Корсар. Крест и клинок - Тим Северин Страница 2

Гектор выбрался из кровати и еще натягивал штаны, когда дверь его комнаты распахнулась. Кто-то поднял фонарь, свет ударил в глаза. За светом Гектор различил очертания трех фигур, ворвавшихся в комнату. К нему потянулась сильная мускулистая рука, и он увидел усатое лицо. Он, изогнувшись, отпрянул от хватающей руки, но наткнулся на другого, зашедшего сзади. Тот обхватил его за пояс, в ноздри ударил запах пота и еще какой-то странный аромат. Гектор отчаянно пытался вырваться. Потом откинул голову назад, как делал, когда боролся с друзьями в мальчишеских играх, однако на этот раз резко, со злобой. Угодил затылком прямо в лицо врагу и с удовлетворением услышал звук удара. Человек, крякнув от боли, ослабил хватку, и Гектор вывернулся. Он бросился к двери, но еще один враг преградил путь к спасению. Его снова схватили, на сей раз мертвой хваткой за шею. Задыхаясь, он двинул локтем в ребра противнику, а когда чья-то ладонь закрыла ему рот, яростно впился в нее зубами. Послышались рев и ругательства. Тут Гектор понял, что эти люди хотят схватить его, не причинив ему особого вреда, и это дало ему надежду. Кто-то попытался связать ему запястья веревкой, и снова он обманул их, вырвав руку из петли. Он вновь бросился к двери, но на этот раз ему подставили подножку. Он растянулся на полу, сильно ударившись о стену. Пытаясь встать, он поднял взгляд и увидел, что человек с фонарем стоит в стороне от схватки, держа светильник так, чтобы его товарищи могли делать свое дело. Наконец Гектор смог рассмотреть нападающих. Смуглолицые люди, одетые в мешковатые штаны и обычные матросские куртки. У человека с фонарем голова была несколько раз обмотана длинным куском ткани в красную и белую клетку. Гектор изумленно заморгал. Он впервые видел тюрбан.

Мгновение спустя в комнату уверенной походкой вошел еще один человек, одетый как и остальные, только побогаче: поверх просторной рубахи на нем был парчовый жилет, а красно-белый тюрбан был еще большего размера и сделан из тонкой ткани. Человек этот был гораздо старше остальных и с белой аккуратно подстриженной бородой, и его как будто совершенно не волновал весь этот шум. В руке он сжимал пистоль. На миг Гектору показалось, что сейчас его застрелят — слишком уж яростно он дерется. Но вошедший, подойдя к Гектору, почти успевшему подняться на колени, аккуратно перехватил пистоль за дуло и рукоятью ударил юношу по голове.

Удар был силен, но прежде чем впасть во тьму беспамятства, Гектор услышал звук, который будет преследовать его в течение многих месяцев, — отчаянные крики его сестры Элизабет, зовущей на помощь.

Щека терлась обо что-то твердое и шершавое, и это привело его в чувство. Он лежал, неловко привалившись к дощатой стене — по ней-то он и елозил щекой. Болезненная шишка на голове пульсировала, собственное тело казалось холодным и липким. Хуже того, чудилось, будто он, совершенно беспомощный, крутится в черной бездне, которая непрерывно расширяется в такт с каждым ударом его сердца. Гектора затошнило, он закрыл глаза, и его вывернуло наизнанку. В то же время он уже вполне сознавал реальность — мир вокруг раскачивается и дыбится, а у самого его уха булькает и журчит бегущая вода.

Гектор выходил в открытое море всего лишь раз, и то на маленькой рыбацкой лодке да в тихую погоду, так что мучительные приступы морской болезни ему были внове. Прошло несколько часов, прежде чем ему полегчало, и тогда он смог осмотреться. Это был, вне всяких сомнений, трюм какого-то корабля. Мерзко воняло трюмной водой, отвратительно потрескивало и скрипело дерево по дереву. И вода плескалась о борт. Тошнотворность болтанки и качки усиливалась тем, что в трюм почти не проникал свет. Гектор мог предположить, что сейчас наверху день, но понятия не имел, утро или вечер и сколько времени он пролежал без сознания. Такой усталости и разбитости он не чувствовал ни разу с тех пор, как однажды в детстве, свалившись с дерева, ударился затылком. Он попытался ощупать шишку на голове и обнаружил, что руки у него закованы в железа, привязанные толстой просмоленной веревкой к кольцу, а кольцо ввернуто в поперечную балку. Его держали на привязи.

