Амеде Ашар. Сочинения в 3 томах. Том 3. Плащ и шпага. Золотое руно - Амедей Ашар Страница 17

— Итак, ты хочешь сообщить мне военные секреты? — спросил Ахмет Кадура.

— Да, их батареи, места расположения, редуты, где стоит конница, откуда надо напасть на них, броды…

— А знаешь ли ты, — спросил Ахмет, — что я могу узнать от тебя любую информацию, ничего тебе за неё не давая?

— Как?

— У меня, видишь ли, есть опытный исполнитель. Ему нужен лишь знак, и ты останешься без головы, если не захочешь открыть мне свои секреты.

Кьюперли хлопнул трижды в ладоши. Вошел турок в красной одежде, с саблей за поясом. Визирь указал ему на Кадура.

— Если он не заговорит, при первом моем ударе в ладоши вынимай саблю, при втором — руби голову.

Кадур стал на колени. Не дрогнув мускулом, он смотрел прямо в лицо Ахмету.

Настала тишина. Слышны были только глухие удары капель о голову Монтестрюка.

Визирь хлопнул в ладоши. Турок выхватил саблю.

— Ну, смерть близка, — произнес Ахмет.

— Продолжай, — ответил Кадур.

После второго хлопка сабля поднялась вверх, сверкнув, как молния, от солнечного луча. Араб презрительно усмехнулся и склонил голову. Наступила минута молчания. Все замерли. Монтестрюк перестал дышать. Ребенок — невольник схватился руками за стол, чтобы не упасть. Время тянулось долго. Наконец, Ахмет сделал знак, и сабля палача заняла свое место в ножнах.

— Ты мужчина, — сказал Ахмет Кадуру. — Забирай этого неверного себе. А теперь говори.

Кадур молча подошел к своему господину и развязал на нем веревки.

— Оставь меня и молчи, — приказал ему Югэ.

— Нет.

Тут рука ребенка — невольника коснулась Монтестрюка. Другой рукой он делал знак молчать. Развязав Монтестрюка, Кадур подошел к дивану, где сидел визирь, и стал рассказывать ему подробно все, что он смог заметить в лагере французов. Закончив, он умолк.

— Все? — спросил визирь.

— Все.

Ахмет снова хлопнул в ладоши.

Вскоре явился Брикетайль. Изумление и гнев отразились на его лице, когда он увидел освобожденного Монтестрюка. Визирь приказал ему ехать в лагерь французов и проверить сведения Кадура.

— Если этот человек обманул меня, — добавил он, — ответит головой. Но пока ты не вернешься, неверный будет у него в руках, и он может делать с ним все, что угодно, хоть посадить его на кол. Мое слово твердо.

— Знаешь ли ты, великий визирь, что он ещё вчера служил у графа Монтестрюка?

— Неважно. Иди.

Выйдя из шатра, Брикетайль разразился проклятиями.

— Черт, он же выскользнул у меня из рук! Надо было вспороть ему брюхо. Могила — единственная тюрьма, откуда не убежишь. Ну, в следующий раз, клянусь, тотчас распорю ему живот.

Нечего делать, пришлось Брикетайлю отправиться в путь. Но сначала он заехал к Карпилло, игравшим в карты в одном из злачных мест в турецком лагере.

— Что, умер? — спросил тот у командира.

— Монтестрюк? Опять выскользнул из западни, — прорычал Брикетайль. — Достался другому… Арабу… Ты его знаешь: Кадуру.

— Э, да тут кроется какая-то чертовщина!

Брикетайль в ответ промолчал. Злоба душила его. Ему пришлось на этот раз — а это бывало с ним не так уж часто — потратить время, чтобы собраться с мыслями. Затем сообщил Карпилло подробности происшедшего события.

Поведав о своей неудаче, он попросил Карпилло проследить за Кадуром и Монтестрюком.

— Если побегут, стреляй, как по собакам. Люди у тебя есть?

— Да, остался ещё кое-кто от тех, кого мы завербовали.

— Ну, смотри, не прозевай.

Карпилло заверил Брикетайля, что все будет в порядке.

Между тем Монтестрюка с Кадуром под конвоем янычар отправили к Гуссейн-паше. Кадур заговорил с невольником (разумеется, то была Мамьяни)!

— Я спас ему жизнь. Спасайте ему свободу.

Принцесса вздрогнула под своей вуалью.

— Что за человек Гуссейн-паша?

— Как и все. Есть и недостатки, есть и достоинства.

— Молодой или старый?

— Он из тех, кто молод и в шестьдесят.

Пока янычары передавали охране Гуссейн-паши своих пленников, из здания, где он пребывал, вышел старик с седой бородой. За поясом у него торчало великолепное оружие. Два негра подвели к нему коня. Принцесса пристально следила за ним.

— Это сам Гуссейн-паша, — сказал Кадур.

Принцесса задумалась. Казалось, она что-то вспоминала.

— Поговорю с ним сегодня же, — решительно произнесла она наконец.

— Эй, что ты будешь делать с этим неверным? — обратился охранник к Кадуру. — Давай развлечемся, отрубим ему голову. А?

— Я поговорю с твоим господином, потом решу, — хмуро ответил Кадур.

— Ну ладно, отведем его в тюрьму, где он и был. А ты жди.

— Мы подождем, — ответила принцесса, обернув голову бурнусом.

Подошел вечер. В лагерь возвращались всадники, погоняя угнанный скот. Там и сям вспыхивали огни, освещая солдат, располагавшихся на ночлег или кружок для негромкой беседы, иногда, впрочем, прерываемой неожиданным хохотом.

Возле дома — резиденции Гуссейн-паши показалась фигура в одежде валахского солдата. Фигура зачем-то прилегла на холмике рядом, завернувшись в длинный шерстяной плащ. Вблизи дома валах различил два белых пятна, за которыми он повел наблюдение. некоторое время спустя к дому подъехал сам хозяин, встреченный двумя слугами-неграми. Оба белых пятна поднялись и стали всматриваться в Гуссейн-пашу.

Со своей стороны валах, не терявший их из виду, поднял голову и при свете зажженного солдатом факела ясно различил фигуру араба, темное лицо которого стало хорошо заметным при красном отблеске огня.

— Ага, — произнес валах, — Кадура я узнал, но вот кто-же это другой с ним?

Тонкий стан спутника Кадура ни о чем ему не говорил. Тем временем Кадур со спутником вошли в дом вслед за Гуссейн-пашой. «Валах» Карпилло (естественно, кто же еще?) перевел взгляд на соседний дом неподалеку, окруженный стеной. Всмотревшись, он в свете мелькавших факельных огней различил часового, бродившего вдоль стены. Сметливость Карпилло подсказала ему, что это — тюрьма, где сидит Монтестрюк.

Между тем Гуссейн-паша скрылся под портьерой в глубине галереи внутри дома. Шедший с принцессой (то была, конечно же, она) Кадур остановился. Принцесса двинулась дальше. Дорогу ей преградил огромный негр.

— Что нужно? — спросил он.

— Видеть твоего господина, — был ответ.

— Он спит. Приходи завтра.