Камень духов - Александр Кердан Страница 2

Каково же тому, кто просто не успел осознать этой вечной взаимосвязи, кто был оторван от материнской груди в малолетстве, кого несчастный рок лишил матушкиной доброты и ласки в самом начале жизненного пути? Обречен он всю жизнь ощущать горькое свое сиротство и изначальную неполноценность по сравнению с другими людьми. Эти чувства и определяют во многом дальнейшую судьбу человека, делая его завистливым и скрытным или же, напротив, сердобольным и жертвенным. Точно за ту не восполнимую ничем детскую потерю Провидение то предлагает несчастному вершины власти, желание громких подвигов во имя человечества, то наделяет его холодной расчетливостью и эгоизмом, низвергает в бездны безвестности… Одним словом, сиротливое детство почти не оставляет человеку никакой возможности держаться в жизни середины. До конца дней своих обречен он жить на полюсах.

Вы скажете, что бывают исключения из общего правила… Наверное, они есть. Однако Дмитрий Иринархович Завалишин к таковым не относился.

Сын генерала, инспектора путей сообщения империи, головокружительная карьера которого вызывала откровенную зависть у окружающих, Дмитрий в раннем возрасте потерял свою мать Марию Никитичну, умершую от скоротечной чахотки. Болезнь у молодой и цветущей женщины открылась вследствие неожиданной и несправедливой отставки супруга. Иринарх Иванович отправил свое семейство в Оршанское имение тестя – бригадира Черняева, а сам поехал в Санкт-Петербург – искать справедливости. По прибытии в отчий дом матушка Дмитрия и скончалась. Старики Черняевы, потрясенные смертью дочери, угасли вслед за ней. На руках у генерала Завалишина остались четверо детей: сыновья Николай, Дмитрий, Ипполит и дочь Екатерина.

Что касается старшего – восьмилетнего Николая, то он был тут же отвезен в пансионат Ульриха при Морском корпусе. Остальные дети, переданные на попечение дядек и гувернантки, росли уединенно, в стороне от ровесников и веселых игр. Генерал, которому спустя какое-то время были возвращены и должность, и царские милости, большую часть времени проводил в служебных разъездах и воспитанию детей серьезного внимания уделить не мог. Впрочем, он считал своим долгом следить за тем, чтобы прислуга сирот не баловала, и в свои короткие наезды лично занимался с мальчиками географией, астрономией и военным делом. Несмотря на то что Иринарх Иванович славился среди сослуживцев радушием и склонностью к поэзии – его исторические поэмы даже публиковались в одном из столичных журналов (правда, под псевдонимом), – Дмитрию он запомнился сухим и вечно занятым своими мыслями человеком. Одно хорошо – отец разрешал брать любые книги из своей библиотеки и никогда не прогонял мальчика из кабинета, когда там собирались гости: вельможи, офицеры, иностранцы, коих в Твери, где после смерти родственников обосновались Завалишины, было предостаточно. Из оживленных и откровенных бесед в отцовском кабинете Дмитрий узнавал об окружающей жизни едва ли не больше, чем из прочитанных книг.

А потом грянул двенадцатый год. Отлучки батюшки, руководившего доставкой продовольствия для действующей армии, стали еще более частыми и продолжительными. Домашняя жизнь младших Завалишиных протекала все так же скучно и однообразно. Именно в это время в обиход Дмитрия к слову, научившегося грамоте уже в три года, – прочно вошли газеты. Сначала он, по поручению отца, просто раскладывал их в определенном порядке на специальном столе. Затем – увлекся чтением и со временем, благодаря отменной памяти, сделался для брата, сестры и прислуги толкователем того, что происходит в мире.

