Охота на Менелая - Марта Таро Страница 15

– Ладно, я приеду.

– Вот и молодец, – похвалила Ольга и, поцеловав любовника на прощание, направилась к двери. Она вновь задержалась в дверном проёме, застыв в нём прекрасной живой картиной, а потом вышла.

«Ох! Не было печали… Придётся теперь ехать к Волконской», – расстроился Дмитрий.

Надин решила забежать к Волконским с утра пораньше. Этой привилегией сёстры Чернышёвы пользовались с особым удовольствием, ведь именно по утрам Зинаида Александровна оставалась одна и принадлежала только им. Надин хотелось поговорить с ней о Шереметеве. Раз Зизи назвала графа своим другом – значит, хорошо его знала.

Выяснив у дворецкого, что княгиня ещё не выходила, Надин поднялась на второй этаж. Она ожидала найти Зизи в постели, но ещё в коридоре услышала переливы низкого бархатного контральто. Княгиня пела. Это было что-то незнакомое, по крайней мере, Надин ещё не слышала ни такой мелодии, ни таких слов. Зинаида Александровна пела по-русски, и слова оказались не торжественно-возвышенными, а простыми, но так брали за душу, что Надин застыла на месте. Зизи пела о молодом изгнаннике, тот плыл в чужие страны, а в его родном краю остались разбитые иллюзии и утраченная юность. Надин даже представила изгнанника на палубе корабля, когда теплый, изумительный красоты голос вывел последнюю фразу:

В воздухе повисла тишина, и Надин вдруг осознала, что музыки-то не было, чудо сотворили обворожительный голос и потрясающие слова, а ведь казалось, что звучит целый оркестр. Что это? Наваждение?.. Надин постучала в дверь спальни и, услышав приглашение, вошла. Поздоровавшись, она тут же спросила:

– Что вы пели? Я слышала. Это божественно – всё так просто, а каждое слово берет за сердце!..

– Это Пушкин, моя дорогая, – улыбнулась княгиня. – Мой друг написал музыку на его стихи. Мне шепнули, что после коронации Пушкина примет государь, так что мы ждём его в Москве. Хочешь, я и тебя с ним познакомлю?

– А вам не будет за меня стыдно – ведь я не очень-то разбираюсь в поэзии? – призналась Надин и заговорила о том, что её больше всего волновало: – Можно спросить о другом вашем госте?

– Дмитрий Шереметев? – сразу догадалась Волконская. – Я оценила огонь в его очах, когда ты поднялась из-за стола после первого действия. Кстати, я вчера тебя так и не спросила, почему вы ушли так рано?

– Я маме обещала, да и бабушка нездорова – ногу повредила.

– Как это Марию Григорьевну угораздило?

– Спасибо лихачу – нёсся, как сумасшедший, и прямо у крыльца зацепил ось нашего экипажа. Бабушка упала с сиденья и ударилась.

– И кто этот умник, летающий по Тверской сломя голову?

Надин раздраженно фыркнула:

– Князь Ордынцев. Форменный наглец!

– Зря ты! Он неплохой человек, – отозвалась Зинаида Александровна.

Разговор скатился на обсуждение Ордынцева, а Надин пришла сюда не за этим и поэтому напомнила:

– Я хотела спросить вас о том, что за человек Шереметев.

– Понравился? – лукаво блеснув чёрными очами, спросила Волконская. – И то правда, как он может не понравиться? Золотое сердце! Он рожден, чтобы делать добро.

– Мне показалось, что он увлечён театром, – вспомнила Надин, – он с таким восторгом слушал вашу декламацию!

– Актриса во мне польщена, – торжественно изрекла княгиня и рассмеялась, но тут же продолжила уже серьёзно: – Что до Шереметева, то я его очень ценю и не сомневаюсь, что ты с таким мужем была бы счастлива, хоть он и молод. Есть только одно «но»: сироту-графа с малых лет опекает вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Она, похоже, давно считает его чем-то средним между собственным ребёнком и учеником своего Воспитательного дома, а такой свекрови не пожелаешь никому.

Зинаида Александровна ещё кое-что рассказала о молодом графе, но Надин не узнала ничего нового – всё это она уже слышала в Петербурге. Пришлось уйти ни с чем. По дороге домой Надин вспоминала бархатное контральто и проникновенные слова. Может, это был знак? Но как его растолковать? Море – значит, путешествие? Наверное, они с Шереметевым поплывут после свадьбы на корабле, но это станет радостным событием, и не будет ни тревог, ни печалей.

«Это просто совпадение», – наконец-то решила Надин. Море здесь ни при чём, просто её будущий жених любит прекрасное. Это намёк на то, что придётся и ей научиться разделять его увлечения, а начинать нужно с поэзии.

Успокоившись, Надин занялась самым приятным на свете делом – выбором наряда на вечер. Пусть Шереметев ослепнет от её красоты!.. Интересно, когда же он дозреет до предложения руки и сердца? Сколько же, однако, нужно терпения, чтобы женить на себе мужчину!

Терпение обычно вознаграждается, вот и Дмитрий наконец-то получил свой приз: вскоре после отъезда Ольги его разыскал Закутайло.

– Ну, Павел, я уже все глаза проглядел и все думы передумал, ожидая вас! – обрадовался Ордынцев и нетерпеливо спросил: – Как там наш подопечный?

– Отдыхает на постоялом дворе. Доехали мы без приключений: он ничего никому не продавал, ни с кем не встречался, а завтра утром собирается отправиться в столицу. Так что если он – курьер, то шпион ждёт его в Петербурге.

– Не всё так просто, – возразил Дмитрий и рассказал товарищу о втором подозреваемом и о том, что уже вспугнул Булгари.

– Но вы же сами сказали, что ещё месяц этот граф из Москвы никуда не денется, а как только он в Одессу вернётся, установим за ним слежку, это ведь легче, чем гадать на кофейной гуще, подозревая всех и никого. Но я вам сразу скажу, что я бы на торговца гашишем поставил. Мерзкий он мужик. Вроде и молчит, никого не обижает, ни с кем не общается, а взгляд у него – змеиный.

Других возможностей, по большому счету, все равно не осталось, и Ордынцев согласился:

– Давайте пока на нём и сосредоточимся. Но как мы сможем и дальше этого Гедоева отслеживать? Вы ехали с ним от Одессы, и вас нельзя больше использовать – это может вызвать подозрения, и он запаникует. Наверно, придётся мне этим заняться.

В глазах Закутайло мелькнул скепсис.

– Это не пойдёт, – возразил он. – Вы уж не обижайтесь, только в вас барина-аристократа за версту видать, а такому человеку в торговом обозе делать нечего. Но беспокоиться не надо, наш капитан Филиппов уже обо всём позаботился – меня на постоялом дворе ждал Афоня. Помните Афанасия Панькова? В то утро, когда капитан вас нашей команде представлял, он слева от меня сидел – рыжеватый такой.

– Помню: невысокий и худенький, сидел в углу каюты, – подтвердил Дмитрий. – Так вы передали Гедоева ему?

– Так точно! Афоня уже примкнул к завтрашнему обозу на Петербург, Алан тоже с ним поедет, другого ещё неделю не будет.