Флэш по-королевски - Джордж Макдональд Фрейзер Страница 11

— Думаю, нам лучше закончить, — заключает Джек.

— А не хотите ли продолжить, — восклицает Бисмарк. Выглядел он порядком измотанным, но обычная надменная нотка в голосе была тут как тут.

— Лучше не надо, — отвечает Галли после некоторого раздумья.

В комнате повисла напряженная тишина. Потом Бисмарк коротко рассмеялся и пожал плечами:

— Ну ладно, раз уж с вас довольно.

На щеках у Джека заалели два пятна.

— Полагаю, лучше остановиться, — говорит он хриплым голосом. — Если вы умный человек, минхер, то удовлетворитесь этим.

— Как хотите, — говорит Бисмарк, и добавляет к моему удовольствию: — Но это вы выходите из схватки.

Лицо Джека окаменело. Споттсвуд положил руку ему на плечо, а Персевал подскочил сбоку; прочие столпились вокруг, возбужденно тараторя. Бисмарк бросал вокруг себя взгляды, исполненные обычного самодовольства. Это переполнило чашу терпения Джека.

— Хорошо, — рявкает он, отталкивая Споттсвуда. — Уберите свои руки!

— Довольно! — кричит Персевал. — Все зашло слишком далеко.

— Ничего с меня не довольно, — заявляет Джек, ухмыляясь как висельник. — Я выхожу из схватки, да? Это он у меня сейчас выйдет, как пить дать!

— Ради Бога, парень, — говорит Персевал. — Вспомни кто ты, и кто он. Это же гость, иностранец…

— Иностранец, который нечестно повалил меня.

— Он не знал правил.

— Тем хуже.

— Это был честный прием.

— Ничего подобного.

Старина Джек тяжело дышал.

— Послушайте, — говорит он. — Допускаю: он не знал, что повалил меня нечестно, воспользовавшись моей неготовностью, пока я ему кларет из-под носа подтирал. Допускаю: он был зол и не соображал как надо, потому что я побил его. Я готов покончить на том и обменяться рукопожатием — но не допущу, чтобы он тут подбоченивался и заявлял, будто я прошу его закончить бой. Такого мне никто не говорил — нет, нет, даже сам Том Крибб, ей-богу!

Все заговорили одновременно, Персевал старался растащить соперников и успокоить Джека, но большинству из нас нравилось, что недоразумение разрастается: не всякий раз удается посмотреть, как Джек Галли дерется по-настоящему, а судя по всему, он до этого дозрел. Том обратился к Бисмарку, но немец, презрительно ухмыльнувшись, только заявил:

— Я готов продолжать.

Сделав все возможное, Том вынужден был уступить, и вот соперников снова поставили друг против друга. Я, разумеется, ликовал: на такой оборот мне даже не приходилось рассчитывать, хоть и оставалось опасение, что добрый нрав Галли позволит Бисмарку отделаться лишь небольшой трепкой. Гордость старика была задета, но я подозревал, что этот прекраснодушный болван ограничится тем, что стукнет немца пару раз, доказав ему, кто тут главный, и на этом все кончится. Персевал, судя по всему, думал также.

— Полегче, Джек, Бога ради, — взмолился он, и бой начался.

Не знаю, на что надеялся Бисмарк. Он ведь был не дурак, и Галли уже показал, что способен сделать с ним что угодно. Могу только предположить — он рассчитывал снова сбить Галли с ног и был слишком самоуверен, чтобы прекратить схватку на почетных условиях. Как бы то ни было, немец ринулся вперед, раскинув руки. Джек стукнул его в корпус и когда, Бисмарк потерял равновесие, угостил его левой в голову, сбив с ног.

— Время! — кричит Споттсвуд, но Бисмарк ничего не слышал. Вскочив, он бросился на Галли и, ловко извернувшись, ухватил того за ухо. Джек пошатнулся, потом выпрямился и, словно инстинктивно, дважды врезал Бисмарку под дых. Тот свалился, хватая ртом воздух. Персевал кинулся вперед, вопя, что больше этого не потерпит.

Но немец поднялся и, переведя дыхание и подтерев текущую из носа кровь, выразил готовность продолжить. Галли отказался, но Бисмарк стал насмехаться над ним; в результате они сцепились снова, и Галли сбил его с ног.

Тот снова встал, и опять Галли заколебался, отказываясь продолжать, но стоило ему отвлечься, как Бисмарк бросился на него, схлопотал мощный удар в лицо и упал как подкошенный. Галли тут же принялся клясть себя безмозглым дураком и просить, чтобы Споттсвуд снял с него перчатки. Том помог Бисмарку подняться, демонстрируя всем его феноменально расквашенную физиономию. Поднялся гвалт; пьяные парни орали: «Позор!», «Остановите бой!» и «Врежь ему еще!». Персевал чуть не плакал от досады, а Галли забился в угол, твердя, что не хотел бить этого малого, но что еще оставалось делать? Побледневшего Бисмарка усадили в кресло, обтерли ему лицо и налили бренди. Звучали извинения и протесты; в конце концов Галли и Бисмарк пожали друг другу руки. Джек заявил, что как настоящий англичанин, он стыдится своего поведения и просит простить его. Бисмарк, чьи губы распухли и саднили после последнего удара Джека, а в аристократическом носу хлюпала кровь — я бы двадцать гиней не пожалел, лишь бы увидеть его сплющенным в лепешку — заверил Галли, что это пустяки, и поблагодарил за урок. И добавил, что готов был продолжать, и что бой остановили не по его просьбе. При этих словах старина Джек засопел, но ничего не сказал, а Конингем, поддержанный остальными, завопил:

— Молодец, пруссак! Настоящий бойцовый петушок! Ура!

Это послужило сигналом к продолжению попойки. Дошло до того, что двое из компании, распаленные бойцовским задором, нацепили перчатки и стали шутки ради боксировать, но будучи во хмелю, сцепились всерьез и покатились по полу. Персевал не отходил от Бисмарка, бормоча извинения; последний только отмахивался и потягивал разбитым ртом бренди. Галли просто отошел к буфету и опрокидывал стакан за стаканом, пока не опьянел окончательно. Никогда раньше его не видели таким потрясенным и убитым, или пьяным до такой степени. Я знал, что с ним — ему было стыдно. Как это ужасно — иметь идеалы и совесть, не говоря уж о профессиональной гордости. Позже он мне признался, что предпочел бы, чтобы его побили тогда — тогдашнее избиение Бисмарка есть «самое постыдное из всех моих дел за всю жизнь», сказал Джек.

А вот я бы гордился, окажись на его месте: у этого немецкого выскочки ни одного целого зуба не осталось бы. Пользуясь случаем, когда разгул достиг пика и шум стоял просто оглушительный, я как бы невзначай оказался рядом с креслом Бисмарка, с осторожностью потягивавшего бренди. Немец заметил меня, нахмурился, и говорит:

— Никак не могу понять вас, капитан. Вы меня интригуете. Но не сомневаюсь, что у меня еще будет случай заняться этим. Что ж, надеюсь, вас не разочаровало сегодняшнее представление?

— Могло быть и лучше, — говорю я, усмехаясь.

— Но даже так, ваш план сработал. Примите мои поздравления, — он потрогал разбитые губы и багровый нос. — Придет день, и я напомню вам про ваше обещание и покажу, что такое дуэль на шлагерах. Посмотрим, много ли удовольствия получите вы от нашего национального спорта.

— Полагаю, больше, чем вы от нашего, — рассмеялся я.