Каникулы строгого режима - Андрей Кивинов

Роман основан на нереальных событиях

Авторы выражают благодарность Виктории Шервуд за помощь всоздании книги

Ровно без четверти пять по местному времени, опережавшемумосковское на пару тревожных часов, тяжелые ворота тихомирскойисправительно-трудовой колонии строгого режима негостеприимно лязгнули, итяжелый автозак с очередной партией постояльцев проехал в шлюз — своегорода «предбанник» перед основной территорией зоны. Выцветший на солнце транспарант«Добро пожаловать!» над внутренними воротами мог показаться глумливойнасмешкой, но приветствовал он вовсе не осужденных, а различного родапроверяющих, посещавших лагерь время от времени. А в связи с тем, что впоследнее время проверки участились, начальство зоны решило транспарант неснимать.

— Выходи! В колонну по трое — становись! —бодро скомандовал дежурный помощник начальника колонии, как только внешниеворота шлюза сдвинулись, беспощадно разделив пространство на двеполовины — воля и неволя. Для кого-то — на бесконечно долгие годы.

Зэки парами спрыгивали на землю, закидывали на спины тощие«сидоры» со своими пожитками, затравленно оглядывались и спешили на специальноотведенное для построения место.

Сегодня — впрочем, как и обычно — высоких гостейвстречали следующие официальные лица: упомянутый уже дежурный помощник пофамилии Проценко в чине майора внутренней службы, пара инспекторов из дежурнойсмены, несколько работников шлюза, вооруженный до бровей конвой и немецкаяовчарка по кличке Киллер. Без намордника, но на поводке.

— Шевелись! Не на рыбалку приехали! По трое, я сказал!Кто считать не умеет, тому счетные палочки подгоним! Из резины, ёпрст…

Последним из машины спрыгнул парень лет тридцати пяти,коренастый, с коротким ежиком русых волос. На нем были тонкий свитер, потертаяджинсовая куртка, спортивные штаны и кроссовки. Не самый подходящий гардеробдля середины марта, когда в тайге еще полно снега. Поеживаясь от озноба, онзакинул на плечо вещмешок и встал в строй.

— Слушай сюда!.. Второй раз повторять не буду, язык неказенный. — Майор окинул свинцовым и одновременно скучающим взглядомприбывших. — Я называю фамилии. Вы подбегаете ко мне, еще раз называетефамилию, имя, отчество, год рождения, номер статьи, срок, начало срока, конецсрока. Потом заходите в зону и ждете этап в накопителе. Все понятно? Неслышу!..

Строй ответил разнокалиберным мрачноватым согласием.

Дежурный лениво взял у инспектора первый конверт снаклеенной на нем фотографией и написанной фамилией. В конвертах находилисьличные дела прибывших по этапу осужденных.

— Милюков!

Молодой тощий паренек лет восемнадцати выскочил из строя.Ребра просвечивали даже через выцветшую болониевую куртку. Товарищ Саахов из«Кавказской пленницы» сказал бы про него: «Он оцелетворяет собой смерть».

— Сергей Иванович, тысяча девятьсот восемьдесятвосьмой…

— Фамилия, ё!!! Тебе трубы прочистить?

Конвойный пес недовольно зарычал, обнажив натренированные накаторжанах клыки.

— Ой, — смутился паренек, — Милюков… СергейИванович.

Он сбивался еще пару раз, забыв назвать начало и конецсрока.

— Первоход!.. — усмехнулся стоявший в строюбывалый дядечка с татуировкой в виде огромного жука на правой кисти. —Ничего, трудно только первые три ходки. А потом — всё ништяк, привыкнет…

Перекличка заняла минут тридцать, «заезд» был невелик —двадцать четыре души. Некоторые осужденные, к слову, прибыли не с этапа, авозвращались в родную зону из тюремной больнички — она находилась в сотнекилометров от лагеря, в ближнем райцентре. Тем не менее старожилы точно так жерезво выбегали из строя и рапортовали дежурному о прибытии. Статьи называлисьсамые разные — начиная от злодеяний в сфере экономики и заканчиваябезобразиями в отношении жизни и здоровья мирных граждан. Один первоход намоталсебе двадцать лет за убийство. Видимо, натворил что-то из ряда вон. Заработатьпо первому разу максимальный срок — надо сильно постараться. Вернее, почтимаксимальный, за которым следовало пожизненное заключение.

Последним майор вызвал парня в джинсовке. Тот, докладывая,ни разу не сбился.

— Кольцов. Евгений Дмитриевич. Тысяча девятьсотсемидесятый. Статья сто одиннадцатая, часть четвертая. Срок пять лет. Началосрока — август две тысячи пятого, окончание — август две тысячидесятого.

«Явно не новичок», — отметил майор. Киллер одобрительнозакивал мордой: «Будешь смирным — не укушу».

Дежурный сличил фотографию на конверте с оригиналом,убедился, что подделок нет, и кивнул на вторые, открытые ворота шлюза, ведущиев зону:

— В накопитель!

Пресловутый накопитель представлял собой огромную металлическуюклетку, установленную сразу за парадным входом. Практически как в зоопарке.Только таблички не хватало: «Homo sapiens, человек разумный, водится везде…»Когда Кольцов присоединился к остальным, инспектор службы безопасности —седой прапор лет пятидесяти пяти, облаченный в лоснящийся старый ватник, —отпер дверь клетки и прокуренным голосом прокаркал:

— Выходим, строимся по парам! Мальчик с девочкой,ха-ха-ха…

Зэки, толкаясь, покинули накопитель и принялись выбиратьсебе соседа по строю.

— Ну что встали, как быки нассали?! — подбодрилбалагур-вертухай. — Парами, я сказал, а не по трое. Кому не доходит черезголову, постучимся в печень!

Дубинка на поясе инспектора была значительно длиннее своихсобратьев фабричного производства. Наверное, именная или наградная,изготовленная по спецзаказу. Ладонь трепетно легла на рукоятку.

— Ой, Андреич, не гони жути, без тебя хватаетмути… — отозвался вернувшийся из больнички зэк.

— Таким указчикам — хер за щеку, — беззлобнопарировал прапор.

— Вот так всегда: считают как деньги, охраняют какзолото, обращаются как с дерьмом.

Зэки вяло и вразнобой засмеялись.

Майор расписался в бумагах начальника конвоя, фиксируя, чтопополнение принято, и небрежно махнул рукой: «Поехали!»

Колонна медленно тронулась в направлении штрафного изоляторапод конвоем инспекторов безопасности. Первую «брачную» ночь новым сидельцампредстояло провести именно там, в ШИЗО, хотя они пока ни в чем не провинились.Просто так было удобнее начальству — переночуют на деревянных нарах, а завтра —в карантин, где получат постельное белье и робы.