В чьих интересах действует Путин - Юрий Мухин Страница 9

В дежурной части райотдела мое задержание никак не оформляли, ни один из офицеров себя не называл, меня старались затолкать в дальние углы коридоров, чтобы я не бросался в глаза редким посетителям. Мои требования составить протокол моего задержания ничем не закончились, — все, включая и начальника, ссылались на неких «московских оперов», которые «приедут и все оформят». Я пытался вырваться, но меня силой затолкали обратно. В 13:30 приехали трое московских оперов в штатском вместе с перепуганными понятыми и зачитали мне постановление следователя Талаевой о приводе меня к ней, поскольку я 23 июля якобы отказался явиться к ней по повестке, что было настолько явной ложью, что даже старший опер смутился, когда это прочел. После этого мне выдали брюки, туфли, трусы и рубашку с коротким рукавом.

Как выяснилось, моя жена, считая, что я утонул, бегала по пляжу, там к ней подъехали эти московские уроды, обманом обещая встречу со мной, выманили у нее мою одежду и, главное, мой паспорт, который, по сути, у жены украли. Пока жена ждала у официального подъезда райотдела, меня вывели прямо через оградку райотдела по склону холма к трассе и машине, на которой меня вывезли в аэропорт Симферополя и далее на самолете в Москву — к следователю Талаевой, которая утром 29 июля, то есть через сутки после моего похищения, отправила ходатайство в суд о назначении мне меры пресечения в виде содержания под стражей. Это важно, поскольку без отправления этого ходатайства мое задержание даже московскими операми было преступным по ст.301 УК РФ, а крымские менты просто похищали человека, как обыкновенные бандиты, то есть, помимо деяния, запрещенного статьей 301 УК РФ, совершили и преступление, запрещенное и статьей 126 УК РФ.

Не понимаю этой мерзости. Почему Талаева не послала мне повестку 22—23-го или 24-го? Почему не задержала меня в Москве? Почему послала уродов в Крым? Поиздеваться надо мной? Чтобы я злее стал? Или чтобы опера заработали по командировке в Крым? Когда прилетели в Москву, опера в аэропорту что-то делили, привезенное из Крыма. Попутно за этим в Крым слетали?

В любом случае, это хороший пример тем, кто уверяет, что в России нет фашизма. Вот он — в самом наглом виде.

2015 г.

Товарищи попросили описать, как оно там — в тюрьме. Строго говоря, меня это удивило — что я могу сказать всего лишь после трех недель под замком в Бутырке? Но товарищам было интересно даже такое мое впечатление — мимолетное, — поэтому попробую рассказать о некоторых принципиальных моментах отличия тюрьмы от жизни на воле, но, подчеркну, я не претендую на полную истину.

Итак, на воле вы вольны выбрать себе тех, с кем общаетесь. Ведь на воле тоже есть и отпетая сволочь, и мразь, и люди неприятные, но в подавляющем числе случаев вы имеете возможность уклоняться от общения со сволочью и с мразью — не встречаться с ними, если это ваши родственники или знакомые, поменять место работы, если это ваши коллеги или начальники. В тюрьме же такого выбора нет, а те, с кем вас заставят общаться, по своим человеческим качествам четко делятся на две категории.

Первая — действительно человеческая мразь.

Это следователи, прокуроры и судьи (ментов сюда тоже следовало бы добавить, но раз вы в тюрьме, то они уже несколько в прошлом). Почему именно эти люди являются мразью? Да, конечно, есть в жизни и кроме них приличная сволочь, скажем, преступники. Но если исключить убийц, то практически все преступники либо по своей дурости сделают вам на некоторое время больно, либо по своей алчности лишат вас какого-то количества денег или имущества. Обычные преступники НЕ ЛОМАЮТ ВАМ ЖИЗНЬ. А вот эта «правоохранительная» мразь, ради удовлетворения все той же алчности, выраженной в получении своей зарплаты и звезд на погоны, не только лишит вас денег, но и сломает вам жизнь заключением в тюрьму. И, повторю, эта мразь сделает это исключительно ради денег. И безнаказанно! Вы представляете, какую мразь и тварь манит в судьи, прокуроры и следователи вот эта безнаказанность?

