Наследник - Гэри Дженнингс Страница 14

И вот теперь мне предстояло начать новый этап в жизни. Что уготовили мне боги на сей раз?

Впервые вид на этот величественный город открылся нам ещё издалека, с вершины холма. Столица Новой Испании блистала посреди озера, как изысканное украшение на груди женщины.

«Неужели передо мной и впрямь Мехико? — спросил я себя, поняв, что чувствовали конкистадоры. — Уж не сон ли это?»

Хуана заговорила со мной из паланкина, который несли два мула:

— Берналь Диас дель Кастильо, конкистадор, написавший историю завоевания Нового Света, упоминает о чувствах, которые испытали испанцы при виде Теночтитлана. Он писал о чарующем видении... величественных башнях, храмах и зданиях, поднимавшихся из воды. Да, Кристо, при виде города Мехико, выросшего на руинах Теночтитлана, мы тоже вправе спросить себя, не сон ли это.

Башни и храмы, видневшиеся с холма, уже не имели к ацтекам никакого отношения, но всё равно это были истинные чудеса света, по крайней мере той его малой части, которую я успел повидать. Матео (а если верить моему другу, он жил и сражался в половине великих городов Европы) утверждал, что город, который мы зовём Мехико, ни в чём им не уступает. Храмы и дворцы, особняки, настолько большие, что усадебный дом гасиенды мог бы вписаться в их внутренний двор, широкие бульвары, каналы, озёра и зелёные поля. От берега к городу были проложены насыпные дороги, одна переходила в величественную улицу. Хотя нет, тут это слово не подходит! Улица эта была совсем не такая, как в Веракрусе или Ялапе, а величественная магистраль — настолько длинная и широкая, что на ней могло бы разместиться несколько захолустных городков. По этой улице легко проезжали шесть экипажей в ряд. Да что там говорить о центральной магистрали, если даже по остальным улицам Мехико могли бок о бок проехать три кареты.

В центре города я разглядел просторную главную площадь, которая, как известно, называлась Сокало. Сюда и выходили фасады самых изысканных зданий, таких как дворец вице-короля и кафедральный собор, который всё ещё продолжали совершенствовать.

А каналы! Как будто начертанные художником, рукой которого водил сам Бог. Озеро и каналы кишели каноэ и баржами, снабжавшими город и напоминавшими гигантских водяных жуков, в то время как по широким дамбам текли потоки экипажей, повозок, всадников и пешеходов.

Сопровождал нас индеец по имени Хоакин, камердинер дона Хулио, который прислуживал ему и на гасиенде, и в городском доме.

— Вон там находится самый большой рынок, — промолвил он, указывая на главную площадь. — Помимо собора и дворца здесь также размещается множество богатых лавок. А на соседних улицах расположены особняки знати и богатых торговцев.

Потом Хоакин указал на большой зелёный участок неподалёку от площади:

— Аламеда. Вечерами туда съезжаются в каретах дамы, разряженные в шелка, и щёголи кабальеро на породистых скакунах. Там красуются, заводят знакомства. Мужчины нередко обнажают на Аламеде шпаги, а женщины, — он наклонился ко мне поближе и произнёс шёпотом: — Поднимают свои юбки!

Я мигом понял, где мне искать Матео, если ко времени нашего приезда его не окажется дома.

Мы влились в поток людей на главной дороге, которая вела к одной из дамб, пересекавших озеро в направлении к городу. Поток пеших, верховых, мулов, экипажей и паланкинов возрастал по мере приближения к насыпи. Больше всего на дороге было индейцев, которые несли фрукты, овощи и самодельную домашнюю утварь. Когда индейцы подходили к дамбе, дюжины африканцев и мулатов направляли их в сторону от дороги, где товары выгружали на землю и осматривали. Индеец, нёсший большой мешок с кукурузой, попытался было обойти этих людей, но его грубо пихнули на обочину к остальным.

Я спросил Хоакина, что происходит, и он пояснил:

— Recontoneria.

Это слово ничего мне не говорило.

— Африканцы покупают у индейцев фрукты и овощи, а потом перепродают их в городе в два-три раза дороже.

— А почему бы индейцам самим не отнести в город свои товары?

— Трупы тех, кто выступает против Recontoneria, находят потом в канале. И пекари, и владельцы трактиров покупают все только у африканцев. Некоторые индейцы пытаются провозить продукты в город на каноэ, но мало кому удаётся проскочить мимо лодок Recontoneria.

Поняв, что эти бандиты и пираты грабили индейцев, действуя грубой силой, я возмутился:

— А почему вице-король не положит конец этим преступлениям? Дело ведь не только в обмане индейцев, это повышает цены на продукты в городе. Я лично пожалуюсь вице-королю.

— Всем известно, что никто не может это прекратить, даже вице-король.

— А почему? Несколько солдат с мушкетами...

Хоакин внимательно посмотрел на меня и снисходительно улыбнулся. И тут до меня вдруг дошло, насколько же наивно я высказался.

— Очевидно, это мошенничество не прекратить, потому что оно, помимо африканцев, выгодно также и людям, занимающим достаточно высокое положение, так что вице-королю остаётся лишь смириться.

Испанская кровь, что текла в моих жилах, закипала при мысли о том, что белые люди позволяют получать наживу неграм и мулатам, рабам и вольноотпущенникам. Наверняка многие из замешанных в это африканцев не свободные люди, а рабы, которые утром выходят из хозяйского дома с пустыми руками, а вечером возвращаются с полными карманами денег, полученных за счёт перепродажи втридорога дешёвых овощей. И уж конечно, их хозяева тоже не остаются внакладе.

Индейцы ненавидят и боятся негров, поскольку испанцы используют чернокожих, дабы запугивать туземцев.

— Весьма прискорбно, — сказал я Хоакину, — что индейцы и африканцы, хотя и тех и других угнетают испанцы, не могут найти общий язык. А ведь, объединившись, они могли бы улучшить своё положение.

В ответ Хоакин лишь пожал плечами.

— Не имеет значения, кто отнимает нашу землю, наших женщин и наши деньги. Какая разница, которая именно лиса таскает кур? Их ведь всё равно отняли, не так ли, сеньор?

Мы пересекли дамбу, и сердце моё забилось быстрее: я вступил в величайший город Нового Света. Магистраль передо мной пульсировала людьми, звуками и красками.

— Ты что-нибудь слышал об арабских сказках под названием «Тысяча и одна ночь»? — спросил я Хоакина.

— Нет, сеньор.

— Там говорится об отважных мужчинах и красивых женщинах, золоте и драгоценностях, экзотических далёких странах, удивительных людях и необычных зверях. Я готов умереть завтра, Хоакин, если увижу всё это своими глазами сегодня.

О Мехико! Что за зрелища! Какие краски! Какие звуки!