Сокровищница ацтеков - Томас Жанвье Страница 10

Потом наше внимание занял главный предмет письма. Сам по себе он был уже достаточно удивителен, но еще удивительнее было убеждение, которое мы твердо разделяли оба, что если потаенный город Кулхуакан когда-либо существовал, то он существует и до сих пор. Наша уверенность была вполне логична, принимая во внимание правдивость истории, рассказанной индейцем. Город был скрыт от самих ацтеков на долгий период, обнимавший несколько столетий; даже дикие индейцы, случайно нашедшие долину, где он стоял, не сказали им о том; уже это одно было очевидным доказательством его безопасности от всяких вторжений. Ничего нет удивительного, что испанцы не открыли его во время своего первого нашествия на Мексику и что он остался неизвестным современным мексиканцам. Дело в том, что в Мексике до сих пор осталось много незаселенных пустынь. В области к западу от Тампико, в северо-восточных штатах Синалоа, Дуранго и Сонора или в отдаленных южных штатах Оахака и Чиапас, долина такой величины, как та, где лежит теперь город Мексико, могла остаться совершенно скрытой и неизвестной. Если же, согласно рассказу пленного, эта долина была выбрана для постройки Кулхуакана по причине своей недоступности и незаметного положения и если были приняты вышеописанные предосторожности, чтоб изолировать ее обитателей, она могла оставаться забытой бесконечное число лет. Мы были вполне уверены, что никто не находил ее со времени вторжения испанцев в Мексику, потому что молва о таком чуде разнеслась бы по всему свету. Наконец, в самом имени города Кулхуакан заключалось подтверждение необыкновенной истории, дошедшей до нас таким странным путем, потому что этим именем не только называется в преданиях священное место ацтеков, где им являлось их божество Гуитцилопохтли и говорило своему народу, но и деревня, лежащая у подножия священной горы, в долине Мексико, – называемой ацтеками холмом Гуатцахтло, а испанцам – Холмом Звезды, – носит то же имя; на этой горе каждый раз при конце цикла пятидесяти двух лет возобновлялся священный огонь. Конечно, не случайно имя Кулхуакана дано этой деревне и этому священному месту; скорее они были названы так немногими избранниками, посвященными в великую тайну, чтобы напоминать им о запасном войске и неисчерпаемом богатстве, которыми они могут воспользоваться, если их страну и богов постигнет час испытания.

– Несомненно, – сказал фра-Антонио, – что сказанное здесь о тайной грамоте, известной только жрецам, пополняет один из пробелов в истории странствий ацтеков; но так как мы не знаем, к какому пропуску это относится, то у нас нет ключа для открытия потаенного города. Нет у нас ключа и к открытию миссии Санта-Марты, где мы могли бы поискать фигуры, начертанные на скалах, чтобы, руководствуясь ими, прийти в долину Азтлана. Миссия Санта-Марты, где служил мой брат Франсиско столько лет назад, могла находиться в любом месте Мексики, а так как она была незначительна и существовала недолго, нельзя надеяться, чтобы от нее остались следы. Если б у нас была в руках карта и знак, упоминаемые моим братом в письме, наш путь был бы ясен; без такого же руководства нам придется слишком долго плутать. Впрочем, я уверен, – продолжал фра-Антонио серьезным тоном, – что найду спрятанный город. В моей душе явилась твердая и радостная уверенность, что Господь призвал меня к самому славному делу – проповедовать Евангелие живущему там народу. Господь уже сотворил чудо, открыв мне это, и я не сомневаюсь, что он в свое время совершить другое чудо, которое поможет мне исполнить его предначертания.

Когда фра-Антонио говорил о карте странствования ацтеков, у меня явилась надежда, которой, по-видимому, предстояло перейти в уверенность. Взволнованный странным письмом – странным в том смысле, что со времени, когда оно было написано, до того момента, когда его прочитали, прошло три с половиной столетия – я забыл свое собственное открытие и намерение показать францисканцу разрисованную бумагу и любопытную золотую монету. Но когда монах заговорил о странствии, этот предмет внезапно пришел мне на память и тут же у меня явилось убеждение, что ключ, который приведет нас к спрятанному городу, находится в моих руках.

