Измена генсека. Бегство из Европы - Анатолий Уткин Страница 8

В начале осени 1986 г. Горбачев предложил рандеву «посредине» между Москвой и Вашингтоном. Американская сторона выдвинула в качестве места встречи исландский Рейкьявик. Такой выбор не всем казался ординарным. Вот что отмечает посол Мэтлок: «Исландия не была нейтральной страной, подобно Швейцарии, но была одним из натовских союзников Америки и поэтому, в политическом смысле Горбачев проделывал значительно больше половины пути». [14]

В исландском Рейкьявике по правую руку от Горбачева лежала рабочая папка. Открыв ее, генеральный секретарь читал советские предложения в течение примерно часа. (Это был своего рода горбачевский ответ на неожиданные предложения Рейгана в летнем домике женевской виллы.) Изложение Горбачевым советских предложений представляло собой долгий монолог, но он восхитил американцев. Речь шла о трех проблемах: 1) стратегические вооружения; 2) ракеты средней дальности в Европе; 3) об оружии в космосе и о стратегической обороне. В конечном счете, Горбачев вручил Рейгану документ под названием «Директивы для министров иностранных дел СССР и США, касающиеся вооружений и ядерного разоружения».

Как сообщает посол Мэтлок, «русские постепенно делали важнейшие уступки по вопросу контроля над вооружениями… Горбачев согласился на американское предложение о 50-процентном сокращении тяжелых, запускаемых с земли и с подводных лодок ракет, согласился на низкий уровень ракет средней дальности и на обширные инспекции на местах… К полудню соглашение о ракетах средней дальности стало казаться настолько возможным, что американская делегация послала экстренные телеграммы американским послам в Западной Европе и Японии, чтобы те оповестили глав союзных с американцами правительств». [15]

Даже Шеварднадзе сказал, что «мы уже сделали все уступки. Теперь очередь за вами». Шульц, не веря ушам своим, попросил машинописную копию советских предложений.

Шульц размышлял о том, насколько несовершенна американская разведка. В частности, она предсказывала появление в Рейкьявике несговорчивых советских военных. Неверно. Маршал Ахромеев не был похож на человека, который пойдет против воли генсека Горбачева. И кто будет стоять за свое видение «вопреки всему».

На том и закончился первый день. Шульц с гордостью докладывает: «Мы не сделали никаких уступок, а получили неожиданно много». [16] Впервые советская сторона согласилась включить в число сокращаемых тяжелые советские ракеты СС-18 («Сатана»). Поздно ночью маршал Ахромеев сделал эту существенную уступку, которая не могла не быть согласована (или санкционирована) Горбачевым. В то же время советская сторона согласилась (как отметила американская сторона, неохотно) исключить из числа засчитываемых и сокращаемых американские системы передового базирования, способные нанести удар по территории Советского Союза. Почему?

Еще одна уступка Горбачева, представленная Ахромеевым: срок выхода из договора по недопущению создания национальных противоракетных систем был снижен с пятнадцати до десяти лет. Ахромеев отказался от прежнего требования запретить саму разработку космической оборонной системы США.

Еще одна важная уступка: советская делегация согласилась обсуждать лимит советских ракет в Советской Азии.

С американской точки зрения, новые договоренности были просто потрясающими. Горбачев признал принцип равенства и низкого уровня ракет средней дальности и предложил рассматривать эти квоты глобально. Он — невероятно — согласился сократить тяжелые ракеты советского арсенала на 50 процентов (с 308 МБР до 150 единиц), что американская сторона не могла не рассматривать как свою величайшую победу. А инспекции? Стоило ли Советскому Союзу десятилетиями сопротивляться инспекциям на местах, чтобы внезапно, буквально в одночасье, согласиться с этой американской идеей?

* * *

Рейкьявик был для американцев «подлинным прорывом». Поражены были специалисты переговорного процесса и в Москве. При этом на заседании Политбюро Горбачев клеймил Рейгана и американский империализм, заставляя переглядываться теряющих ориентацию коллег (об этом генерал Волкогонов сообщил Мэтлоку в 1992 г.).

В середине 1987 г. Горбачев ввел односторонний мораторий на советские ядерные испытания. Он официально ввел концепцию «разумной достаточности» или «достаточной обороны», фактически требовавших сокращения вооруженных сил страны. Горби, не колеблясь, объявил о том, что сторона, имеющая наибольшее число оружия (речь, разумеется, шла об СССР) должна пойти на асимметричные сокращения. Военная доктрина Варшавского пакта и Советского Союза впервые разошлись.

В 1986 г. Горбачев начал внешнеполитический курс, который практически неизбежно вел к развалу Организации Варшавского Договора (ОВД). 10–11 ноября 1986 г. Генсек КПСС довольно неожиданно призвал в Москву руководителей стран — членов Совета Экономической Взаимопомощи. Он вызвал немалое их возбуждение, когда призвал руководство указанных стран к «реструктурированию» системы их политического руководства и обретению новой степени легитимности в глазах своих народов.

Фактически он сказал присутствующим, что «доктрина Брежнева» мертва и что СССР уже никогда не пошлет свои вооруженные силы для усмирения «еретиков» в социалистическом лагере — базовая перемена в советской внешней политике, произведенная на фоне высадки американцев в Гренаде, в Панаме, Ливане и пр.

Горбачев ни в грош не ставил тот «пояс безопасности», который был создан ценой нашей крови во Второй мировой войне. Он начал процесс фактического предательства просоветских сил — наших союзников, которые отказывались уже что-либо понимать в политике Москвы.

Когда государственный секретарь США Дж. Шульц прибыл в ноябре 1986 г. на сессию Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, происходившую в Вене, он ощутил, что в ОВД случилось нечто. И американцы немедленно начали использовать новые возможности.

Джордж Шульц, Роз Риджуэй и Том Симоне пригласили к себе польскую делегацию с целью укрепить их в решимости начать внутренние перемены и по возможности дистанцироваться постепенно от Москвы. Шульц приказал «поработать» с польской делегацией. «Поляки оказались заинтересованными».

Шульц задумался о широкой программе воздействия на Восточную Европу. Перемены в Советском Союзе стимулировали сторонников перемен в восточноевропейских странах. Следовало поддержать сторонников перемен. Представляя эту новую решимость американцев, Джон Уайтхэд в феврале 1987 г. объехал всю Восточную Европу и пришел к выводу: «Ситуация меняется». [17]Лидеры восточноевропейских стран теперь чаще встречались с американцами и обсуждали прежде запретные вопросы. Шульц вспоминает, что у него возникло чувство, что одна-две страны Восточной Европы могут пересечь границу между блоками.