Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева Страница 2

И все же жители любили свой город, считая его колыбелью. Несмотря на нюансы, местность считалась дачной и пользовалась, в народе заслуженной славой. По количеству квадратных метров зеленых насаждений на одного жителя она могла конкурировать со многими малыми городами России.

Долгие годы озеро «Бисерное – Бис» использовалось для забора воды тонкосуконной фабрикой и лишь недавно, выпав из цепочки оборотного водоснабжения, превратилось в излюбленное место отдыха горожан.

На песчаном берегу стояли зонтики, под которыми сидело несколько семей, а в воде бултыхались дети. Михаилу захотелось присоединиться к ним, но он остановился, вспомнив правило Кутузова: в сомненье воздержись! Разумно было предположить, что в озере процессы самоочищения полностью не закончились и для страховки лучше с купанием повременить. Лодочная станция и кафе в виде стеклянного павильона, недавно выросшая на берегу, не остались не замеченными. Кате не терпелось покататься. Арендовав лодку на час, пара запланировала впоследствии посидеть в стекляшке. На воде не чувствовалось жары. Раздевшись по пояс, Михаил старательно греб. На середине озера он все же не выдержал и, воспользовавшись контраргументом прессы, писавшей, что грязь в озере полностью вычищена, чему следовало верить, искупался. Вдоволь поплавав, влез в лодку. Слегка работая веслами и, имитируя движение транспортного средства, продолжил тихо плыть в неизвестном направлении.

Тема совместного проживания, подымающаяся вновь и вновь, опять всплыла на поверхность. Катерина настаивала на переезд в Ригу. Ей нравился миллионный город с парками и маленькими уютными кафе, в котором жили её родственники и друзья. Михаил сдерживал переезд, считая, что уезжая в Латвию, он теряет возможность работать в различных регионах страны. Года два назад возникла идея организовать в Риге Прибалтийский филиал и, переехав в Ригу, поддерживать связь с Научным Городком, что устраивало обоих. Они ждали реальных сдвигов в этом направлении и потихоньку собирали чемоданы. В качестве альтернативы, у Катерины возникла еще одна идея переезда, которой захотелось поделиться.

– Я родилась в Новосибирске,– сказала она, – и меня тянет на малую родину. Мы могли бы переехать в научный городок Сибири, в центр России, куда со временем переместится столица страны. Город дорог мне воспоминаниями. Помню, как во время войны подростком ходила по заснеженным улицам в валенках с калошами, имевшими уникальную особенность, заключающуюся в том, что были они оба на левую ногу. Других калош не было и, ничего не оставалось, как носить то, что есть.

Михаил возразил.

– При переезде в Новосибирск, пока меня узнают и поймут, на что я способен, уйдет два года на бессмысленную адаптацию. Менять научный городок Великого Града,– аргументировал он,– на научный городок Новосибирска – не имеет смысла.

На этом идеи не кончились.

– По паспорту я считаюсь русской,– высказалась Катерина,– но латыши видят во мне человека иной национальности. У мамы родителями были кореец и японка, у отца родители, соответственно, украинец и русская.

– Я вижу типичную россиянку,– засмеялся Михаил.– Настоящего русского трудно найти и в глубинке.

– Я говорю серьезно,– ответила Катя.– Обосновавшись на Курильских островах, являющихся спорными территориями между Россией и Японией, мы станем зародышем будущей нации. Когда-нибудь четыре острова, за которые страны устанут воевать, объявят себя независимыми. На них будут жить вперемежку японцы и русские. К ним я очень подхожу. Там мое место.

Новая идея не вдохновила Михаила. Политики не оставили бы камня на камне от данного предложения, но дело было не только в них. Ареал деятельности Михаила совершенно не просматривался с Курильских островов. При переезде на Восток вставал вопрос о смене интересов и работы, что не входило в его планы. Возникший пожар, связанный с переездом на спорные острова, должен был погаснуть сам собой и Михаил, ничего не говоря, Начал смотреть вдаль, надеясь, что время само расставит все по своим местам.

На небе появились облака. Подул ветер и стал накрапывать дождь. Михаил начал усердно грести, повернув лодку к берегу. Вступив на твердую почву, можно было не спеша зайти в стекляшку и, уютно устроившись, переждать непогоду. Когда распогодилось, Михаил предложил прогуляться по лесу, опоясывающему город.