– Господь уже совершил это второе чудо! – радостно воскликнул я. – Вот вам и знак, и карта, указывающая путь!

Говоря таким образом, я раскрыл мешочек из змеиной кожи, снятый с груди мертвого кацика, и вынул его драгоценное содержимое.

Для меня не нужно было дополнительного доказательства, что здесь имеется все необходимое, чтобы привести нас в потаенный город. Тем не менее я был доволен, что в таком важном деле наше абсолютное убеждение будет подтверждено несомненным доказательством. А оно было перед нами: фра-Антонио, более хладнокровный, чем я, сравнил рисунок в письме с изображением на золотой монете и нашел их совершенно одинаковыми; на золотом кружке не доставало только стрелы, указывающей путь.

– А теперь, – с энтузиазмом воскликнул я, – нам предстоят открытия в археологии, каких не видывал свет!

– А теперь, – тихо и благоговейно произнес фра-Антонио, – мне предстоит такой подвиг во славу Божию, какой редко выпадает на долю человека.

Что над нами тяготеет странная судьба, в этом мы нисколько не сомневались, как фра-Антонио, так и я. Не простая случайность свела нас вместе, а потом в наши руки попали такими странными путями (в отдаленных одно от другого местах, но почти одновременно) две древних рукописи. Каждая из них сама по себе не имела бы значения, но вместе они ясно показывали путь к такому удивительному открытию, какому нет подобного в мировой истории.

Едва только я вполне уразумел, какое интересное приключение ожидает меня и какую почетную известность доставит оно мне, как решил держать все это в секрете от моих товарищей – археологов до тех пор, пока представится возможность сказать им не о том, что я намерен делать, но о том, что уже сделано; у меня не было ни малейшего желания поделиться с ними высокой честью, которая по праву выпадет на мою долю, когда я опубликую результаты своих исследований об этой изолированной общине, дожившей до наших дней в неприкосновенном виде с доисторических времен. Мне было очень приятно, что фра-Антонио совершенно согласился со мной и не желал разглашать до времени нашу тайну. Как я вижу теперь, им руководила в данном случае единственная слабая струна, открытая мной в этом безупречном человеке. Как я решил не делить с другим археологом высокой чести открытия первобытной общины, так и фра-Антонио решил, что ему одному должна принадлежать слава евангельской проповеди в этой области глубокой языческой тьмы, которую он жаждал разогнать лучезарным блеском христианского учения. Если с его стороны это был грех, то, вероятно, этот грех разделяли с ним многие праведники, давно попавшие в рай. Сам блаженный Франсиск, на совете в Маце, когда ему пришлось делить между своими последователями языческий мир, сказал, что они могут проповедовать христианство, где им угодно, а Сирию и Египет он оставляет за собой; им также руководила надежда, что не в одной, так в другой из этих стран его труды увенчаются славным мученичеством и, может быть, в этом отношении фра-Антонио хотел идти по стопам великого основателя своего ордена.

Но, хотя мы оба твердо держались намерения оставить за собой честь такого великого археологического открытия, с одной, и такого великого христианского подвига, с другой стороны, нам не приходило в голову браться за наше предприятие совсем без товарищей. Пускаясь в далекий и неизвестный путь, нужно было пригласить с собой надежных спутников. Часть земель, по которым нам предстояло проходить, подвергалась набегам диких индейских племен; что могли сделать против их нападения двое одиноких странников, не имевших понятия о военном искусстве? Да, наконец, если б даже дикари оставили нас в покое, другие опасные случайности могли грозить нашей жизни, тогда как, вместе с товарищами, нам было легко преодолеть многие затруднения. Я, со своей стороны, сильно желал взять с собою кого-нибудь из моих соотечественников. Мексиканцы, несомненно, обладают большой любезностью, и это свойство внушает мне величайшее уважение, но каждый англичанин в критическую минуту, в особенности когда приходится сталкиваться с дикарями и биться с ними насмерть, предпочтет возле себя англичан, мужество и сила которых не имеют себе равных в свете, когда они дерутся рядом со своими соотечественниками. Но в данном случае меня затруднял вопрос, где я навербую этот англосаксонский контингент!..