В газетах почерпнул Дмитрий сведения и об оставлении Москвы войсками Буонапарте, и о победоносном вступлении союзной армии в Париж, и… о намерении своего сорокачетырехлетнего отца жениться во второй раз на девице Надежде Львовне Толстой. Вскоре от отца пришло письмо, в котором он подтверждал эту новость, но убеждал своих чад, что совершает столь решительный шаг только ради их блага. Такое же мнение утвердилось и в свете – Толстая была уже не молода, не хороша собой и не богата…

Свадьба состоялась в Казани, где Иринарх Иванович находился по делам службы. Новая супруга обещала генералу заменить его сиротам умершую мать, быть ему доброй и верной подругой. Вышло иначе. Порядки, заведенные Надеждой Львовной, пришлись не по душе не только Дмитрию и Екатерине, но и самому Иринарху Ивановичу. Толстая оказалась неважной воспитательницей для детей и нерачительной хозяйкой. С ее приходом в дом Завалишиных ворвалась шумная светская жизнь с присущими ей визитами, танцами, картами допоздна. В то же время, желая показать свое усердие в воспитании приемных детей, мачеха уволила всех учителей и принялась давать уроки сама. Но это занятие вскоре наскучило ей, и дети были предоставлены самим себе. Исключением являлся младший – Ипполит, коего Надежда Львовна баловала чрезмерно и постоянно демонстрировала гостям, словно вывеску: мол, и чужого ребенка можно любить, как своего… Шаловливый Ипполит умело пользовался этим и озорничал все более. Когда же приходил черед отвечать за проказы, виноватым почему-то оказывался Дмитрий…

Доведенный до отчаянья мачехиными придирками, мальчик упросил отца поскорей отослать его в Морской корпус, куда, по тогдашней моде, был записан еще с рождения.

…Корпус запомнился Дмитрию не отроческими забавами и проделками, будь то набеги на огороды горожан или избиения проворовавшихся поваров, а возможностью наконец-то заниматься любимыми науками. Приверженность Завалишина учебе поначалу даже сделалась среди его новых товарищей предметом насмешек, но вскоре сменилась уважением и, более того, столь несвойственным для юных голов покровительством. «Тише, тише! – одергивали расшумевшихся соучеников гардемарины. – Наш зейман сел заниматься!»

Возможно, такое расположение к Дмитрию объяснялось его готовностью помочь решить самую трудную задачу. Впрочем, вероятно и другое: будущие моряки на практике убедились, какими незаменимыми оказываются теоретические познания в море. В первом же походе на корпусных фрегатах Завалишину, единственному из гардемаринов, было доверено командовать вахтой… И с этим поручением он справился отлично! Гардемарины побывали в Швеции и Дании. Помимо новых впечатлений и навыков в этом походе Дмитрий приобрел новых друзей. Он познакомился с Павлом Нахимовым, пришедшим в корпус на год позже Завалишина, но за усердие в учебе взятым в плаванье вместе со старшекурсниками. От природы сутуловатый Нахимов был на редкость живым и подвижным юношей, инициатором разных опасных забав. Участвуя в одной из них – беганье по борту корабля, Павел заработал себе отметину на всю жизнь: зацепившись ногой за ванты, он упал на палубу и рассек подбородок о железное кольцо… В подобном упражнении на ловкость и смелость поранил ногу и Дмитрий. Но что значат ушибы и царапины и даже выговор корпусного офицера, если сам ты ощущаешь себя настоящим моряком?

По возвращении из похода Завалишина ожидал сюрприз: его, пятнадцатилетнего гардемарина, назначили на вакансию преподавателя астрономии и математики. На этой офицерской должности он и находился до самого производства в мичманы.

Потом были служба командиром вахты на тендере «Янус» в Кронштадте, мечты о дальних океанских походах и… неожиданное предложение вернуться в родной корпус ротным офицером. Стремящийся к деятельной флотской службе, Дмитрий не давал согласия на перевод, пока не получил письмо от отца, в котором тот запрещал сыну отказываться «от небывалой чести в такие лета и в таком чине воспитывать своих сограждан».