется). Так, видимо, определенный и более или менее значительный процент населения и считает. Путин — органическая, почти природная черта нашей жизни — как смена сезонов. Он уходит и возвращается так же неизбежно, как осень. Иногда тянет и путает, но неумолимое время снова и снова заставляет облетать с деревьев листву и превращает загородные тропинки в расплавленную липкую грязь. И все-таки что-то в этом не так… Что-то в нем начинает нас всех не на шутку раздражать. Все бы вроде ничего, но вот чего-то не хватает…

Думаю, все согласятся: возвращение Путина большого энтузиазма не вызывает. Вроде все приходит в фокус, это облегчение. Да, верно. Все встает на свои места. Но все-таки радоваться нечему. Интересно почему? Во-первых, и это лежит на поверхности, российское общество совершенно не оценило карточные пассы с Медведевым. Понятно, что это был тактический ход. Но он как-то не пришелся. Наверное, технологически он удался, а осадок неприятный. Как будто ребенка успешно обманул взрослый дядька. Если и необходимо было что-то в этом роде, то уж как-то слишком безобразно было исполнено… Не по-людски.

Ясно, что к российскому народу и обществу все это четырехлетнее междуцарствие обращалось в последнюю очередь. Спектакль разыгрывался для западных зрителей. Но это тоже можно оправдать: если массы позволяют делать с ними что угодно, то власть постепенно так и начинает действовать — то есть не обращать на них внимания. Так легко с Западом не поступишь, он не массы. Вот ему-то весь маскарад и предназначался. Понять можно. Даже оправдать можно. Но на душе немного противно от этого. Тандем вышел каким-то неудачным. И таким остается. От него у возвращающегося Путина на пиджаке образовалось несмываемое пятно Роршаха.

К этому стоит добавить социальную, культурную атмосферу и стихию информационного пространства. Вот тут Путин явно все поручил кому-то еще, не досмотрел, и все пошло вразнос. Он и его окружение телевизор не смотрит, в театр не ходит, не до этого. Если бы включили, то, наверное, не поверили бы своим глазам. Общество красочно и принародно, бесстыдно гниет. А те, кто стоят во главе социокультурных процессов не только не мешают этому, но получают видимое наслаждение и пришпоривают. Нормативным типом стали перверты, ворье, аферисты и проститутки всех полов, профессий и родов войск. Нравы пали. Искусства нет. Наука рухнула. Образование в руинах. Социальная сфера сползает в ад. Путину, конечно, не до этого. Понять можно, но неужели вокруг нет никого, кому до этого?

Однако все эти реальные провалы немедленно испаряются, как только их берет на щит либеральная прозападная оппозиция, сторонники возвращения в 90-е. Если Путина в чем-то упрекают люди типа Каспарова, Касьянова или Немцова, это автоматически перестает иметь значение, так как Запад, действующий сквозь своих подставных марионеток, ставит через них задачу, не совместимую с жизнью страны. И если им что-то не нравится, значит, это «прекрасно». Чудовищная логика! Стремясь не допустить внешнего управления страной и цветных революций, мы вынуждены оправдывать целый веер непристойных, отвратительных явлений, накрепко приклеенных к правлению Путина. Я намеренно не упоминаю слова «коррупция», потому что его постоянно используют либералы. Будем считать, что ее поэтому нет. Но все остальное-то возмущает ничуть не меньше… Но вот стоит нам возмутиться как следует, как раздается вежливый звонок из американского посольства: «Мы понимаем ваше справедливое негодование, my dear professor…» И мы снова встаем горой за Ксению Собчак, Романа Абрамовича, Тину Канделаки и циничных кремлевских политтехнологов. При полной организационной беспомощности и умственном вырождении патриотической оппозиции, любой антипутинский протест будет автоматически капитализирован именно либералами-западниками. Так что антипутинизм справа — тупик.

Но если все же мы не можем справиться с нарастающим гневом, с удушающим разочарованием, с обманутыми надеждами, с тревогой за судьбу страны, которая нам дорога… Если мы остро чувствуем, что теряем Путина, а вместе с этим что теряем время, теряем ритм, годы жизни, силы и надежды в этом нездоровом и коснеющем в своем нездоровье безрадостном современном российском обществе — без цели, стратегии, пути, плана, ценностей, идеи, без горизонта и истории… Если нам более невыносима эта идиотская формула «патриотизм+либерализм», к которой Путин пристал как теленок к материнскому вымени и считает, что она его будет выручать снова и снова… Что же нам в таком случае делать?

Остается одно: критика сверху. Ни справа, ни слева, ни снизу. Что это такое? Почему сверху? Что может находиться выше Путина, который является и формально и неформально вершиной властной пирамиды? Само понятие суверенности означает, что над носителем суверенитета нет никакой более высокой инстанции. В этом и смысл. Так что же может стоять выше Путина, если все (в России) стоит под ним, либо справа или слева от него?

Сверху стоит Идея. Сам Путин скорее всего в Идею не верит, а верит в вещи и в технологии. Это его дело. В конце концов, правители бывают разные. Не верят в Идею даже некоторые философы, что уж говорить о правителях. Но идеи есть, и именно они движут миром, историей, обществом, человечеством. Если кто-то отказывается от встречи с Идеей, от интенсивной и опасной стихии мышления, за него будут думать другие, которые от идей не отмахиваются. Даже американские неоконсерваторы признают: «идеи имеют значение». Они в данном случае правы. Так вот: критика Путина сверху есть критика его действий и его стратегий с точки зрения Идеи.

Сразу требуется определить: какой Идеи? Идеи бывают разными — есть либеральная, глобалистская, западная идея, есть марксистская, социалистическая. Это мы оставляем их носителям. Для нас Идея-правительница — это Русская Идея, Идея Великой России, исторически уходящая в глубь веков и стремящаяся к полному и ясному воплощению в будущем. Эта Идея имеет множество аспектов — культурный, геополитический, ценностный, социальный, политический, религиозный, психологический, этический, антропологический, этнологический и т. д. Но при всем многообразии и неисчерпаемом изобилии смыслов и аспектов Русская Идея представляет собой нечто целое и единое, нечто органичное. И это целое, пусть очень приблизительно, интуитивно, отдаленно, смутно, но ощущает и воспринимает каждый русский человек. Быть русским — это значит быть сопричастным к Русской Идее. Любым образом — подчас самым неожиданным, парадоксальным, диалектическим, не прямым.