Маринелла и рыцари Солнца - Виктория Старкина

Пролог.

Стояло  позднее утро.  Солнце давно позолотило заросли дикого виноградника,  лучи осветили старую усадьбу – белое двухэтажное здание и небольшой двор, заставленный телегами и заваленный хозяйственным скрабом. Разгружавшие во дворе повозку крестьяне то и дело вытирали взмокшие лбы – летом в южной Андалусии припекает нещадно!

И в это мгновение донья Люсинда, некрасивая женщина средних лет, хозяйка усадьбы, вышла на крыльцо, огляделась по сторонам и, что было сил, завопила:

– Маринелла! Ну, где же ты?  Маринелла! Куда запропастилась эта негодница?!

И тут же над головой женщины распахнулось окно второго этажа, хлопнули темные деревянные ставни, и выглянул седеющий мужчина в расстегнутой белой рубахе, потягиваясь, словно этот громкий крик вырвал его из объятий Морфея, хотя время уже шло к полудню.

– Черт возьми, Люсинда! – возмутился пожилой сеньор,  –  Почему ты кричишь! Ты разбудила меня! Я уснул только под утро! Этот невыносимый зной!

На лице Люсинды тут же появилось заискивающее выражение, и она испуганно захлопала ресницами.

– Прости, Мануэль, дорогой! – запричитала она, всплеснув руками, – Я ищу Маринеллу! Нужно готовить обед, а никто не сходил в лавку и не вымыл полы в столовой!

– И еще она не почистила мою лошадь,  – крикнул Берни, сын Люсинды, тут же появляясь в дверях позади матери, вместе с сестрой Эленой, которая капризно добавила:

– И еще она не убрала мою комнату!

Люсинда покачала головой, так дела не делаются! Женщина подобрала юбки, сбежала с крыльца и стремительно пошла через двор. Надо же, решила сделать богоугодное дело, взвалила на себя тяжкий крест: взялась воспитывать дочь покойного брата… Люсинда быстро три раза перекрестилась. И чем та платит за ее доброту! Того и гляди девчонка опозорит родню: воспитать из нее добропорядочную сеньориту никак не выходит!

– Я покажу ей, мерзавке, – пробормотала Люсинда себе под нос, – Наверняка опять бегает по кустам с этим выродком, Хосе Эль Рико…

С этими словами она вышла со двора и побежала искать нерадивую племянницу.

А Маринелла, которой к тому времени едва исполнилось одиннадцать, сидела на берегу узенькой речушки, глядя на бегущую внизу зеленоватую воду, и весело смеялась вместе со своими приятелем Хосе, с которым дружила с раннего детства. Мальчик был всего на два года старше, и пока они были детьми, беззаботными, не ведающими, надежно укрытыми нерушимыми стенами детства от несчастий и трудностей, что готовил им окружающий мир.

– Тетя не дождется своих куриц сегодня! Я ведь правильно сделала, Хосе? – спросила Маринелла, повернувшись к приятелю. Его одобрение значило для девочки больше, чем все сокровища мира. Так повелось с самого детства.

– Конечно, правильно, – уверенно кивнул мальчик. – Твоя тетя относится к тебе хуже, чем другие к прислуге! Вот если бы у тебя были свои родители… все было бы иначе!

– Больше всего на свете я бы хотела, чтобы у меня были родители, – печально вздохнула девочка и снова отвернулась к реке: ее родители оставили этот свет, когда Маринелле едва исполнилось семь и уже четыре года она жила в доме тетки Люсинды, – А чего больше всего хочешь ты?

– Я? – Хосе надолго задумался, а потом ответил так твердо, как редко отвечают и взрослые, если спросить их о заветной мечте.

– Я хочу уехать далеко-далеко. За моря и океаны… найти сокровища. И стать королем однажды!

– Тебя не зря называют Эль Рико*, хоть ты и беднее нищего! – расхохоталась Маринелла, – Ничего себе, какие мечты!

Мальчик шутливо стукнул ее кулаком в плечо, Маринелла проворно вскочила на ноги, надеясь затеять шутливую потасовку, но окрик тети Люсинды прервал едва начавшееся веселье.

– Маринелла!  – с грозным видом тетка шла к ним по дороге, и испуганные дети прижались друг к другу.  – Где ты пропадаешь? У тебя много работы, или думаешь, что я должна даром кормить тебя? Разве не знаешь, что Господь повелел человеку кровью и потом добывать свой хлеб! И сколько раз я говорила, чтобы ты не общалась  с ним!

Тетя Люсинда вытянула длинный тонкий палец в сторону Хосе. Маринелла молча кивнула, спорить с теткой было себе дороже.

– Первым делом покорми кур, потом прибери комнату Элены. А ты убирайся, несчастный ублюдок! Чтобы я тебя больше не видела рядом с ней!

– Не называй его так! – крикнула девочка, сделав шаг вперед.

– Я всего лишь говорю правду, – желчно заметила тетка. – Его отец, граф Педро Эль Рико, никогда не признает сына, рожденного нищей служанкой. Женщиной дурного поведения, которую осуждает весь пуэбло!

С этим словами Люсинда повернулась и направилась к дому.

– Это неправда! – крикнул ей вслед Хосе, – Моя мать не такая!

Он побледнел от возмущения, его губы дрожали, а Маринелла еще крепче сжала руку приятеля и, потянувшись к его уху, прошептала:

– Погоди! Я ей сейчас такое устрою!

Полчаса спустя в усадьбе царил страшный переполох: тетя Люсинда и несколько  служанок носились по двору, пытаясь поймать снующих вокруг телег куриц, хватали их, падали, прижимали к земле, птицы пытались вырваться с оглушительным квохтаньем. Люсинда, вся перепачканная, вытирала грязь с лица ободранными в кровь руками и приговаривала: Я тебе покажу, негодница, я тебе покажу! Навек запомнишь!

Этот день Маринелла на самом деле запомнила на всю жизнь, потому что ее выпороли ремнями так сильно, как никогда прежде: кожа на спине покраснела и покрылась рубцами, и девочка боялась, что она навсегда останется такой, столь долго не заживали кровавые раны. Несколько шрамов так и остались на спине и плечах на всю жизнь, напоминая о том дне, когда она понесла заслуженное, но все же слишком жестокое для ребенка наказание.

Однако девочка отличалась упрямым, отчаянным характером, и если чего-то хотела, то готова была идти к желаемому, невзирая на любые препятствия, а потому никакие угрозы тетки не могли заставить ее прекратить дружбу с Хосе.

И четыре года спустя, когда Маринелле исполнилось пятнадцать и она превратилась в красивую юную девушку, она все так же проводила свободное время со своим приятелем, который стал стройным и весьма привлекательным молодым человеком с каштановыми кудрями и темными глазами. Тонким чертам его лица была присуща некая благородная красота – сказывались дворянские корни, ведь его отец был самым знатным и богатым человеком в округе.

Мать Хосе, Долорес, в пору своей юности, работала служанкой в замке, где граф Педро, увлекшись красотой девушки, соблазнил ее, а после, едва она поняла, что ждет ребенка, спешно отправил в деревню, чтобы не держать бастардов  подле себя. Сам король посещал замок в пуэбло Эль Рико и, будучи столь блестящим кабальеро, Педро не хотел очернить репутацию и скрывал связь со служанкой и дитя, родившееся вне брака, освященного церковью.