Сокровище рыцарей Храма - Виталий Гладкий Страница 15

— Понял, — ответил Серега Матрос и хищно ухмыльнулся.

Остап Кучер, который слышал все разговоры в кабинете благодаря хитро устроенной системе, похожей на большой докторский стетоскоп, оторвал ухо от отверстия в стене, закрыл его деревянной пробкой, а затем пустыми ящиками и быстро вышел из кладовки. Воровато осмотревшись по сторонам, он тщательно запер прочную дубовую дверь на сложный внутренний замок, который не могли открыть даже опытные воры-«медвежатники», спецы по сейфам, и поторопился на кухню.

Пластина с гравированным планом лежала на столе перед Глебом, который смотрел на нее, как «баран на новые ворота». Так он мысленно охарактеризовал свое состояние. Глеб бился над планом уже пять или шесть часов, с раннего утра, но все его потуги оказались напрасными.

Он отсканировал изображение и ввел его в компьютер, но программа, в памяти которой содержались десятки тысяч карт и планов местности, была безжалостна; она отвечала, что аналогов данному файлу нет. Хотя бы знать более-менее точное время, когда создавался этот план, с тоской думал совсем отчаявшийся Глеб. Но кому это может быть известно?

Таинственному Оскару… Только ему. По идее. Но Глеб — не Одиссей и не может спуститься в преисподнюю, чтобы поспрашивать Оскара о том, как попал ему в руки этот план и что за местность на нем изображена.

Впрочем, у Тихомирова-младшего были подозрения, что и сам Оскар этого не знал. Иначе он давно отыскал бы клад (если, конечно, это не старческие бредни деда Ципурки) и сбежал в какие-нибудь западные или ближневосточные палестины.

Пока вырисовывался лишь один-единственный шанс — покопаться в биографии Оскара. Но как это сделать? Ведь родственников у Оскара, судя по информации, полученной от Ципурки, не было. А может, все-таки были? Что если этот Оскар скрывался?

Тогда еще хуже. Он мог прятаться и под чужой фамилией. Если в советские времена Оскар не боялся носить ствол — а это была серьезная статья в Уголовном кодексе, то от истории его жизни можно всего ждать.

«Будем искать…» — сказал сам себе Глеб с тяжелым вздохом. И невольно улыбнулся, вспомнив, из каких глубин памяти всплыла эта фраза. Так говорил герой одного комедийного фильма. Но ему был нужен всего лишь женский халат с перламутровыми пуговицами, а Глеб должен, как в сказке, «пойти туда — не знамо куда; и найти то — не знамо что…»

Старый пятиэтажный дом, в котором соседствовали Оскар и Ципурка, на удивление и к радости Глеба, все еще стоял; правда, в окружении новостроек. И даже люди в нем жили. Старики.

Наверное, им просто некуда было деться, и они покорно дожидались, пока снесут или дом, или их — на погост. Именно дожидались, потому что жить в таком доме было опасно, судя по фасаду, который пошел трещинами. Издали пятиэтажка казалась побитой молью и изрядно полинявшей фуражкой серо-песочного цвета, надетой на голову пьяного мужичка набекрень.

— Здравствуйте! — поприветствовал Глеб старушек, которые грелись на солнышке, рассевшись по двум садовым скамейкам, державшимся на честном слове: столбики, к которым были прибиты доски, сильно подгнили.

— День добрый, — вежливо ответила одна из них, в больших роговых очках.

«Скорее всего, бывший педагог», — с почтением подумал Глеб. Именно такой он и представлял учительницу на пенсии: строгий, но изрядно поношенный темный костюмчик, белая кофточка с отложным воротником, седые волосы, схваченные на затылке в тугой узел, и главное — большие очки. Они были основным штрихом для завершения образа.

— Можно, я присяду рядышком? — спросил Глеб с любезной улыбкой.

— Садитесь, — опять ответила «учительница».

— Спасибо… — Глеб сел, чувствуя себя немного неловко под обстрелом любопытных старушечьих глаз.

Чтобы раскрепоститься и быстро наладить нужный контакт, он решил сразу же пустить в ход своего «троянского коня» — большую коробку шоколадных конфет, которую захватил с собой именно для такого случая. По-прежнему улыбаясь, Глеб открыл коробку и сказал:

— Угощайтесь.

Долго упрашивать старушек не пришлось. Похоже, им нечасто выпадала такая лафа. И то верно — на пенсию сильно не разгонишься. Последней взяла конфету «учительница»; при этом она вежливо кивнула — поблагодарила.

— Вы будете нас агитировать? — спросила бабулька в цветастом ситцевом сарафане и вязаной кофточке.

— С чего вы взяли? — удивился Глеб.

— А нас нонче тока агитаторы и угощают. Как выборы, так сразу бегуть с пакетами. Чтобы, значит, мы какого-нибудь кандидата поддержали. Но больше водку носят. А нам она зачем? Мы пьем в основном чай.

— Нет, вы ошибаетесь. Я не агитатор. Но если честно, то пришел к вам тоже не без задней мысли. И все же, поверьте мне, угощаю вас конфетами с пребольшим удовольствием.

— Спросить чего хошь? — снова подала голос словоохотливая бабулька.

— Именно так. Может, вы вспомните… Когда-то в вашем доме, в девятнадцатой квартире, жил некий Оскар Трейгер. Вы помните такого?

— Трейгер… — бабулька задумалась.

Остальные старушки тоже зашуршали извилинами, наморщили лбы, но больше из вежливости, как понял Глеб по их безразличным глазам. «Как же их достала эта «демократическая» жизнь, — подумал Глеб. — Теперь никто ради другого человека даже пальцем не шевельнет, тем более — бесплатно. Раньше любого приютили бы, а нынче и на порог не пустят, даже больного или раненого оставят умирать на коврике у двери».

— Нет, не припоминаем, — за всех ответила бабулька спустя какое-то время.

Все, факир был пьян и номер не удался… Глеб огорченно вздохнул и встал.

— Что ж, извините за беспокойство, — сказал он старушкам с легким поклоном. — Всех вам благ, не болейте.

— Я знала Оскара…

Негромкий голос «учительницы» словно ножом полоснул по нервам Глеба. Он даже дернулся от неожиданности и перевел на нее взгляд. Она по-прежнему была спокойна и невозмутима, а ее глаза смотрели сквозь стекла очков не по-старушечьи остро и проницательно.

— Вы… знали Оскара Трейгера? — переспросил Глеб.

— Да. Я живу на третьем этаже, в двадцать второй квартире…

То есть как раз над девятнадцатой, в которой жил Оскар, сразу же вычислил Глеб. И сказал:

— Нам бы поговорить…

Он увидел, что у старушек сразу загорелись глаза, и они насторожили уши. Ох уж эти женщины… Их хлебом не корми, а расскажи какую-нибудь интересную новость. Потом они насытят ее выдуманными подробностями, и начнет по миру гулять уже не новость, а сплетня.

— Пойдемте ко мне, — понимающе кивнув, сказала старушка, и Глеб поднялся вместе с нею на третий этаж.

Нужно сказать, по лестнице он шел с опаской, потому как ему казалось, что она вот-вот развалится и он рухнет вместе с крошащимся бетоном в подвал. Наверное, разыгравшееся воображение Глеба подогревала обвалившаяся штукатурка на лестничных маршах.

Конец ознакомительного фрагмента