Полет орлицы - Дмитрий Агалаков Страница 13

Жанна появилась в окружении своих рыцарей, когда Орлеанский Бастард уже построил войско в боевой порядок. Она была бледна. За ней следовал знаменосец Баск. За ночь прачки казначея де Буше потрудились — стяг был чистым и слепил на солнце глаза. Дыры от стрел были залатаны.

— Ты с ума сошла! — воскликнул Орлеанский Бастард. — А твоя рана? Тебе нужно отлежаться, Жанна. Тебе не обязательно быть повсюду! Вернись, прошу тебя!

— Глупости, — сказала она. — Я буду говорить с солдатами!

Жанна выехала вперед, и бойцы, неровно дышавшие в предвкушении битвы, полные азарта, встретили ее восторженными криками.

Жиль де Рэ усмехнулся:

— Сейчас она подожжет этот порох!

— Почему я так не умею? — подхватил Алансон и переглянулся с друзьями.

— Англичане зовут девчонку ведьмой, — добродушно усмехнулся Ла Ир. — Они недалеки от истины!

Конь Жанны встал на дыбы и втопил копыта в землю. Войско взревело.

— Французы! — выкрикнула Дева. — Сегодня Воскресенье Христово! Не начинайте боя и не идите на англичан!

Войско зароптало — солдаты не верили тому, что слышали. И от кого — от своей героини! Они рвались в бой — она же предлагала им стоять и дожидаться у моря погоды! Как это? Разве это справедливо? Еще больше были удивлены этой выходкой капитаны — что стало с их Девой? Она ли это? Не повредилась ли умом? Буссак и особенно де Гокур, возглавлявшие свои части, посмеивались.

— Заклинаю вас именем Бога! — объезжая рысью полки, выкрикивала Жанна. — Но если англичане сами нападут на вас — бейтесь смело, изо всех сил и ничего не бойтесь! Победа будет за вами!

…Граф Суффолк мог только догадываться, кто стоял во главе высыпавших из города французов. Кто предводительствовал осиным роем. «Ожившая» героиня! И потому он до рези в глазах всматривался вдаль. Не тот ли офицер, что сейчас разъезжает вдоль широко вытянувшегося войска, и есть их Дева?

— Наши лучники сомнут конницу, а пехота сделает свое дело, — сказал лорд Талбот. — Мы выдержим их атаку!

— Одна незадача, — проговорил граф Суффолк. — Они ощутили вкус победы. Вкус английской крови — первый раз за долгие годы. Они готовы перегрызть нам глотку. А еще — готовы погибнуть все до единого на этом поле под Орлеаном!

— Наши солдаты тоже готовы погибнуть, — с гордостью сказал лорд Талбот.

— Наши солдаты надеялись не позднее мая войти в Орлеан, истощенный, изголодавшийся, лишенный сил, перебить мужчин, овладеть их женами, разграбить город и сжечь его — в назидание всем французам, которые и впредь вознамерятся противиться воле юного короля Генриха! Вот на что надеялись наши солдаты, Джон.

Лорд Талбот промолчал. Ветер потянулся с Луары, пересек холмы и бросился в зеленеющее поле, где стояли, лицом друг к другу, ряды противника…

Жанна вернулась к своим капитанам — те встретили ее подозрительно. Их взгляды говорили: «Что нам еще от тебя ожидать, удивительная Дама Жанна?»

Но она только сказала:

— Баск, знамя!

Рыцарь подъехал и молчком передал ей штандарт — он тоже рассчитывал на другой призыв госпожи. Жанна поймала взгляд д’Олона и, повернув коня, поскакала в сторону англичан. Оруженосец последовал за ней.

— Господи милостивый, что она делает? — простонал Орлеанский Бастард.

