Сокровищница ацтеков - Томас Жанвье Страница 12

Рейбёрн не спал и слушал меня довольно внимательно, но решительно не разделял моего энтузиазма.

– Видите ли, профессор, – сказал он, – дело в том, что у меня очень мало свободного времени. Путешествовать с вами месяц или два – это еще куда ни шло, но, если не ошибаюсь, вы полагаете, что для достижения существенных результатов вам понадобится не менее года; а я никак не могу пожертвовать годом на то, что, по моему разумению, будет пустым бездельничеством. Дома у меня, на мысе Код, остались сестра да старушка мать, которых я должен поддерживать, и мне нужно скоро приняться за работу. Ваше предприятие, несомненно, принесет вам славу, и я желал бы разделить ее, но слава – недоступная мне роскошь; я должен заниматься тем, что приносит деньги.

Голос Рейбёрна разбудил Янга. Он прислушался к словам товарища и, полуоткрыв глаза, одобрительно кивнул головой на его практическое замечание, после чего, громко зевая, прибавил со своей стороны:

– Да, все будет зависеть от степени выгоды. Ведь мы здесь не для того, чтоб бить баклуши, профессор; надо тоже знать, какие барыши нам останутся. Если б ваш проект обещал наживу, я охотно поехал бы с вами, но так как тут дело пахнет не тем… Знаете, профессор, поговорим об этом в другой раз, право, лучше в другой раз!

– Что вы, опомнитесь! – воскликнул я. – Уж где можно нажить деньги, так это здесь. Разве я не сказал вам, что в спрятанном городе ацтеков собраны несметные богатства, каких еще никогда не стекалось в одно место от начала мира?

– Нет, разрази меня гром, я не слыхал этого! – отвечал Янг с большим жаром и поспешностью. – Вы не обмолвились о кладе ни единым словом, пока я еще не спал. Что он говорил такое о несметных богатствах, Рейбёрн? Теперь я проснулся и не стану спать до тех пор, пока разговор будет идти о деньгах.

– Вы действительно ничего не говорили про сокровища ацтеков, профессор, – подтвердил Рейбёрн. – Я и сам не прочь о них послушать. Если в вашей экспедиции, кроме славы, мы приобретем еще и деньги, так ведь это совсем иное дело. Изыскания только ради пользы науки для меня действительно недоступная роскошь; но когда речь зашла о барышах… Расскажите же нам о своих видах, любезный Пэлгрейв! Может быть, мы с вами и поладим.

Признаюсь, я был немного разочарован такой практичностью молодых людей; они же горячо ухватились за то, что казалось мне пустяками и о чем я даже забыл упомянуть. Но потом я рассудил, что каково бы ни было побуждение, заставляющее американцев принять участие в нашей экспедиции, это решительно все равно; мы нуждались в надежных товарищах и, пожалуй, весь успех предприятия зависел от того, захотят ли эти двое храбрых и бывалых людей примкнуть к нам. Тут я принялся до того заманчиво описывать несметные богатства ацтеков, что глаза американцев разгорелись, а в голове у них до того зашумело, что даже лбы покраснели, а дыхание сделалось прерывистым. Впрочем, я сам вдохновлялся по мере того, как говорил. До сих пор скрытые сокровища не прельщали меня; я был исключительно поглощен научной стороной открытия, которое надеялся совершить. Но теперь меня сильно заняла мысль о том, что, трудясь ради успехов науки, я мог получить в свое распоряжение громадное богатство. Великолепное открытие обещало быть обставленным самым грандиозным образом и тем сильнее поразить свет. В сравнении с моей книгой «Условия жизни на североамериканском материке до Колумба», великое произведение лорда Кингсборо как по форме, так и по содержанию, окажется совершенно ничтожным вкладом в науку. Распространяясь о громадных размерах скрытого сокровища, я не боялся впасть в преувеличение, зная наверняка, что в сокровищнице ацтеков, находившейся в потаенной долине, было собрано столько золота, что его достало бы на выкуп целой нации.

– Итак, согласны ли вы отправиться с нами? – спросил я, окончив свое блистательное описание.

– Ладно, нечего и толковать, профессор! – последовал предсказуемый ответ Янга.

– И на меня вы можете вполне рассчитывать, – заявил Рейбёрн и прибавил: – Клянусь Юпитером, Пэлгрейв, когда я получу свою долю, то куплю весь мыс Код целиком со всем, что на нем есть!

Вот и подобралась наша компания. Фра-Антонио взялся за дело из любви к Богу, я – из любви к науке, а Янг с Рейбёрном – из любви к золоту. Что же касается мальчика Пабло, то он не мог бы сказать, почему примкнул к нам. Он просто взял и поехал с нами.