– При удачном стечении обстоятельств наберем грибов, и будет из чего приготовить ужин,– предложил он.

– Я могу много ходить по лесу пешком,– согласилась Катя.

Бродя по лесу, они незаметно вышли на остановку «по требованию», расположенную на междугородней трассе, ведущей в Москву.

– Иногда вечером,– стал рассказывать Михаил,– я бесцельно брожу по лесу и прихожу к этой остановке. Стою и жду твоего появления, прекрасно сознавая, что ты находишься в Риге, не собираешься в дорогу и не приедешь, но на всякий случай стою и жду. А вдруг! Однажды, простояв с полчаса на трассе, я возвращался домой и увидел на пятом этаже в окне моего дома, свет. Возможно, – подумал я:– ты приехала, и поспешил домой. Тебя не оказалось квартире. Я понимаю, что мое объяснение выглядит банальным. Уходя из квартиры, я просто забыл выключить в комнате свет.

– При случае я как-нибудь приеду без предупреждения,– пообещала Катя.– Я люблю сюрпризы.

Тучи сгущались. Если бы отсутствовали в небе нависшие облака и светило яркое солнце, Михаил оправдал бы повышенное давление третьим, неблагоприятным типом погоды или иными природными катаклизмами. Внутреннее напряжение объяснялось предстоящим заседанием партийного комитета, на котором решался вопрос об открытии Прибалтийского филиала. Внешне причины для беспокойства у Михаила отсутствовали. Директор не только не возражал, но и приветствовал расширение ареала деятельности института. Требуемые отзывы двух латвийских министерств, положительно реагирующие на открытие нового научного центра, лежали на его столе. Сема с самого начала поддержал идею Михаила переехать на новое местожительство и продолжить работу в рамках прежнего института. Оставалось дело за малым:изданием соответствующего приказа. Подписание его затягивалось и зависело от рассмотрения вопроса на парткоме. Накануне собрания, Сема поехал в краткосрочную командировку в Литву, объявив сотрудникам лаборатории о необходимости срочных консультаций на внедряемом объекте. Его отъезд показался странным. Шеф, обычно один в командировку не уезжал и брал с собой кого-нибудь за компанию. Испокон веков установлено, что короля делают подданные. Формально Сема не причислялся к королевской знати, но ему нравилось выезжать в экспедицию, состоящую из нескольких человек. Возвращался он из Каунаса в Москву не по прямому маршруту, а по объездному. Согласовав с директором института маршрут следования, он сделал крюк и заехал в Ригу, чтобы выяснить серьезность намерения Михаила о переезде. В Научном Городке с пониманием относились к шпионским играм. Находясь в гостях у мамы Катерины Сема, сидя за столом, нахваливал блюда, приготовленные для высокого гостя, спрашивал и спрашивал, а она, по простоте душевной, рассказывала, что выступает за воссоединение семьи и ждет, не дождется, когда Катя и Михаил начнут жить вместе. К начинаниям, касающимся завершения обмена квартир между Ригой и Научным Городком, она относилась благосклонно. Вооружившись последней информацией, Семен Михайлович по приезде в Научный Городок приготовился к партсобранию. Он слышал из уст своего сотрудника о намерениях перебраться в Ригу, но не предполагал, что дела зашли так далеко. После возвращения шефа из командировки, объявили дату проведения партийного бюро. Наконец долгожданный день настал. Михаил остался сидеть после работы в лаборатории на случай, если его вызовут для дачи показаний или уточнений. Однако, его никто не вызывал. Потянулись нескончаемые минуты ожидания. Спустя час, в коридоре лабораторного корпуса, послышались звуки открываемых дверей и голоса людей, которые быстро умолкли. Наступила зловещая тишина. В ожидании неизвестно чего, Михаил просидел пятнадцать минут и, чтобы скоротать время, вышел на разведку в коридор, а затем прошел в сторону кабинета партбюро. Через приоткрытую дверь виднелась полоска света от настольной лампы. Шума голосов не слышалось. Постояв у открытой двери, Михаил просунул шею в приоткрытую дверь и увидел, сидевшего в одиночестве руководителя партийной организации, возглавлявшего в институте научный отдел.