Карнавал обреченных - Людмила Бирюк Страница 11

Репнин взглянул в указанном направлении. Сердце его сжалось. Прямо по курсу высилась небольшая роща. Стволы деревьев были скрыты под водой, а голые кроны облеплены людьми. Они сидели на ветках, прижавшись друг к другу, как воробьи, мокрые, жалкие.

Молодая женщина с младенцем на руках, заметив подходящую шлюпку, вскрикнула и, сорвав с головы косынку, стала размахивать ею, словно белым флагом. Увидев, что к ним идет помощь, люди зашевелились, послышались раздирающие душу вопли.

Когда Бестужев подвел вельбот к терпящим бедствие жителям, на деревьях началась настоящая давка. Дородные мужики, оттеснив более слабых товарищей по несчастью, прыгали с деревьев в воду, отталкивая друг друга, хватались за борт, орали, дрались за место в шлюпке, которая качалась и грозила перевернуться.

Репнин выхватил саблю.

— Назад! — крикнул он. — Зарублю первого, кто прикоснется к борту! Слушайте мой приказ. Сначала сядут дети, женщины и старики. Посмейте только ослушаться! Снесу башку каждому, кто самовольно полезет в шлюпку!

Услыхав его властный голос, паникеры притихли и, держась за ветки, стали ждать дальнейших распоряжений. Репнин оглядел несчастных людей. Его взгляд упал на женщину с грудным ребенком.

— Сударыня, вы сядете первой!

Постепенно воцарился порядок. Никто больше не толкался, не лез без очереди, напротив, мужчины переносили ребятишек, помогали женщинам, поддерживали стариков и старух. Репнин, Бестужев и матросы размещали, успокаивали и ободряли обессилевших, отчаявшихся людей. Перегруженный вельбот вскоре заметно осел, и князь обратился к оставшимся без места людям:

— Всем сохранять спокойствие. Мы доставим пострадавших в безопасное место, а потом вернемся за остальными.

— Как же! Так они и вернутся… — заворчал кто-то.

Тут же с деревьев послышались плач и причитания.

— Кто сомневается в моем слове? — повысил голос Репнин, а потом уже мягче добавил: — Терпеливо ждите, держитесь стойко. Все будут спасены.

Князь сдержал обещание.

Несколько раз уходил и вновь возвращался вельбот. Пострадавших размещали в ближайших военных казармах, богадельнях, церквях и монастырях. Среди спасенных было много раненых, но лишь немногие могли получить помощь. Мокрые, грязные люди лежали вповалку на голом полу.

Глядя на них, Репнин невольно вспомнил лето 1812 года, военный госпиталь в Смоленске. Стонущий муравейник человеческих тел… Но тогда была война. А теперь? За что кара Господня?

* * *

Часть спасенных горожан на шлюпке доставили в храм Покрова, возвышавшийся посреди коломенской площади, которая сейчас представляла собой бурлящее море. Облаченный в черную мантию протоиерей медленно шел по коридору в окружении священников, крестясь и раздавая благословения обессилевшим людям. Один из дьяконов его свиты охнул, встретившись взглядом с бледным окровавленным лицом, продрогшего мужчины.

— Господи, Боже великий! Ты ли, Федор?

Тот оглянулся и увидел бывшего соседа, недавно принявшего священный сан. Мать всегда ставила его в пример непутевому сыну-актеру.

— Да, это я, святой брат Варфоломей.

— Что с тобой? Кровь, на голове рана…

— Ударило в воде бревном.

— Сейчас, сейчас… Стой здесь и жди!

Дьякон осторожно пробрался к протоиерею и принялся что-то сбивчиво объяснять ему. Тот, не останавливаясь, кивнул, бросил мимолетный взгляд на Федора и проследовал далее. Но, не пройдя и пяти шагов, вдруг остановился и снова, теперь уже внимательно, всмотрелся в бледное измученное лицо Федора. Потом молча повернулся и снова зашагал по коридору храма, крестя на ходу спасенных прихожан.

Брат Варфоломей помог раненому подняться и отвел в свою келью.

— Ничего, ничего, — бормотал он, усаживая гостя на лавку. — Сейчас засветим лампадку. Бог милостив. На, держи! Переоденься в сухое.

Морщась от боли в голове, Федор сбросил с себя мокрую одежду и с трудом натянул монашеское рубище. Варфоломей одобрительно кивнул.

— Ну вот и ладненько. А теперь посмотрим твою рану. Я ведь не только дьякон, но и лекарь, благодаря Всевышнему!

Когда рана была промыта и перевязана, Федор повернулся к иконе и, взглянув на нее со слезами на глазах, перекрестился. Потом в изнеможении упал на лавку и забылся сном.

* * *

Ночью что-то словно подбросило Федора. Встрепенувшись, он подскочил, открыл глаза и ошалело уставился на облупленный потолок темной кельи. Где он? И вдруг, словно сцена из старого, полузабытого спектакля, перед ним промелькнули события минувшего дня. Огромная волна обрушилась на здание Императорского театра и в один момент накрыла собой всех, кто находился на первом этаже. Вода хлынула в подвальные помещения, где хранились декорации, костюмы и реквизит. Немногие уцелевшие актеры и служащие театра укрылись на верхних этажах, в ужасе глядя из окон на разгулявшуюся стихию. Река пенилась и плескалась, поднимая брызги, бившие в оконные стекла. Федор не успел подняться по лестнице, как его смыло волной и вынесло на улицу. Сколько времени и куда несла его вода? Он смутно помнил старый дуб, в ветвях которого нашел спасение. Сознание то уходило, то возвращалось вновь. От холода его руки сводила судорога, как вдруг, подобно «Летучему голландцу», перед ним появился вельбот.

— Держитесь! — крикнул ему кто-то. — Сейчас мы снимем вас!

Словно во сне Федор увидел офицера, который протягивал ему руку. В суденышке сидели, прижавшись друг к другу, десятка два промокших бедолаг. Под их тяжестью вельбот глубоко осел на воду.

— Господин полковник, — послышался голос с кормы, — мы пойдем ко дну, если возьмем на борт еще одного человека!

— В таком случае отправляйтесь без меня. А вы, Бестужев, помогите ему забраться в шлюпку!

Последнее, что видел Федор перед тем, как сознание заволокло туманом: офицер, стоявший в вельботе, ухватился за ветку и, подтянувшись на руках, занял его место в развилке голых ветвей.

* * *

Встав со своей жесткой койки, Федор почувствовал головокружение и несколько мгновений стоял, согнувшись, пока не прошла дурнота.

Что с родителями? И что сталось с тем храбрым офицером, который уступил ему место в вельботе? А вдруг помощь не пришла? Он так и не узнал имени своего спасителя, зато хорошо запомнил его мужественное и благородное лицо.

Нет, нельзя сидеть в тепле и безопасности! Федор открыл дверь и вышел в узкий темный коридор, по которому, суетясь, сновали священники в черных рясах. Варфоломея он нашел на пороге монастыря. Вместе с другими добровольцами мокрый насквозь дьякон помогал вытаскивать из спасательных лодок обессилевших людей. Федор кинулся к нему.

— Брат Варфоломей! Батюшка с матушкой остались дома! Помоги, ради бога! Мне бы лодку…

— Святая Богородица! Где же я достану лодку? Ступай в келью и пережди. Вишь, вода уже спадает.