За Уральским Камнем - Сергей Жук Страница 19

— Анна, я вас люблю, безумно люблю! Люблю с того мгновения, когда увидел вас в Москве! — произнес князь Шорин.

— Я разделяю ваши чувства, но сейчас не надо слов! — прошептала чуть слышно Анна.

Василий подошел к Анне, взял ее на руки и понес на приготовленное ложе. Дальше двое молодых, любящих друг друга людей предались безумству любви. Вся ночь пролетела в любовных утехах. Наутро утомленные любовники заснули, крепко удерживая друг друга в объятиях.

Для всех они пропали надолго. Служанка приносила еду им прямо в опочивальню и бдительно охраняла покой влюбленных. До нее доносились то смех, то стоны, то тихий разговор. Мир для Василия и Анны исчез, вернее, они вдвоем стали всем миром.

Матвей Бряга тоже пребывал в затмении. Но, в отличие от Шорина, затмение то было алкогольное. Достархан оказался весьма хлебосольным. Вот уже пятый день слуги непрерывно обновляют блюда и наполняют вином кувшины. Гости, перебравшие зеленого змия, спят не уходя, раскинувшись на шкурах и подушках. Бряга и тут показал удаль. Многие были поражены объемами, поглощенными казаком, а некоторым остяцким князцам, не угодившим загулявшему десятнику, перепало по крепкому тумаку. Уважение к Матвею достигло таких высот, что остяки приближались к нему только на четвереньках, не смея поднять головы.

В очередной раз потеряв сознание, Бряга погрузился в сон. Снился дом, жена, дети, причем жена, прознав откуда-то про его гулянку, сильно ругалась, угрожая ухватом.

— Вот чертова баба, даже здесь расслабиться не дает, — сквозь сон подумал казак, начиная просыпаться.

Остяки, чтобы не разбудить буйного казака, разговаривали вполголоса.

— Княжна плохо себя ведет. Потеряла голову из-за русского. Делами не занимается. Люди ее который день в лесу ждут. Рача без жрицы скучает. Плохо, совсем плохо.

— Эй, косоглазые! — встрепенулся ото сна казак. — Что вы там про идола Рача болтали?

— Что ты, господин! Какой Рача? Мы крещеные, церковь ходим. Видно, приснилось тебе, — упав на пол, пробормотал остяк.

— Смотри, шельма, пытать буду, все расскажешь! — пригрозил Матвей, а про себя подумал: «Видно, действительно привиделось, надо прекращать гулянку. Пойду прогуляюсь, князя поищу».

Десятник вышел из юрты. Солнечный день радовал глаз, чистый воздух наполнил легкие. Ударил колокол. Матвей направился к храму Живоначальной Троицы. После отбытия из Тобольска ему не доводилось посещать церковь, и православная душа требовала молитвы. Небольшой храм красовался неподалеку. Свежесрубленные стены еще не потемнели, а маковки куполов были даже крашены в синий цвет. Снаружи он производил хорошее впечатление, но внутри Бряга почувствовал себя неуютно. Пустой храм, плесневелый запах, одинокая свеча, зажженная служкой перед его приходом. Ни запаха восковых свечей, ни тем более ладана. На вопрос Матвея служка, скромно потупив глаза, пояснил.

— Извините, господин казак, службы проводить некому, наш батюшка год назад представился, а нового не присылают.

— Если Бог в душе есть, молитву и без батюшки можно прочитать, — произнес Бряга, становясь перед ликами Святой Троицы.

Исполнив молитву, Матвей вышел на улицу и стал прогуливаться по городку. Остяки при его приближении замолкали и почтительно кланялись.

«Как были нехристи, так и остались. Их в церковь только пряником заманить можно», — решил для себя Бряга.

Спустившись от городских стен к реке, он зашагал вдоль берега и скоро заметил поляну, на которой молодые остяки тренировались стрельбе из лука и сабельному бою. Заинтересовавшись, Матвей незаметно приблизился к поляне и стал наблюдать. В стрельбе из лука остяки большие мастера, но вот саблей владели совсем слабо. Обучением занимался татарин. Раздав ученикам деревянные палки, он показывал, как наносить и отражать удары. Нерадивых тут же наказывал, нещадно ударяя той же палкой куда попало. Те с яростью бросались на него, терпя боль, но тут же получали еще и еще.

«Похоже на обучение ополченцев, а может, приписных казаков готовят. Только почему татарина пригласили? Этот ничему хорошему не научит», — сделал вывод десятник и, незамеченный, отправился дальше по тропинке, уходящей в горы.

Просторная тропинка, виляя между деревьями и оврагами, была удобна для прогулки и по всем признакам часто использовалась местными жителями. Скоро он достиг жертвенного камня. Большой величины валун возвышался рядом с тропой. На нем хорошо были видны следы крови и рядом возвышалась груда оленьих черепов, некоторые из них были достаточно свежими.

— Хороши православные, ничего не скажешь! А вот деревянных идолов что-то не видно? Где-то рядом должны быть, — произнес Бряга и стал осматривать местность.

Скоро он обнаружил, что местность сплошь оборудована смертельными ловушками и самострелами, причем явно рассчитанными на человека.

«Что-то здесь не так?» Прячут остяки своих идолов, хоронят! Неужели правда золотой Рача где-то здесь?» — подумал десятник и чуть не получил стрелу в грудь.

Та пролетела совсем рядом и впилась в ствол дерева. Бряга резко присел, и тут же над ним просвистела вторая стрела. Сабля была с собой, казак с ней никогда не расстается, но вот ни панциря, ни шлема, а это основная защита от стрел. Укрываясь за деревьями, Матвей стал отходить.

«Ничего! — думал он. — Вернусь сюда с хлопцами! Камня на камне не оставлю, а золотого Рачу сыщу».

Азиза, служанка княжны Анны, отбивалась от Матвея как могла.

— Нельзя сейчас к ним! Мне строго велено никого не пускать! — в который раз объясняла она десятнику. Но тот настырно продолжал требовать, чтобы его впустили в опочивальню.

Стражники, стоявшие у входа, не вмешивались до времени, но их враждебные взгляды говорили о многом. Никто не смел, кроме личной служанки, без разрешения входить к их княжне, жрице самого Рачи.

— Слушай, дурная баба, — не выдержал десятник, — если я с князем вовремя не вернусь к устью, то сюда пойдет наша ватага и пожжет вдоль реки всех остяков вместе с вашей Кодой!

Это заявление прозвучало весьма убедительно, и преданная служанка направилась в опочивальню.

— Княжна, извини меня, но там этот бешенный казак к князю ломится, угрожает!

— Пускай ждет, — пробормотал Шорин, только что покуривший кальян и находившийся в легком наркотическом опьянении.

— Нельзя ждать! Он говорит, что ваши люди скоро начнут жечь и убивать остяков! — не унималась служанка.

— Который день мы здесь? — спросил начинавший приходить в себя Шорин.

— Пятый день пошел, — вымолвила служанка и замолчала под строгим взглядом княжны Анны.

— Извини, любимая, но нам действительно пора, — произнес князь, поднимаясь на ноги и слегка покачиваясь, — я сильно задержался.

Княжна Анна Алачева, продолжая лежать, взглядом молча проводила князя. Он много ей рассказал о своем назначении в Обдор, планах, и она понимала, что князь теперь стал врагом номер один в осуществлении ее планов. Его надо убить сейчас, пока он рядом, но женское сердце, переполненное любовью, заставило замолчать разум.