Белый штандарт приближался к англичанам. Суффолк и Талбот с подозрением и ненавистью смотрели на девчонку — черноволосую, ладную, одетую в превосходный доспех, так и сверкавший на солнце. И вот она — вчера была ранена? Трудно в это поверить! Что они должны были сейчас услышать? Жанна остановилась на расстоянии полета стрелы. Меткий лучник мог запросто свалить ее с коня. Но на то должен быть приказ…

— Я отправляла вам письма именем Господа и говорила, что Он откажет вам в милости — вы не поверили! — выкрикнула она. — Мы взяли Сен-Лу! Я говорила, чтобы вы убирались прочь, если хотите остаться в живых, — и вновь вы не поверили мне! — Черный конь под Жанной рвал копытами землю. — Вы не поверили, и мы взяли Турель! Ваши солдаты погибли, а Гласдейл сгорел у меня на глазах! Его останки утонули в Луаре! И о такой смерти мечтал он — храбрый англичанин? Своим упрямством он лишил себя даже могилы! — Белое знамя, точно парус, то и дело ловило весенний ветер и раздувалось, ослепляя чистотой и золотыми вспышками. Голос Жанны звучал звонко и был слышен далеко. На нее смотрели зачарованно как враги, так и свои. Глаз отвести не могли. — Я говорила вам, что вы погибнете на этой земле — так и будет! О какой смерти мечтаете вы, граф Суффолк?! И какой умрете сейчас? И сколько сегодня погибнет ваших солдат? Ни один англичанин не уйдет с этого поля! Я не пугаю вас — я предупреждаю! Потому что мне сказал об этом Царь Небесный! Послушайтесь его — уходите с миром! Уходите сейчас!

…Жанна и д’Олон возвращались назад. Они остановились в пятидесяти шагах от своего войска и повернулись к англичанам.

— Что будем делать, граф? — спросил лорд Талбот. — Надо решать…

— Мы уходим, — сказал главнокомандующий.

— Что? — зашептались английские офицеры. — Уходим?!

— Отдаем Орлеан?! — воскликнул Скейлз.

— Да, — кивнул вождь английской армии. — Командуйте отход — это мое последнее слово.

До рези в глазах Жанна всматривалась вдаль. И вдруг что-то случилось. Движение! Громада английского войска колыхнулась, точно готовилась двинуться на врага, но… случилось то, что ожидала только Жанна. Стальные полосы, растянувшиеся по полю, сверкнули на солнце, и лица врагов исчезли.

Англичане повернулись спиной и стали отходить…

Медленно отходили плотными рядами пехотинцы, уходила рыцарская конница.

В это невозможно было поверить — но это было так!

Жанна обернулась на своих капитанов. Они потеряли дар речи. Ее сила заставила их размышлять. Строить предположения. Ее сила пугала. «Да она — святая, — совершенно серьезно произнес Ла Ир. И тут же добавил: — Черт бы меня подрал…»

А девушка уже вновь смотрела в сторону уходивших англичан. Жанна отвернулась — не хотела выдавать своих чувств. Она даже губу прикусила, чтобы не расплакаться от восторга.

Англичане не просто ушли со своих позиций — они оставили часть обоза, артиллерию и всех пленных французов. Тех, за кого не потребуешь серьезного выкупа. В том числе и герольда Жанны — Гийенна.

Одним словом, они бежали.

День и ночь 8 мая колокола города били без умолку, не отдыхая. Они восторженно оповещали, что Орлеан — освобожден.

Восторг душил Карла Валуа, угрожая его рассудку, а улыбка, впившись в губы Буржского короля, не отпускала. Придворные не узнавали сюзерена — обычно болезненно подозрительный, он летал по Шинону, едва доставая ногами каменных полов. Гонцы прибывали один за другим — он не успевал ответить на одну победу, как его оповещали о новой. Циркулярное письмо «добрым городам», иначе — городам ему подвластным, дописывалось дважды. Не успел еще недавно многострадальный Карл Валуа продиктовать письмо о том, что «он милостью Божьей сумел снабдить Орлеан продовольствием, хорошо и обильно, на виду у врага», как прибыл гонец, сообщив, что положение дел изменилось. И вот он, Карл Валуа добавляет, что войска перебрались в Солонью и «осадили бастион на краю моста и милостью Божьей заняли его, а все англичане, что находились там, были убиты или взяты в плен». И тут — новые гонцы с новой вестью! И вот уже дофин диктует новую приписку, из которой весь «добрый мир» узнает, что на следующий день после взятия бастиона «оставшиеся англичане отступили и бежали так поспешно, что оставили свои бомбарды, пушки и все военное снаряжение, а также большую часть продовольствия и вещей».