Обычно говорят, что есть же среди них и честные люди. Не смешите! Представьте себя, обычного человека, их коллегой. Они что — безнаказанно ломая жизнь честным людям во имя получения своих вонючих доходов, дадут вам поступать честно, чтобы вы своей честностью постоянно напоминали им, что они являются мразью? Нет, они и вам сломают жизнь, как ломают ее честным людям. Немедленно сломают, как только вы попробуете поступить честно, и не посмотрят на то, что вы их коллега.

Так что, попав в тюрьму, вы обречены встречаться с этой мразью.

Теперь о второй категории тех, с кем вам придется встречаться. Это работники Федеральной службы по исполнению наказаний — конвоиры и надзиратели. Кстати, арестанты в Бутырке их называли не «вертухаями», как у Солженицына, а «старшими». Вообще-то это тоже будут ваши официальные враги, поскольку они обязаны не просто содержать вас в заключении, но за вами следить в пользу судейско-следовательской мрази и тщательно выполнять все указания этой мрази. Поэтому формально мне надлежало бы присоединить работников ФСИН к судейским, но я не стану этого делать, и вот почему.

Для объяснения своей мысли отвлекусь. Как-то довольно давно мне рассказывал один из демонстрантов, что омоновец, пригнанный для их разгона и стоящий в строю, говорил ему, чтобы они (демонстранты), когда победят, сами не вешали представителей этой власти, поскольку, глядишь, еще не сумеют. А поручили бы это дело им — омоновцам: «Мы их хорошо повесим». А теперь вот попробуйте определить, кто чаще всего видит судейскую и прокурорскую подлость? В первую очередь это, разумеется, адвокаты, но почти столько же, если не чаще, эту подлость видят судебные приставы и конвоиры ФСИН, а они далеко не такие идиоты, как прокурорам и судьям кажется. Они, разумеется, помалкивают, но как эти, внешне тупые служаки, должны относиться к судьям и прокурорам и, соответственно, к жертвам судебного беззакония? Вот то-то и оно!

Это как удивление офицеров и адмиралов царского флота в 1917 году: всю жизнь эта матросня покорно стояла навытяжку перед офицерами и таращила глаза в подобострастии, а тут вдруг хватает бедных офицеров и топит! Как? Почему? Да потому, что не надо было эту матросню считать сильно тупой.

Но вернемся к проблемам тюрьмы. На самом деле работники ФСИН, как и обычные люди, разные. Наверное, есть среди них и сволочь, а я эту сволочь просто не успел увидеть из-за краткости пребывания в тюрьме. Но у меня никаких проблем в общении с конвоирами и надзирателями не было — это были нормальные люди, занятые своей работой. Работа их не совсем простая, если учесть, что им приходится иметь дело и с реальными преступниками, и с придурками, косящими под сумасшедших, и с реальными отморозками. Но если они видят, что перед ними нормальный человек, то они, как правило, стараются не ухудшать его и так паршивое положение. И если начальство не видит и видеокамер вблизи нет, то и наручники снимут, и поудобнее расположат, и кипятку для чая согреют, и спички найдут.

Причем это я говорю не о себе. Мы и так были в тюрьме «белыми воронами» — политическими заключенными, страдающими за народ. Такие все же редкость. Скажем, когда разбуженная тюремный врач перед приемом в Бутырку взялась нас осматривать, то начала с вен на руках, поскольку нашу экстремистскую статью 282 спутала с 228 — с наркоманской. А когда выяснила ошибку, то у нас же и начала выяснять, что это за такая редкая статья и за что нас посадили. Меня под утро 30 июля принимал в Бутырку капитан-армянин, он же меня и выпускал из Бутырки под домашний арест, и у меня сложилось впечатление, что и он, и остальные работники, хотя и не показывая этого прямо, но были довольны, что я ухожу от них, все же, не на этап. В Бутырке мы, политические заключенные, в общем у всех вызывали некий понятный интерес. Но говоря об отношении конвоиров к арестантам, я говорю об их отношении ко всем заключенным, вне зависимости от статьи УК, — у них ко всем устанавливается нормальное человеческое отношение, если арестанты, разумеется, не усложняют жизнь конвоирам.