Женщины-убийцы - Олег Мазурин Страница 12

Обертэн завязал лиф. К сыщику подошел его помощник Жан.

«Сударь, я выяснил нечто любопытное…» — сказал подручный.

«Ну…»

«Ее зовут Жюли. Она дочь галантерейщика Гийома Жиресса. Люди горят, что она встречалась… С кем бы вы думали?…»

«Ну, не тени кота за хвост, говори».

«С графом Франсуа де Сез!»

Обертэн радостно воскликнул:

«Есть! Все совпало! Крестик, найденный на шее утопленницы- белошвейки Антуанетты принадлежал тому же Франсуа де Сез! Он и есть убийца своих любовниц! Срочно едем к нему в замок арестовывать. И возьми конных драгун в подмогу. Вдруг он окажет решительное сопротивление! Ах, нет, сначала отправимся к городскому судье за разрешением».

Вскоре судья, выслушав доводы Обертэна, приказал незамедлительно арестовать графа и заточить в крепость. Его жена — Женевьева де Сез — была вне себя от горя. Она так любила своего мужа, что расставание с ним было для нее подобно смерти.

Зловещие тучи правосудия и людской молвы сгустились над графом. Но Франсуа упорно отрицал свою причастность к гибели любовниц и клялся всеми святыми, что никого из них он даже пальцем не тронул. Но Обертэн чувствовал, что на сей раз он поймал госпожу удачу за хвост — улики и факты были на лицо! Поэтому он ни на минуту не переставал наседать на насильника-графа, вынуждая того чистосердечно признаться в своих злодеяниях. Но аристократ оказался крепким орешком: граф не хотел сознаваться в том, чего он якобы не совершал. Тогда Обертэн усилил давление на подозреваемого.

«Ваше сиятельство, — заявлял он — Не угодно ли вам рассказать, да подробнее, как вы лишали жизни своих жертв. Допустим, как вы утопили белошвейку Антуанетту в реке. Или Жюли Жиресс в колодце…»

Дворянин гневно прервал сыщика:

«Сударь, соблаговолите умерить свой ищейский пыл! Еще раз вам повторяю: не убивал я никого, не убивал! Слышите, милостивый государь?! Не убивал!!! Ваши надуманные обвинения — это просто чудовищный бред! Скажите, отчего я обязан умерщвлять тех людей, которые доставляют мне физическое наслаждение и радость?! Тех людей, которые мне безумно нравятся?! Я дарил им цветы, дорогие подарки, украшения и свою нежность. Так зачем мне их убивать?! Так что ваши измышления, господин Обертэн, явно противоречат здравому смыслу. Не так ли?!..»

Обертэн с сомнением покачал головой.

«Вы умерщвляли, граф, своих любовниц, дабы никто не узнал о ваших похождениях. Тем более ваша жена. А подарки в силу своего корыстолюбия и расчетливости вы забирали обратно…»

«…Какая чудовищная ложь?!» — воскликнул де Сез.

Но сыщик даже бровью не повел.

«…Только в одном случае вы, милостивый государь, дали промах: запамятовали снять крестик с шеи несчастной белошвейки».

Граф запылал гневом.

«Бред! Неслыханный бред! Я убивал своих любимых?! Чудовищное обвинение! Господи, ты видишь, что твориться на нашей земле?! Не дай свершиться нечестному правосудию!»

Но Обертэн по-прежнему не сдавался:

«Покайтесь, граф, вас же все равно казнят. Все улики, факты, доказательства, ваше сиятельство, против вас. И Всевышний вам уже точно не поможет. Уж он-то видел сверху все ваши злодеяния, оттого и не спешит к вам на выручку».

Но Франсуа по-прежнему не хотел ни в чем признаваться, и это слегка настораживало сыщика. Он, конечно же, мог формально подойти к этому уголовному делу. Ведь приказ столичных властей он с честью выполнил: убийца-насильник схвачен и скоро будет казнен. Так чего же еще желать доблестному Обертэну? Вскоре он приедет в славный город Париж, его, наверное, похвалят, наградят, поощрят энной суммой. Все вроде будет замечательно, но… Обертэн был действительно самым лучшим сыщиком во Франции, и подходил к работе всегда весьма профессионально и дотошно. И если он чувствовал, хоть какую-то заковырку в деле, он не закрывал его до полного прояснения.

