Ричард III. Последний Плантагенет - Светлана Алексеевна Кузнецова Страница 12

– А что Людовик? Народ его не жалует и предпочитает Филиппа, – заметил сосед слева, высокий темноволосый рыцарь вдвое старше Ричарда. – Франция слишком раздроблена и вряд ли в состоянии диктовать свою волю.

– Сейчас, возможно, – возразил сидящий напротив мужчина. Светлые волосы рассыпались по плечам. Острый взгляд серо-голубых глаз устремлен на собеседника, но и на всех сидящих в непосредственной близости. Рыцарь словно постоянно следил, не находится ли рядом какой-нибудь его враг. – Но Людовик хитер.

– Он трус! – вклинился в разговор еще один рыцарь, небольшого роста, зато широкий в плечах.

– И именно это делает Людовика особенно опасным, – произнес светловолосый и неожиданно обратился к Дику: – Таких людей нельзя недооценивать, мой юный принц, помните об этом.

– Помилуйте, зачем мне опасаться того, кого я даже не знаю? – Ричард хотел отшутиться, но улыбка невольно померкла, стоило холодно-стальному взгляду пробежаться по его лицу.

Некоторое время незнакомый рыцарь вглядывался, словно стремясь прочесть мысли Ричарда, затем ответил:

– Зато он знает вас. И более того, вы мешаете ему.

– Чем же? – рассмеялся рыцарь слева.

Светловолосый не обернулся, продолжая смотреть на Дика и говорить только с ним одним:

– Вы забыли об исконных землях Плантагенетов…

– И мы отвоюем их! – воскликнул Ричард.

– Непременно!

– Да!

– Во имя Англии! – поддержали его сидящие поблизости рыцари.

– Вот вы и ответили на собственный вопрос, мой юный принц, – заметил светловолосый. – Именно потому не удивляйтесь, когда король Франции попытается сжить вас с братьями со свету. Он ненавидит вас уже сейчас, в день вашего триумфа.

Дик вздрогнул. Слова неизвестного показались дурным пророчеством:

– Я сделаю все от меня зависящее…

– Непременно, – рыцарь поднялся и спешно вышел из зала.

– Кто он? – голос дрогнул, но Дик даже не заметил этого.

– Гвэндин Довад, – пожал плечами кто-то из сотрапезников.

– Не обращайте внимания на его слова, – усмехнулся темноволосый слева. – Все шотландцы безумны.

Ричард вздрогнул вторично. В голове молотом отдавалось: «Неизвестно, что взбредет в голову этому сброду»… Неужели и то нападение разбойников могло оказаться покушением со стороны французского короля?.. Нет! Это невозможно. Как можно убивать исподтишка тех, кто лично тебе не сделал ничего плохого?!

– Я должен поговорить с ним, – он собрался последовать за шотландцем, но трубы возвестили о приостановке пиршества. Пришлось остаться на месте.

Герольды торжественно представили дамам самых достойных рыцарей. Услышав свое имя, юноша поднялся со своего места, чтобы на него могли посмотреть. По залу пронесся удивленный шепот, а Уорвик, как и обещал, во всеуслышание объявил Ричарда констеблем Корф-Кастла.

Все время чествования Дик не отводил взгляда от Анны. Девочка сидела рядом с сестрой и улыбалась. Пусть не она оказалась избранной королевой турнира, это не значило ничего. Для Ричарда она являлась большим – дамой сердца.

Со своего места поднялась Изабелла и, плавно прошествовав по залу, одарила призами коленопреклоненных рыцарей. К каждому из них она обращалась с особой похвальной речью.

Изначально участники турниров не только демонстрировали свою доблесть и отвагу. Рыцари могли и неплохо улучшить свои дела. Победитель получал доспехи и лошадь проигравшего соперника. Их стоимость ценилась невероятно высоко, колеблясь от тридцати до пятидесяти голов скота. Более того, в плен брали и самого поверженного в надежде получить за него выкуп.

Знаменитый Уильям Маршалл, возглавивший впоследствии конную стражу короля, сколотил на турнирах целое состояние. За десяток месяцев 1177 года он пленил сто три соперника.

Лишь в XIII веке этот обычай стал символическим: победитель получал только часть доспеха, например шпору или плюмаж шлема. Но в это же время устроители турниров стали награждать победителей из своих средств. Подарки были почетными и часто дорогостоящими: доспехи, боевые лошади, оружие, кубки, охотничьи соколы. Уорвик тоже не поскупился.

Френсис получил пиршественную чашу, инкрустированную драгоценными камнями. Дик – дагу в посеребренных ножнах, усыпанных россыпью сапфиров и диамантов. Раньше кинжал для левой руки, как окрестили его испанцы, считался оружием простолюдинов, но с началом века стал распространен среди рыцарей. В Англии основным его применением стал удар милосердия, прекращающий муки смертельно раненного противника. Ричард обнажил клинок. Тот оказался узок и короток и казался особенно хрупким в сравнении с усиленной гардой.

– А ваш опекун любит глаголить без слов, – заметил рыцарь слева. Он получил из рук Изабеллы золотую шпору.

– Что вы имеете в виду? – юноша нахмурился.

– Ваш соперник вряд ли увидит рассвет.

Стоило Изабелле удалиться, как зазвучали песни менестрелей, прославлявших подвиги, храбрость, отвагу и настоящую любовь. Однако Дик не мог больше радоваться. На душе стало муторно и неспокойно.

Он сидел, переводя взгляд с одного пирующего на другого. А когда увидел знакомого оруженосца, нервно передернул плечами. В тепло натопленной зале словно подул пронизывающий ветер, и стало холодно.

– Мой господин просит вас пройти к нему, – произнес оруженосец. Он оказался выше и немного старше Глостера.

Дик поднялся и, не произнеся ни слова, отправился за ним.

Комната раненого была просторной, но приглушенный свет, духота и запах лечебных настоек превратили ее почти в келью. У Ричарда закружилась голова, напомнив о сегодняшнем бое, но он смог взять себя в руки и войти.

На кровати распростерся человек. Немолодой. Голова в неверном свете казалась седой, а кожу на лбу расчертили то ли морщины, то ли застарелые шрамы.

– Не бойся и подойди, – тишину разрезал хриплый, но все еще полный внутренней силы голос. – Я хотел лишь посмотреть. Мне сказали… я не поверил, что меня победил мальчик.

Дик повиновался, присев в изножье постели.

– Ты Ричард. Принц, доверенный графу Уорвику в обучение, верно?

Юноша кивнул, говорить что-либо показалось ему неуместным. Дик не видел повязок на теле рыцаря, но это ничего не значило. Могло начаться внутреннее кровотечение, а подобное намного опаснее открытых переломов и ран.

– Ты очень храбр для своих лет и невероятно силен, Ричард. Запомни мои слова, когда ты вырастишь, не каждый рыцарь отважится выйти против тебя, – мужчина помолчал. – Однако не всякую битву можно выиграть. Иной раз необходимо отступить или даже сдаться на милость победителя…

– Нет! – Дик и сам не понял, как выкрикнул это. Хотел же выслушать волю умирающего спокойно и с достоинством. Однако внутри уже поднялась уязвленная гордость. Стыд и ярость опалили щеки.