Птица солнца - Уилбур Смит Страница 15

– Э-ге-гей! – ясно послышался крик Салли, и она подняла обе руки. На выработанном нами языке жестов это означало: «Иди ко мне».

– Хорошо, – выдохнул я. Она, должно быть, увидела их. Я объяснил ей, как заслонять глаза, чтобы косые лучи солнца помогли проследить за прямым, как стрела, полетом крошечных золотых огоньков. Старый прием охотников за дикими пчелами, позволяющий отыскать их улей. Меня этому научили бушмены.

Я оттолкнулся от края и начал пробираться через колючие кусты и густой буш, покрывавший вершину. Я догадывался, откуда начинать поиск: весьма вероятно, улей располагался в красной скале, покрытой множеством щелей и трещин. Не прошло и пятнадцати минут, как Салли опять замахала руками и крикнула:

– Прямо под тобой.

Я снова перегнулся через край и увидел золотые огоньки пчел, возвращавшихся домой, в улей.

Я увидел и вход в него – длинную косую трещину с краями, покрытыми бесцветным старым воском. Улей, должно быть, огромный, судя по количеству влетавших работниц и по наплывам воска у входа. В этом недоступном месте его, вероятно, сотни лет не тревожили ни люди, ни животные. Редкость в краях, где так высоко ценится мед.

Я привязал к нависшей над обрывом ветви свой носовой платок, чтобы отметить место, и быстро спустился на равнину к Салли. Она была очень взбудоражена нашим маленьким успехом, и за обедом мы обсуждали открывающиеся возможности.

– Ты действительно очень умен, док Бен.

– Напротив, жернова моего ума мелют медленно. Целых два дня у меня под носом были все признаки, и только теперь я их увидел, – самоуверенно заявил я. – Округа кишит птицами, пчелами, животными, а для них нужно большое количество поверхностной воды. Считается, что в радиусе двухсот миль нет такого источника. Ну, это определенно не так.

– А где мы его отыщем? – она снова была полна энтузиазма.

– Не могу догадаться, но когда найдем, обещаю тебе кое-что интересное.

Когда вечером я вошел в палатку в пижаме, скромно переодевшись снаружи, Салли уже лежала в постели, натянув простыню до подбородка. Я в нерешительности остановился между двумя походными кроватями, и она с проказливой улыбкой пожалела меня и приглашающе приподняла свое одеяло.

– Иди к мамочке, – сказала она.

В холодной предрассветной полутьме на краю обрыва я кутался в свою кожаную куртку и ждал восхода. Я снова был очень счастлив, некоторые мои сомнения за ночь рассеялись.

Внизу расстилалась темная равнина. Салли стояла на своем месте у рощи, одинокая и, вероятно, слегка испуганная африканской тьмой с ее ночными шорохами и криками животных. Я помахал фонариком, чтобы подбодрить ее, и тут стремительно начался рассвет. Вначале мягкие розовые тона, туманный розовато-лиловый и багровый цвета, потом на горизонте появилось солнце – и пчелы полетели из улья. Двадцать минут я следил за ними, чтобы определить направление и цель их полета. Работницы широким веером разлетались по равнине. Это были сборщицы пыльцы. Я установил это, перегнувшись через край и наблюдая за их возвращением: когда они спускались на выступающий край ущелья, становились видны их задние лапки, вымазанные желтой пыльцой.

Тут я обнаружил и другое направление полетов, которое вначале пропустил. Множество рабочих пчел почти вертикально спускались к темной листве молчаливой рощи прямо подо мной, а когда они возвращались, на них не было пыльцы. Значит, это водоносы! Я дал сигнал Салли, указав на основание утеса: на этот раз мы поменялись ролями из-за положения солнца и наклона его лучей. Немного погодя она помахала, давая знать, что заметила их, и я начал трудный спуск на равнину.

Салли показала мне летящих с утеса вниз, в рощу, пчел, но в тени скалы они исчезали прежде, чем мы могли засечь их цель внутри рощи. Тридцать минут мы следили за ними, потом сдались и начали поиски наудачу.

К полудню я готов был поклясться, что никакой поверхностной воды здесь нет. Мы с Салли сидели, прислонясь спинами к стволу могучего дерева моба-хоба, дикой японской мушмуллы (легенды утверждают, что древние люди принесли с собой это дерево со своей родины) и смотрели друг на друга в отчаянии.

– Опять ничего! – Лоб и виски Салли покрывал пот, темная прядь прилипла к коже. Я пальцем ласково убрал волосы за ухо.

– Это где-то здесь. Все равно найдем, – заверил я ее, но сам уверенности не чувствовал. – Должно быть здесь. Должно быть, и все.

Она хотела ответить, но я прижал палец к губам, призывая ее к молчанию. За последним деревом в роще я засек движение. Мы увидели, как стадо зеленых мартышек, задрав хвосты, галопом пересекло открытое место. Добравшись до деревьев, они с комическим облегчением взобрались на ближайший ствол. Их маленькие черные мордочки с беспокойством выглядывали из густой зеленой листвы, но мы сидели неподвижно, и они нас не заметили.

Теперь мартышки уверенно двинулись по верхушкам деревьев к утесу – впереди большие самцы, за ними самки с детьми, цеплявшимися за материнское брюхо, а затем толпа полувзрослых обезьянок.

Они добрались до вершины гигантского сикамора, чьи корни вросли в вертикальную стену утеса из красного камня, а широкие зеленые ветви раскинулись в пятидесяти футах над землей – и начали исчезать.

Это было удивительное зрелище: шестьдесят обезьян на ветвях дерева, потом их число быстро сокращается, и все они исчезают. Не осталось ни одной.

– Куда они подевались? – прошептала Салли. – Поднялись по откосу?

– Нет, не думаю, – я с торжествующей улыбкой повернулся к ней. – Мне кажется, я нашел, Сал. Думаю, что так, но давай дождемся возвращения обезьян.

Двадцать минут спустя обезьяны вновь начали неожиданно появляться на ветвях сикамора. Стадо неторопливо двинулось вдоль утеса, и прежде чем подняться самим, мы выждали, пока мартышки уйдут.

Сплетение толстых корней сикамора образовывало лестницу, неровными неодинаковыми ступенями ведущую туда, где ствол появлялся из скалы. Мы поднялись по этой лестнице и начали осматривать ствол, обходя его, вглядываясь под нависающие ветви. Ствол был гигантский, не менее тридцати футов в окружности, расплющенный и деформированный контактом с неровной стеной красного камня. Даже теперь мы могли бы ничего не найти, если бы не отполированная гладкая тропа, ведущая прямо в скалу, – тропа, проложенная за тысячи лет копытами, ступнями, лапами. Тропа проходила между толстым желтым стволом дерева и утесом. Ствол и заслонял вход: точно так же пещера часто находится за водопадом, скрытая стеной падающей воды.

Мы с Салли всмотрелись в темное углубление за стволом, потом переглянулись. Глаза ее горели, на щеках вспыхнули розовые пятна.

– Да! – прошептала она, и я кивнул, не в силах говорить.

– Пошли! – Она взяла меня за руку, и мы вошли.

Отверстие представляло собой длинную вертикальную щель в стене; откуда-то сверху падал свет. Глядя вверх, я заметил, что стены отполированы лапами многих поколений обезьян, приходивших сюда.