Архипелаг Исчезающих Островов - Леонид Платов Страница 10

Запинаясь, дрожа, не заканчивая фраз, я рассказал обо всем, что мы видели в окне. Петр Арианович выслушал меня, не прерывая, ничем не выражая своего удивления.

— Спасибо, не пропало ничего, — сказал он. Потом, поморщившись, добавил непонятно: — Я ведь знаю, кто он. Его подсылает ко мне инспектор училища…

Он задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Но ты сказал — мы. Кто же это — мы? Разве вас, таких вот взъерошенных мальчишек, еще много под окном?

— Еще один.

— Кто же?

— Товарищ мой.

— И сейчас там?

— Да.

— Небось убежал, — предположил Петр Арианович, взглядывая на меня исподлобья.

— Нет, не такой, — сказал я уверенно. — Не бросит товарища в беде.

Я подошел к окну. Мой взгляд встретился с испуганным взглядом Андрея. Он сидел на корточках под самой стеной и смотрел на меня снизу вверх.

— Сидит, — доложил я Петру Ариановичу.

— Вот как?

Петр Арианович с любопытством заглянул через мое плечо и вдруг захохотал — раскатисто, отмахиваясь от меня руками, вытирая слезы, выступившие на глаза. Я и не думал, что взрослый человек может так смеяться.

Он смеялся долго, пока опять не явилась девчонка и не принялась с ожесточением вытирать тряпкой пол, на котором блестели мокрые следы от моих сапог.

— Правильно, Лизочка, правильно! — рассеянно сказал Петр Арианович. — А то нам от мамаши попадет. Мамаша, знаешь, Ладыгин, строгая у меня!

Он придвинул ко мне стул.

— Ну, а все-таки, каким же ветром кинуло вас к моему окну?

Я подождал, пока девчонка ушла.

— Не верим взрослым, что они про вас говорят!

— А что взрослые говорят?

— Что вы не бывали нигде… На Севере не бывали, и вообще…

Петр Арианович стал серьезным. Помолчал.

— Правду говорят, — кивнул он. — На Севере не бывал.

Наверное, лицо мое стало очень несчастным, потому что он поспешил добавить:

— Но острова есть. Я нашел эти острова!

— А как же… — начал я.

Однако Петр Арианович поднялся со стула и положил мне руку на плечо:

— Вот и все на этом!.. Теперь домой, Ладыгин Алексей. Попадет тебе за синяк? Очень хорошо! Не будешь в окна подглядывать… Да, чтобы не забыть. В будущее воскресенье опять приходи. С верным товарищем со своим. Расскажу, как нашел острова…

И уже вдогонку сказал с крыльца:

— Только без шума и драки, пожалуйста!

Как странно все устроено на свете! Почему-то обязательно перед воскресеньем должны быть суббота, пятница, четверг, среда (мое вторжение к Петру Ариановичу состоялось во вторник). Хорошо бы перескочить через эти дни, чтобы воскресенье было завтра!

Но чудес, увы, не бывает. Проходит положенный срок, и вот, в праздничных гимнастерках, с обильно смоченными волосами — чтобы не торчали на макушке — мы с Андреем присаживаемся на краешек дивана, робко осматриваясь.

Вокруг — карты, множество карт: свернутые в трубку, развешанные на стенах, брошенные на стульях. В шкафах поблескивают красивыми переплетами книги — конечно, описания путешествий, и, наверное, с картинками.

А вот загадочный чан! В него налита вода, по краям закреплены какие-то маленькие вентиляторы. Вблизи он еще более непонятен, чем издали.

Заметив, что мы украдкой поглядываем на него, Петр Арианович делает гостеприимный приглашающий жест.

Оказывается, в чане можно воссоздать любое из морских течений. И это совсем не трудно.

Учитель географии кладет на воду вырезанные из фанеры листы. Что-то знакомое угадывается в их угловатых очертаниях. Ага! Это восточный берег Северной Америки, а это — западный берег Европы. Между ними — Атлантический океан.

Бойко затрещали вентиляторы, приводимые в движение рукой. Вода завертелась в миниатюрном “Мексиканском заливе”, потом веселая рябь побежала вдоль берегов “Америки” и быстро пересекла “океан”, ширина которого не более аршина.

— Гольфстрим, — пояснил Петр Арианович. — Модель зарождения Гольфстрима… Постоянно дующие от берегов Африки ветры пассаты нагоняют в залив нагретую воду, а отсюда она поднимается на северо-восток, к Баренцеву морю и к полюсу… Помните, я рассказывал на уроке? Да, водяное отопление Европы.

Он положил на воду листы, вырезанные уже иначе, и пустил в ход другую группу вентиляторов.

— Узнаете? Правильно! Тихий океан, течение Куросиво…

Но это было только вступлением. С особой тщательностью учитель расположил в чане новые игрушечные материки и острова. Мы вслух называли их, радуясь им, как старым знакомым. Вот легла на воду крошечная Гренландия. На противоположной стороне чана появились знакомые берега Сибири, а рядом выгнутая, как лук, Новая Земля, несколько скрепленных проволокой Новосибирских островов и одинокий остров Врангеля.

— Я покажу вам удивительный, продолжающийся круглый год ледоход, — сказал Петр Арианович, — иначе говоря — ледяную реку, которая пересекает Полярный бассейн.

Он бросил на воду мелко нарезанные клочки бумаги.

— Истоки этой реки, — продолжал он, — здесь, у берегов Сибири. Устье — там, между Норвегией и Гренландией…

Покачиваясь на волнах, бумажные “льдинки” тронулись в путь через чан.

Мы заметили, что, повинуясь скрытому внутри механизму, чан очень медленно вращается вокруг своей оси. Ну конечно, надо соблюсти и это условие: Земля ведь вращается!..

Вскоре поверхность воды побелела. По мере приближения к узким выходным воротам, к “устью” реки, движение клочков бумаги ускорялось. “Атлантический океан”, куда впадала река, находился уже за пределами чана.

— Купель, — усмехнулся Петр Арианович. — Ледяная арктическая купель…

Он облокотился на край чана, задумчиво провожая глазами игрушечные “льдинки”, которые, кружась и сталкиваясь, плыли по воде.

— Еще в университете заинтересовал меня Север России, — начал он негромко и медленно, как начинают обычно рассказ о собственной жизни…

Это и был рассказ о его жизни.

Итак, еще в университете заинтересовал его таинственный Крайний Север России, “где всякая география кончается”. Там еще оставались “белые пятна”. Там были реки, истоки которых терялись в непроходимой тайге, горные кряжи, очертания которых обводились пунктиром, моря, скрытые за сплошной завесой тумана.

А в самом центре Арктики находился полюс — заповедная точка, к которой стремилось изо всех сил и которой никак не могло достигнуть человечество.

То было время, когда адмирал Макаров выдвинул лозунг: “К Северному полюсу напролом!”, когда по чертежам его строили первый в мире мощный ледокол “Ермак”, а семидесятилетний Менделеев писал: “Завоевав себе научное имя, на старости лет я не страшусь его посрамить, пускаясь в страны Северного полюса”.