Викинг. Побратимы Меча - Тим Северин Страница 17

— Это чтобы копье не вошло слишком глубоко в кабана, чтобы он не достал тебя клыками, — сказал Эдгар. — Нападающий кабан не знает боли. В ярости он нанижет себя на древко, сам помрет, лишь бы до врага добраться, особенно, если кабан уже ранен. Вот, Торгильс, возьми это копье и позаботься, навостри лезвие получше на случай, если придется биться с вепрем, хотя это и не наше дело. Завтра, в день охоты, наше дело простое — найти зверя и гнать его, покуда не ослабеет и не начнет защищаться. Тогда мы станем в сторонке, а наши господа пусть убивают его себе во славу.

Я взвесил тяжелое копье в руке и подумал, достанет ли у меня храбрости или умения, чтобы отразить нападение зверя.

— Да, вот еще что, — сказал Эдгар, бросая мне сверток кожи. — Завтра надень это. Даже молодой кабан, пробегая мимо, может вскользь ударить клыками.

Я развернул сверток и увидел пару тяжелых чулок. На уровне колен в нескольких местах они были будто острым ножом прорезаны.

Так оно совпало, что христианский Михайлов день празднуется почти в день равноденствия, когда для приверженцев исконной веры преграда, разделяющая наш и потусторонний миры, утончается. Потому я и не удивился, когда Джудит, жена Эдгара, робко подошла ко мне и спросила, не брошу ли я саксонские палочки на закате. Как и прежде, хотелось ей узнать, увидит ли она когда-нибудь свою пропавшую дочку и какое будущее уготовано ее разделенной семье. Я взял белую ткань, которой пользовался Эдгар, и кусочком угля нарисовал узор из девяти квадратов, как научил меня мой наставник в Исландии, прежде чем разложить ткань на земле. Также, в угоду Джудит, я вырезал и пометил восьмую палочку, извилистую палочку-змею, и бросил ее вместе со всеми. Три раза я бросал палочки, и три раза ответ был один и тот же. Но я не мог понять его и боялся объяснить его Джудит, не только потому, что сам был сбит с толку, но и потому, что палочка-змея при каждом броске верховенствовала. Это был знак смерти, и смерти определенного человека, потому что палочка-змея ложилась поперек палочки-господина. Но было еще и некое противоречие, ибо все три броска открывали четко и недвусмысленно знаки и символы Фрейра, который правит дождем и урожаем, дает процветание и богатство. Фрейр — бог рождения, а не смерти. Я недоумевал и сказал Джудит что-то успокоительное, промямлив о Фрейре и будущем. Она ушла счастливая, полагая, как я думаю, что преобладание Фрейра — этого бога изображают с огромным детородным членом — означает, что когда-нибудь ее дочь подарит ей внуков.

Утро охоты ознаменовалось взволнованным лаем собак, громкими криками псаря, пытавшегося навести в своре порядок, и громогласными кличами наших господ, прибывшими ради охоты. Возглавлял охоту дядя Эльфгифу, эрл, и в тот день именно его слава должна была просиять. Эльфхельм привел с собой множество друзей, почти всех, кто был на пиршестве жатвы, и я снова заметил двух телохранителей. Даже они, несмотря на свои увечья, были готовы преследовать кабана. Женщин среди этих охотников не было. Это мужское занятие.

Мы разобрались с возбужденной сворой и тронулись, господа — на своих лучших лошадях, мы с Эдгаром — на пони, а дюжина или около того крестьян и рабов бежали обок. Им предстояло держать лошадей, когда мы найдем кабана. Тогда начнется пешая охота.

Эдгар уже определил, куда побежит кабан, когда его поднимут. Так что по дороге мы оставляли небольшие группы собак с их поводчиками там, где их нужно будет спустить, чтобы отрезать путь бегущему кабану и заставить его повернуть.

