По ту сторону жизни - Александр Чиненков Страница 2

— Следует понимать, что ты решил стоять на своём, Кузьма Прохорович?

— Я не собираюсь оговаривать себя и называться чужой фамилией, — пожимая плечами, ответил Мартынов.

— И ты считаешь, что я тебе поверю?

— Дело ваше… Хотите верьте, хотите нет.

— Ай-я-яй! — Рахимов погрозил ему пальцем. — Сейчас ты поступаешь глупо, господин Малов. Не разочаровывай меня, пожалуйста.

— Такой вот я… Меня и в деревне моей все глупцом считали.

— Понятно, ты решил со мной Ваньку валять! — хмыкнул Рахимов. — А что, давай! Меня твоё дурачество даже забавляет!

Он замолчал, собираясь с мыслями, как будто потерял нить разговора. Но пауза длилась недолго.

— Если ты считаешь, что изменился до неузнаваемости, то глубоко ошибаешься, Кузьма Прохорович, — продолжил Рахимов, закуривая папиросу. — Я не буду пересказывать тебе твою же жизнь, ты и сам её хорошо знаешь.

— И то верно, — согласился с ним Мартынов.

— Меня больше интересуют те годы, когда вы с Бурматовым исчезли из Верхнеудинска, — нахмурил лоб Рахимов. — Я уже потерял надежду встретиться с тобой, господин судебный пристав, а тут… Я глазам своим не поверил, увидев твою фотографию в личном деле! Ты затерялся надёжно, уехав в Петроград, но… Ты переборщил, решив стать членом партии.

— Как это понимать? — спросил Мартынов, напрягшись.

— Дела кандидатов изучаются очень тщательно. Делаются разные запросы. Разумеется, запрос послали и в ту самую Мартыновку, о которой ты говорил и которую указывал в анкете как место своего рождения. И оказалось, что в Мартыновке о тебе слыхом не слыхивали.

— Подумаешь! — пожал плечами Мартынов. — Так бывает. За двадцать лет могут и забыть человека.

— Могут, — согласился Рахимов, — но только это всё подозрительно. Поэтому тебя стали проверять по местной картотеке врагов народа. Ты ведь не думаешь, что сведения о Кузьме Малове и его подвигах на службе атамана Семёнова хранятся только в памяти таких людей, как я? Нет! Есть и архив! И там даже фотокарточка твоя имеется!

— Почему моя? Я ведь — не Малов, — поправил Антон.

— Твоя, — противно улыбнулся Рахимов. — В архиве просмотрели дела всех белогвардейцев, бывших примерно одного с тобой года рождения… Их не так уж много осталось, и… опля! Там нашёлся человек, очень похожий на тебя. Тогда НКВД связалось с теми, кто знал Малова лично, то есть со мной.

— Но я-то не Малов, — продолжал твердить Антон.

— Когда ты справил себе липовые документы, то допустил одну грубую ошибку, — сказал Рахимов, будто не слыша. — Антону Мартынову, которого ты выдумал, следовало родиться подальше от Верхнеудинска. Лучше всего — на другом краю страны. Где-нибудь в Архангельске, например. Тогда тебя стали бы проверять по другой картотеке и ничего бы не нашли. Но ты ведь хотел, чтобы всё было правдоподобно! Ты ведь боялся, что тебя станут расспрашивать о краях, где ты родился, а ты начнёшь говорить ерунду. И тогда ты предпочёл заново «родиться» в том же районе, где находится Верхнеудинск. Очень зря!

Антону показалось, что табурет под ним закачался. Мартынову стало не по себе и, собрав волю в кулак, он с улыбкой произнёс:

— Неужели?

— Именно так, — кивнул Рахимов.

На мгновение наступила тишина, затем Мартынов громко натянуто рассмеялся.

— Простите, товарищ Рахимов, — сказал он, продолжая смеяться. — Вы несёте такую чушь, что смех разбирает.

— Что ж, смейся, если мои слова тебя забавляют, — проговорил тот, разведя руки. — Я буду смеяться чуть позже, когда буду лицезреть тебя на скамье подсудимых.

— Вы действительно уверены в этом? Вы действительно убеждены, что меня есть за что судить?

— Найдётся за что, господин Малов, не сомневайся. Хотя бы за пожар на заводе… Следствие докажет, что ты один из тех врагов, кто приложил к этому руку.

— Но пожар случился год назад по техническим причинам? — изумился Мартынов.

— Может быть… Но уверяю тебя, что следствие будет возобновлено «по вновь открывшимся обстоятельствам», и оно найдёт другую причину, поверь мне на слово.

Антон закрыл глаза. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не закричать в бессильной ярости и не придушить мерзавца, сидящего перед ним за столом.

Рахимов смотрел в его исказившееся лицо и, злорадствуя, улыбался.

Антон открыл глаза и отсутствующим взглядом посмотрел на Рахимова. Он понял, что угодил в крепкие сети, из которых едва ли возможно выбраться.

— Меня теперь не отпустят? — спросил он тихо.

— Нет, наверное… Ты не заслужил такой милости, — холодно ответил Рахимов.

— Понятно. Видимо, тот, с кем вы меня перепутали, доставил вам много неприятностей в прошлой жизни, и вы теперь намерены отыграться за это на мне?

Рахимов вытаращил глаза.

— Что-о-о? Ты меня принимаешь за идиота? — он уже терял терпение. — Ты упорно защищаешься, похвально, но…

Нависла гнетущая тишина. Мартынов мгновенно оценил обстановку. Вляпался — хуже некуда. Приговор «врагу народа» будет суров и в лучшем случае он проведёт остаток жизни в далёком таёжном лагере, а в худшем… Он испугался даже от мысли об этом.

Оказавшись в одиночной камере, Антон пал духом. На него накатила такая тоска, что из глаз брызнули слёзы.

«Вот как бывает, — думал он в отчаянии, — шёл за партбилетом, а попал в тюрьму. И жена ничего не знает. Ушёл на работу и пропал без вести…»

Вытерев рукавом слёзы, Антон задумался о своём незавидном положении. То, что случилось с ним сегодня, не поддавалось никакому объяснению. Откуда-то появилась эта гнида Рахимов и узнала его. И что теперь делать? Как выпутаться из сложившейся ситуации?

Кузьма Малов (а это был действительно он) так привык к новым имени и фамилии, что был ошеломлён, когда Рахимов, в прошлом известный как Азат Мавлюдов, назвал его по-старому. Кузьма даже не узнал Азата, бывшего врага и завистника. И надо же такому случиться — и судьба столкнула их лбами далеко от Верхнеудинска. Теперь Мавлюдов отомстит ему сполна!

Кузьма приехал с Алсу в Петроград сразу, как распрощался с Бурматовым в Харбине. С тех пор прошло уже двадцать лет. Казалось бы, все страхи и опасения позади, но прошлое настигло его здесь и придавило крепко-крепко.

Слеза навернулась на глаза Кузьмы, когда он стал вспоминать свою спокойную и счастливую жизнь. В Петрограде он устроился на Путиловский завод кузнецом, а Алсу пошла работать в железнодорожные кассы кассиром. Жили они по новым документам: Кузьма стал Антоном Мартыновым, а Алсу — Зоей Мартыновой. Они плавно влились в жизнь петроградцев и получили большую комнату в коммунальной квартире…

Кузьма улёгся на кровать, которая жалобно заскрипела под тяжестью его тела, и закрыл глаза. Он попытался сосредоточиться и обдумать дальнейшее поведение в этой безвыходной ситуации.