— Это чтобы ты не натворил лишних бед да не сиганул бы за борт, — раздался рядом насмешливый голос.

Вздрогнув, Гектор обернулся и увидел старика, сидящего рядом с ним на корточках. Старик был грязен и лысоват, однако лицо его со впалыми щеками, все покрытое болезненными пятнами, выражало довольство. Гектору подумалось, что старику, пожалуй, нравится наблюдать за его мучениями.

— Где я? Сколько времени я пробыл здесь? — спросил он. Во рту оставался кислый привкус рвоты.

Старик хихикнул и, не ответив, с нарочитой осторожностью улегся на доски настила и отвернулся от Гектора.

Не получив ответа, Гектор снова стал озираться. Трюм был шагов пять в ширину, шагов десять в длину, и человек среднего роста едва мог распрямиться. Здесь, в духоте, скорчившись, сидели или вповалку лежали человек тридцать. Иные — укрывшись вместо одеял старыми мешками. Иные — свернувшись калачиком и спрятав голову в руки. Гектор узнал кое-кого из деревенских — долговязого плотника, рядом с ним — мускулистого молодого работника, которого видел несколько раз, когда тот с тонколезвой лопатой на плече шел из деревни резать торф на склоне холма. Еще двое, очевидно, братья, были теми рыбаками, что по очереди перевозили посетителей на монастырский остров, а человек постарше с кровоподтеком на подбородке — должно быть, досталось палкой — был бочар, ладивший для всей деревни бочки, в которых солили на зиму рыбу. Все были одеты как попало, в то, что успели накинуть, когда их выгоняли из домов, и все имели вид подавленный и несчастный. Было здесь и с полдюжины детей. Один из них, лет шести-семи, не больше, хныкал от страха и усталости.

Однако в трюме оказались не только жители деревни, но еще какие-то неизвестные люди. Кроме грязного сумасшедшего старика, который заговорил с Гектором, была группа людей, похожих на моряков, а в углу в стороне от всех сидел представительный мужчина в парике: судя по дорогой, хотя и замаранной одежде, скорее всего, купец или богатый лавочник. А как они все оказались в этом странном и мрачном месте — этого Гектор не мог понять.

Сверху послышался стук, будто били молотком, и звук этот отдавался эхом в пустом пространстве. Потом столб света ворвался в полутьму. Гектор, прищурившись, глянул туда, где открылся люк. Появилась пара босых ступней и голеней, и в трюм по лестнице спустился моряк. Одет он был так же, как и те, что схватили Гектора. Матросский нож висел у него на шее, он был смугл и густобород. Большую корзину, которую приволок, он поставил на пол, а сам, не сказав ни слова, поднялся обратно и закрыл люк. Мгновение спустя Гектор услышал, как клинья снова забивают на место. Люди, похожие на моряков, тут же подошли к подножью лестницы и стали рыться в корзине.

Привязь Гектора оказалась достаточно длинной, так что он смог подойти к ним. Он увидел, что они вынимают коржи тонкого плоского хлеба, рвут на куски и распределяют между собой. Рядом с корзиной стояла кадушка с деревянным ковшом. Гектор зачерпнул воды, сполоснул рот, выплюнул, а потом досыта напился. Он отломил кусок хлеба и попробовал. На зубах заскрипел песок, но на вкус хлеб оказался неплох. В корзине обнаружилось и немного мелких плодов. Гектор узнал в них яство, которое его мать время от времени получала от своей родни из Испании, — оливки. Он съел одну, выплюнув косточку. Взяв еще с полдюжины оливок и ломоть хлеба, он вернулся на свое место и приступил к еде, с каждым проглоченным куском чувствуя себя лучше. Только теперь он понял, что он — единственный, на ком кандалы и кто сидел на привязи. Все остальные могли свободно передвигаться.