Спустя час первый басовитый лай старших собак сообщил, что они вышли на след. Потом неистовый рев своры оповестил, что кабан обнаружен. Почти сразу же раздался визг, и я заметил, как Эдгар и эрл переглянулись.

— Осторожней, господин, — сказал Эдгар. — Этот зверь не из тех, что убегают. Он стоит и дерется.

Мы спешились и пошли по лесу. В этот день охота, однако, не задалась. Не было погони, не было громких криков, не трубили в рог, не довелось использовать собак, которых мы с таким тщанием разместили. Вместо этого мы просто вышли на кабана, стоявшего у подножья огромного дерева, — он скрипел зубами, и вкруг пасти его висели клочья пены. То не был зверь, загнанный в угол. То был зверь вызывающий. Он бросал вызов напавшим на него, и окружившая его свора обиженно выла и лаяла. Собаки не смели приблизиться к нему, и я понял, почему: две из них уже лежали на земле со вспоротыми животами, мертвые, еще одна пыталась отползти, скребя землю передними лапы, потому что задние были сломаны. Псарь выбежал вперед, чтобы оттащить свору. Кабан стоял, черный и грозный, щетина на спине торчала дыбом. Низко опустив голову к земле, он смотрел своими убийственными подслеповатыми глазами.

— Следи за ушами, господин, следи за ушами, — предупредил Эдгар.

Эрл был храбр, в этом можно было не сомневаться. Он сжал древко своего копья и двинулся вперед, бросая кабану вызов. Я заметил, как уши зверя прижались к голове — верный признак, что он вот-вот бросится. Черное тело кабана задрожало и внезапно взорвалось в движении. Ноги, копыта мелькали так быстро, что слились в одно неясное пятно.

Эрл знал свое дело. Он стоял на месте, наклонив кабанье копье чуть не к самой земле, чтобы принять удар на рожон. Расчет был точен. Кабан пронзил себя листовидным лезвием и мощно взревел от гнева. Казалось, удар был смертельный, однако эрл, похоже, замешкался, и тем же ударом, всей тяжестью кабаньей туши его сбило с ног и отшвырнуло в сторону. Он упал, и стоявшие неподалеку услышали, как у него затрещала рука.

Кабан бросился вперед, копье торчало у него из бока. Он промчался сквозь круг собак и людей, не встретив сопротивления. Он бежал, обезумев от боли, темно-красная струйка крови стекла по его боку. Мы пустились следом — впереди Эдгар с кабаньим копьем в руках. Собаки выли от страха и возбуждения. Зверь ушел недалеко, рана его была слишком тяжела. Мы же без труда преследовали его по слуху — он мчался напролом со страшным шумом. Вдруг грохот стих. Эдгар тут же остановился и, глотая ртом воздух, поднял руку.

— Всем стоять! Стоять!

Он двинулся вперед очень медленно и осторожно. Я было пошел за ним по пятам, но он жестом велел мне держаться на расстоянии. Мы крались среди деревьев, но ничего не было ни видно, ни слышно. Кровавый след кабана вел в непролазную гущу шиповника и подроста, сплошные колючки и ветки, сквозь которые не пробраться даже собакам. Сорванные листья и сломанные сучья обозначали вход в заросли, пробитый вслепую несущимся кабаном.

За спиной послышался чей-то болезненный вздох. Оглянувшись, я увидел эрла, — он сжимал свою сломанную руку. Спотыкаясь, он вслед за нами пробирался по лесу. С ним — трое его высокородных гостей. Вид у всех был потрясенный и невеселый.

— Сейчас, господин, отдышусь, приготовлюсь, — сказал Эдгар, — и пойду за ним.

Эрл ничего не сказал. У него кружилась голова от боли и потрясения. Осознав, что собирается предпринять Эдгар, я хотел было присоединиться к нему, но крепкая рука легла мне на плечо.

— Стой смирно, малый, — проговорил чей-то голос, и я оглянулся. Меня удерживал Кьяртан, однорукий телохранитель. — Ты будешь ему только помехой.