Так и здесь, в деле графа де Сез. Что-то здесь не стыковалось и не сглаживалось. И это обстоятельство не позволяло сыщику прекратить расследование против маньяка благородных кровей. Плюс к тому же еще оставалось несколько дней до начала судебного процесса по делу графа.

Обертэн погрыз перо и задумался…

Слишком все гладко. Франсуа — донжуан и убийца. Донжуан это точно, но вот убийца… Спорный вопрос. Лишать жизни своих возлюбленных — это неразумно и противоестественно для повесы. Граф любит говорить о женщинах, восхищаться ими. Вряд ли такой ловелас будет убивать то, что ему дорого и вызывает восхищение. Но, а если предположить что де Сез сумасшедший? Не похоже. Общаясь с ним, Обертэн не заметил каких-то психических отклонений у дворянина. Речь его грамотна, а мысли здравые. Нет, здесь что-то не так…

Обертэн взял перо, обмакнул в чернильницу и принялся чертить что-то на листе белоснежной бумаги. Это была предполагаемая схема преступлений: кружочки-жертвы, кружочки-подозреваемые, кружочки-места убийств. От одной окружности к другой шли стрелочки, надписи, знаки вопроса, восклицательные знаки, цифры.

Сыщик пытался понять: кто же на самом деле убийца? Через несколько дней графа могут осудить и приговорить к казни. И если сыщик совершил ошибку, то пострадает ни в чем неповинный человек. Поломав голову над разными версиями, да так что она разболелась не на шутку, Обертэн отправился спать.

Утром следователь решил прогуляться по окрестностям южного городка, наслаждаясь солнечной хорошей погодой. И вдруг он увидел прелюбопытнейшую и забавную сцену. Кудрявый мальчик-сорванец, чумазый и плохо одетый, соорудил ловушку для птиц. Это была простая корзиночка, приподнятая вверх палочкой, к которой была привязана тонкая веревочка. Эта почти невидимая веревочка тянулась к кустам, где в засаде сидел проказник. Идея ловушки была проста: Недалекая птичка, привлекаемая халявной едой, заходит под корзиночку, начнет клевать зерно, а юный ловчий дергает за веревочку… Палочка вылетает из-под корзиночки, и она сверху накрывает бедное пернатое существо. Итак, птаха поймана и не может вызолиться из плетеной темницы, а удачливый охотник на седьмом небе от счастья! Сам Обертэн в детстве делал такие западни и ловил глупеньких и несчастных пташек.

Обертэн минут с пятнадцать наблюдал за сидящим в засаде мальчиком… и вдруг сыщика осенило! Есть отличная идея! А что если попробовать вот так?! Он стремглав бросился к лошади, вскочил на нее и поскакал в тюрьму к Франсуа де Сезу. Прибыв туда, сыщик снова принялся общаться с арестантом. И вот что Обертэн сказал благородному заключенному:

«Я знаю, ваше сиятельство, что вашу последнюю любовь зовут Мари. Ей девятнадцать лет. Я видел ее и понимаю вас, граф, как мужчина. В нее нельзя не влюбиться. Она прекрасна и свежа как распустившийся бутон розы. Она дочь ростовщика Филиппа Готена».

Франсуа де Сез ошеломленно посмотрел на сыщика.

«Да сие верно, Обертэн, ее зовут Мари, и она прекрасна как утреннее солнце или как… Помните, дорогой Обертэн, испанского пересмешника Лопе де Вега… «Собака на сене»… «Как роза, рдея изнутри и вся блестя росою зыбкой, глядит с пурпуровой улыбкой на слезы утреней зари, она в меня вперяла взгляд, залившись огненным румянцем. Так пламенеющим багрянцем ланиты яблока горят»… Вот такой розой для меня является прекрасная Мари… Но соблаговолите объяснить, сударь, вам-то какой интерес до оного обстоятельства?»