1661 - Дени Лепе Страница 18

Они прошли через большую приемную, миновали парадные гостиные и направились к дверям, выходившим в ближайший сад. Фуке, прибавивший было шагу, остановился.

— Что-то не так? — осведомился Лафонтен.

— Нет, ничего, господин де Лафонтен, — ответил д'Орбэ. — Дело в том, что после прошлого визита его превосходительства я заказал проектировщикам кое-какие дополнения к главному каркасу свода. Округлость, что вы видите у себя над головой, прикрывает несущие конструкции. По сути, это два установленных друг на друга купола, а идею я почерпнул в Риме, когда изучал работы выдающихся мастеров.

— Было бы любопытно узнать подробности, — поднимая голову, заметил Лафонтен.

Над ним, в десятке метров над землей, изящная округлость, опиравшаяся на четырнадцать статуй и сплошь расчерченная карандашными набросками элементов будущего орнамента, словно висела прямо в воздухе.

Сидя за столом уже добрых два часа, Кольбер тяжко вздыхал от усталости и тер свои выпученные глаза. С присущим ему тщанием он просматривал один за другим счета, которые передал ему кардинал перед отъездом в Венсен. Комната, где он работал, была просторной и светлой — через два больших окна открывался замечательный вид на сад. Однако в конце февральского дня стемнело довольно рано, и он велел принести еще свечей, чтобы было светлее. Позади него в камине потрескивал огонь, приятно согревая спину. Но Кольберу все равно было зябко — холод и неподвижность приводили его в оцепенение. Верный служака, умудрившийся за несколько лет стать незаменимым помощником его высокопреосвященства, он прекрасно понимал: дни господина сочтены. Хуже того, у него было тягостное ощущение, что плечо ему с каждым днем все крепче сжимала чья-то холодная рука. «Все ложится на меня», — время от времени подумывал он со смешанным чувством страха и возбуждения.

Когда Мазарини решил привести в порядок свои дела, прежде чем капитулировать перед недугом, Кольбер снова вызвался самостоятельно выполнять муторную работу, из которой он, впрочем, рассчитывал извлечь для себя немало выгод.

Свое честолюбие он усердно скрывал, а между тем оно било из него ключом. Он задался дерзкой целью как можно быстрее достичь самой верхней ступени государственной власти. Решающая партия на пути к победе разыгрывалась у изголовья ложа первого министра, и Кольбер это знал. Обладая недюжинной сметкой, он, как в шахматах, просчитывал игру на ход вперед. Храня верность кардиналу, Кольбер, по сути, метил в короля.

— Войдите, — не поднимая глаз, проговорил он, услышав стук в дверь.

— Господин Шарль Перро [20] просит его принять, — открыв дверь, доложил слуга.

— Пусть войдет, — ответил Кольбер, с нетерпением ожидавший известий о ходе дознания, которое он велел начать в связи с пожаром в библиотеке кардинала.

Шарль Перро вошел, сгибаясь в поклоне чуть ли не на каждом шагу. Адвокат, как всегда, выглядел глубоко почтительным, несмотря на вздорный нрав, не соответствовавший его репутации признанного писателя. Он прибыл с отчетом о произведенном сыске, который ему поручили с тем, чтобы поскорее раскрыть дело о таинственном налете и краже, совершенным два дня назад.

— Итак, Перро, что с нашими делами? — с нетерпением спросил Кольбер.

— Дела наши, по меньшей мере, темные, однако мы продвинулись во многих направлениях. Во-первых, удалось опознать мальчишку, разбившегося насмерть посреди сцены Пале-Рояля. Это попрошайка по прозвищу Малыш, сирота, обретался на Дворе чудес, славился тем, что умел ловко орудовать ножом. Судя по одежде и брелокам в виде образов, полагаю, он из религиозных фанатиков.

— Вы полагаете или знаете наверное? — прервал его Кольбер, раздраженный неточными оценками Перро.

— Уверен, сударь. К тому же это подтверждает и Туссен Роз.

«Стало быть, ниточка и впрямь ведет к этим святошам», — озабоченно подумал Кольбер.

— По ходу дела пригляделись мы и к театру Пале-Рояль, откуда налетчики бесследно исчезли. Я перевернул там все вверх дном, но пока тщетно.

— Опросите служащих и самих прощелыг-комедиантов, — все больше раздражаясь, отчеканил Кольбер.

— Мы опрашиваем их вот уже два дня. А кое за кем я даже велел установить слежку. В частности, за неким Габриелем — он служит у них секретарем. В труппу к Мольеру поступил недавно, и поведение его показалось мне странным. Вчера вечером по выходе из театра он из-за пустяка сцепился прилюдно с господином Беррие.

Услышав это имя, Кольбер поднял брови. Он прекрасно знал Беррие, которого использовал как подставное лицо в некоторых делах, столь же щекотливых, сколь и успешных. Именно Беррие Кольбер поручил накануне вечером в строжайшей тайне отправиться на премьеру новой пьесы Мольера, прихватив с собой нескольких сообщников, и освистать спектакль. Так он рассчитывал задушить в зародыше тщеславные помыслы драматурга, потому как считал его приспешником Фуке. Нежданное появление его подручных в деле об ограблении личного кабинета Мазарини не сулило Кольберу ничего доброго.

— Я хочу знать все об этом Габриеле. Фамилию, откуда родом, с кем водит знакомства в Париже. Слышите, Перро? — вскричал Кольбер. — Все-все!

— Этот тип, — продолжал Перро, не обращая внимания на гнев собеседника, — принимал у себя дома, на улице Лион-Сен-Поль, одну красотку, Луизу де Лавальер, новоиспеченную фрейлину Генриетты Английской. Через две недели ее должны представить королю. В обществе господина Габриеля она провела больше двух часов. Квартал весьма неблагонадежный, дом незнакомый — разве не странное поведение для высокородной девицы, едва успевшей обосноваться в Париже?

Услышав это, Кольбер тотчас успокоился. Значит, дознание продвигалось успешно — его сыщик поработал на славу.

— Хорошо, — сдержанно проговорил Кольбер, — ищите дальше. Похоже, вы взяли верный след. Мне хотелось бы также знать, о чем поговаривают наши богомольные друзья. Платите щедро вашим осведомителям, дабы доподлинно знать, какие слухи бродят среди этих святош. Постарайтесь, кроме того, разузнать о связях этих людишек с двором, особенно с суперинтендантом, тем более что, насколько известно, он пользуется у них влиянием. Что же до этого Габриеля, не спускайте с него глаз и в случае чего докладывайте мне незамедлительно!

Перро вышел пятясь и отвешивая явно угодливые поклоны.

В задумчивости Кольбер вздрогнул. Потом встал, подбросил в огромный камин полено и вытащил пробку из хрустального графина, стоявшего на круглом столике на одной ножке. Наливая себе в бокал портвейна, он с удовлетворением отметил, что не ошибся, поручив это дело молодому Перро: тот взялся за него с поразительным рвением.

«Вот чудак, — подумал Кольбер, — днем ревностно прислуживает власти и готов расшибиться в лепешку, чтобы вывести на чистую воду черные силы. А ночами строчит слащавые, скучные сказочки да стишки. Надо подумать, как с толком использовать его незаурядные таланты в будущем».