Фра-Антонио был очень рад, когда я ему сообщил, какими надежными товарищами мне удалось заручиться. Когда же он повидался с Рейбёрном и Янгом и переговорил с ними – впрочем, с Янгом у них был короткий разговор, так как разбитной американец немилосердно коверкал испанский язык, – то остался вполне доволен, согласившись со мной, что мы не могли найти более подходящих людей для своего предприятия.

Покончив свои совещания, мы недолго тянули и свои сборы в дорогу. Рейбёрн, которому приходилось много путешествовать как инженеру с деловой целью, был очень опытен на этот счет и, руководствуясь его практическими советами, мы быстро и основательно приготовились к своей экспедиции, причем избрали его своим руководителем. У него и Янга был полный комплект вооружения, какое употребляется в пограничных странах – ружье системы Винчестера и большой револьвер; однако оба они приобрели еще по другому револьверу про запас; я последовал их примеру и также запасся парой револьверов и винчестером, хотя сильно сомневался в душе: сумею ли за них взяться в случае нужды. Фра-Антонио решительно отказался носить оружие, и после того, как он случайно разрядил один из моих пистолетов, взяв его в руки, чтоб рассмотреть, причем пуля прожужжала как раз возле моего уха и прострелила шляпу Янга, мы все пришли к тому заключению, что чем меньше этот богоугодный человек будет иметь дело со смертоносным оружием, тем безопаснее будем всем нам. Янг носил шляпу фасона Дерби, – самую неудобную по мексиканскому климату, – но по какой-то необъяснимой причине ужасно дорожил ею и был до того рассержен, что ее прострелили ни с того ни с сего, что несколько дней серьезно дулся на фра-Антонио.

Но кого привела в восторг необходимость вооружиться, так это моего Пабло. Он был ловкий мальчуган и, когда ему удалось доказать свою способность владеть револьвером, сделав несколько удачных выстрелов из моего собственного (в цель, устроенную для упражнений в коррале), я привел его в несказанное восхищение, купив ему особенный пистолет. После того Пабло вырос, кажется, на целых два дюйма. Он даже начал ходить левым бедром вперед, чтобы лучше выставить на вид эту военную принадлежность, и до такой степени важничал своей обновкой, что нельзя было смотреть на него без смеха. Даже губная гармошка была им забыта на некоторое время; вернувшись как-то в корраль, я увидел, что он показывает свой револьвер Эль-Сабио; ослик смотрел на оружие с несколько скучающим видом, что, по-видимому, пришлось не по сердцу его господину.

Рейбёрн решил, что мы удачнее достигнем цели, не набирая с собой лишних людей; он доказывал, что если нам нельзя захватить в страну индейцев действительно значительный отряд, то мы будем безопаснее при небольшом числе участников экспедиции; тогда каждый из нас будет сознавать необходимость постоянно держать себя настороже; кроме того, небольшим отрядом и легче управлять, и легче ему держаться вместе во время бегства. А в случае битвы с неприятелем каждый из нас будет драться смелее и упорнее, рассчитывая на поддержку остальных. Слова товарища показались нам вполне разумными, и мы тотчас согласились с ним. Рейбёрн прибавил к нашей компании только троих человек: двух индейцев племени отоми, о которых фра-Антонио дал хороший отзыв, и Денниса Кирнея, плотника, служившего у него под началом при постройке железной дороги. Деннис был весельчак с таким запасом ирландских песен в голове, который обогатил бы средневекового менестреля. Они сразу подружились с Пабло, хотя Кирней не говорил ни слова по-испански, а Пабло не говорил по-английски, и единственным связующим звеном служила для них музыка. Пабло умудрился переделать чисто на мексиканский лад известную песенку «Рори О’Мор» и, когда исполнил перед нами свое новое произведение, мы покатились со смеху. Пока Пабло играл, Денис стоял возле него, склонив голову на один бок с таким же внимательным и критическим видом, как и Эль-Сабио; а когда Пабло принимался врать, что с ним неизбежно случалось при исполнении бравурных пассажей, Деннис останавливал его, махая рукой и говоря: «Что ты, что ты, голубчик! Это хорошо для мексиканцев, но уж совсем не по-ирландски». И тут он показывал ему хорошую ирландскую манеру исполнения «Рори О’Мор». Старые каменные арки содрогались от его могучего голоса, способного поспорить с целым духовым оркестром. Бедняга Деннис! Не дальше как вчера шарманщик наигрывал под моим окном «Рори О’Мор», и я припомнил, как слышал в последний раз голос Денниса, распевавшего эту песню, припомнил, какое геройское сердце билось в груди этого грубого весельчака, и вдруг нервный спазм сжал ее горло, а глаза наполнились слезами.