Балтийский эскорт - Николай Черкашин Страница 2

- Ну, дед здесь дело десятое… Тут узнать бы, кто его в кислоте искупал да за что?

Мы заспорили. Я утверждал, что дед, отец и вообще вся родословная погибшего здесь очень важны. Шутка ли, угодить в адский котел при жизни, и не на том свете, а на этом! Тут рок, тут проклятье над всем родом Павликовых, не могли прегрешения лишь одного человека навлечь столь жестокую кару! Снежков только усмехался в свои рыжеватые усы. Я спросил его:

- А инициалы уже нельзя восстановить?

- В принципе, можно…

- А как?

- Как, как… Точно так же, как читают перебитые номера на двигателях угнанных машин. В подповерхностных структурах металла всегда остаются деформации от первоначально выбитых цифр. В лаборатории их читают на специальной аппаратуре.

- А ты не мог бы отдать этот знак на экспертизу?

- Зачем?

- Ну, отдай… Для меня лично. Мысль одна есть. Как сосед соседа прошу.

- Смотри, потом не расплатишься…

Зачем я потащился в это унылое стойбище панельных жилых башен - и сам толком не знаю. Вело смутное чувство - посмотреть на отца утопленного в кислоте сына-крестоторговца, узнать от него - в самом ли деле учился в гимназии Мая дед Пабло и кем он был… По замыслу пьесы о Булгакове мне был нужен именно такой эпизод: кара потомков за грехи предков.

Снежков снабдил меня нужным адресом: ехать надо было на край Москвы, где за мостами, за полями (аэрации), за трамвайными кругами, не на небе, на земле жил в многоэтажной скоростройке старик…

…Дверь на площадке семнадцатого этажа, расписанной названиями рок-групп, открыла мне пожилая медсестра.

- А что, Семен Михайлович нездоров?

- А вы ему кто? - строго спросила женщина в белом халате. Я объяснил, кто, зачем и даже предъявил писательское удостоверение.

- Ну, хорошо, - смилостивилась она. - Посидите пока на кухне. Семен Михайлович только что принял лекарство. Сейчас он… отойдет, то есть придет в себя, тогда и поговорите.

На кухонной стене, заляпанной кофейными пятнами, криво висела засиженная мухами акварель под стеклом: прямотрубый двухмачтовый пароход резал нескошенным носом морскую волну. На черном борту читались белые буковки - "Пионер". За кормой полоскался красный флаг. Судя по весьма неуверенным мазкам, это была типичная картина-«капитанка», какие охотно писали как в прошлом, так и в нынешнем веке капитаны судов, любовно малюя, чаще по-любительски примитивно, реже - даровито и вдохновенно, свои парусники и пароходы. Надо было полагать, что в соседней рамочке красовался и фотопортрет самого автора и хозяина дома: крепкий породистый старик в морской тужурке, завешанной весьма плотным иконостасом наград, среди которых я разобрал орден Ленина, два Красных Знамени, три Красных Звезды и совершенно чужеродный на мундире капитана дальнего плавания знак "50 лет органам ВЧК - КГБ". Из комнаты вернулась медсестра.

- Я уж вам скажу, раз вы пришли и сами все увидели… Семен Михайлович не совсем душевно здоров. И состоит на учете в нашем психоневрологическом диспансере. Мы как раз рядом с его домом расположены… Ну, которые ветераны и инвалиды, мы их на дому навещаем…

- А в чем выражается его душевное заболевание?

- Вялотекущая шизофрения, осложненная галлюционаторными явлениями… Раз в году, обычно осенью, ему кажется, что через его квартиру проходит пароход. Он прячется и очень боится, что его размажет о стенку… Сейчас, после гибели сына, течение болезни резко обострилось. Вот прихожу, делаю ему успокоительные инъекции.

- А так с ним можно общаться?

- Можно. Только его иногда заносит… Просто надо иметь это в виду… Семен Михайлович, - медсестра приоткрыла дверь в комнату. - К вам товарищ по делу пришел. Как вы себя чувствуете?

- Нормально, - буркнул краснолицый тучный старик. По-детски розовые щеки никак не вязались с седой шевелюрой, слегка порыжевшей от табачного дыма.

Я сел в продавленное кресло и стал расспрашивать его о ближайших родственниках. Свою родословную он знал не дальше деда, но и этого оказалось достаточно, чтобы установить, что отец его Михаил Иванович Павликов в гимназии Карла Мая не обучался, равно как никаких других "гимназиев" не кончал, а всю жизнь был паровозным машинистом на Николаевской железной дороге. Сам же Семен Михайлович родился в 1905 году и потому считает, что станция метро "Улица 1905 года" названа в его честь. