Время умирать - Уилбур Смит Страница 10

— Вон там — мозамбикская граница, буквально за вторым холмом, всего в семи или восьми милях отсюда.

— Мозамбик, — прошептала Клодия, глядя в бинокль. — Какое романтичное название!

— Ничего романтичного в нем нет. Просто еще один триумф африканского социализма и тщательно продуманная экономическая политика хаоса и разрушения, — проворчал Шон.

— Будьте добры, избавьте меня от вашего расизма перед завтраком, — ледяным тоном заметила Клодия.

— Нет проблем, — улыбнулся Шон. — Достаточно сказать, что прямо за этой границей начинается страна, двенадцать лет находящаяся под властью марксизма, коррупции, алчности и некомпетентности, только начинающих приносить плоды. Там полыхает вышедшая из-под контроля гражданская война, царит голод, от которого скорее всего погибнет около миллиона человек, то и дело разражаются эпидемии — в том числе и СПИДа, которые за следующие пять лет уничтожат еще не менее миллиона.

— Тебя послушать, так это самое подходящее место для проведения отпуска, — заметил Рикардо. — Как там насчет завтрака, Джоб?

Джоб принес им яичницу с беконом и горячие французские булочки, за которыми последовали кружки с дымящимся крепким кофе. Они принялись за завтрак, продолжая разглядывать в бинокли расстилающиеся вокруг леса.

— Ты просто замечательный повар, Джоб, — похвалила Клодия.

— Спасибо, мэм, — негромко отозвался Джоб. Он говорил по-английски с едва заметным акцентом. Джобу было лет под сорок, он отличался высоким ростом, мощным телосложением. На его симпатичном округлом, таком типичном для всех матабелов и их предков зулусов лице, сверкали широко расставленные умные глаза.

— Где ты так научился говорить по-английски? — спросила Клодия.

Матабел заколебался и, перед тем как басистым мягким голосом ответить, неуверенно взглянул на Шона.

— В армии, мэм.

— Джоб вместе со мной служил капитаном в скаутах Бэллантайна, — пояснил Шон.

— Капитаном! — воскликнула Клодия. — Подумать только… — И она растерянно замолчала.

— Похоже, вы просто и подумать не могли, что в родезийской армии были чернокожие офицеры, — закончил за нее Шон. — Да, вам явно предстоит узнать об Африке куда больше, чем обычно показывают по Си-Би-Эс.

Шадрах, второй ружьеносец, сидел ярдах в пятидесяти от них. Оттуда открывался лучший вид на север. Неожиданно он коротко свистнул и указал рукой куда-то вдаль. Шон подобрал хлебом остатки яичного желтка с тарелки и сунул его в рот. Передавая тарелку Джобу, он сказал:

— Спасибо, Джоб. Яичница — просто объедение.

С этими словами он отправился к Шадраху, и они принялись разглядывать заросли у подножья.

— Что там такое? — нетерпеливо спросил Рикардо.

— Слон, — ответил Шон.

При этих его словах и Рикардо, и Клодия вскочили и со всех ног бросились к нему.

— Где? Где? — запыхавшись, выпалила она.

— Крупный? — спросил Рикардо. — А бивни его можешь разглядеть? Это слон или слониха?

— Точно сказать не могу — он милях в двух отсюда. — Шон указал на смутное серое пятнышко среди деревьев, и Клодию страшно удивило то, что столь крупное животное может быть так трудно разглядеть. Сама она заметила слона лишь через несколько мгновений, когда тот тронулся с места.

— Слушай, а как ты думаешь, — спросил Рикардо, — это не может быть сам Тукутела?

— Вообще-то не исключено, — кивнул Шон. — Но вероятность тысяча против одного.

Тукутела. Клодия слышала, как они обсуждали его у костра. Тукутела, или «сердитый», был из тех легендарных животных, которых во всей Африке осталось не более десятка. Слон с бивнями, каждый из которых весит более сотни фунтов. Именно Тукутела был главной причиной того, что отец устроил свое последнее сафари именно в Африке. Потому что один раз он видел легендарного слона. Три года назад он охотился с Шоном Кортни, и они целых пять дней преследовали огромного слона. Матату вел их тогда по следу сто с лишним миль, и лишь потом они догнали гиганта. Они подкрались к животному, обрывающему хоботом с дерева марула плоды, на расстояние в двадцать шагов. Они внимательно изучили каждую морщинку и складочку на его серой шкуре. Они были так близко от него, что могли бы пересчитать немногие оставшиеся у него после многих лет жизни и скитаний на хвосте волоски, и потрясенно разглядывали колоссальные бивни.

Рикардо Монтерро с удовольствием заплатил бы любые деньги, лишь бы только заполучить эти сказочные бивни в качестве охотничьего трофея. Он шепотом спросил Шона:

— А может, я все-таки могу как-то их получить? — И заметил, что Шон, перед тем как отрицательно покачать головой, на мгновение заколебался.

— Нет, Капо. Мы не имеем права его и пальцем тронуть. Мои лицензия и концессия стоят дорого. — На шее у Тукутелы виднелся ошейник — полоска нейлона, прочная, как покрышка тяжелого грузовика, с которого свисал радиопередатчик.

За несколько лет до этого члены созданной правительством исследовательской группы по изучению слонов обстреляли Тукутелу с вертолета иглами со снотворным и, пока он был без сознания, нацепили на него радиоошейник. Теперь Тукутела стал «официально изучаемым животным» — статус, сделавший его недосягаемым для официально зарегистрированных охотников. Разумеется, всегда оставался риск, что его прикончат браконьеры-охотники за слоновой костью, но по закону ни один официально лицензированный охотник не имел права охотиться на него.

Пока слон находился под воздействием снотворного, доктор Линн Джонс, ветеринар, назначенный правительством руководителем проекта, измерил огромные бивни. Отчет об операции официально огласке не предавался, но секретарша Джонса, пышная блондинка, считающая, что отношения с Шоном Кортни — самое удивительное, что ей довелось пережить за недолгую жизнь, сделала для Шона копию.

— Исходя из замеров Джонса, один бивень должен весить 130 фунтов, а второй — на несколько фунтов меньше, — прошептал Шон на ухо Рикардо, пока они рассматривали старого слона, и они оба жадно уставились на бивни.

У самых губ они были толщиной с бедро Шона и почти до самого конца не сходили на конус. От постоянного воздействия растительных соков они стали почти черными. Концы их были закруглены и, согласно замерам доктора Джонса, левый бивень достигал в длину восьми футов четырех с половиной дюймов, а правый от губы до конца был длиной восемь футов и шесть с четвертью дюймов.

В конце концов они повернули обратно, предоставив старому слону и дальше бродить в одиночестве, а всего шесть месяцев назад блондинка-секретарша, готовя Шону завтрак в своей крошечной девичьей квартирке в центре Хараре, случайно обмолвилась:

— Кстати, ты слышал, что Тукутела наконец сбросил свой ошейник?

В этот момент голый Шон валялся на ее постели, но, услышав ее вопрос, тут же сел.

— Что ты сказала?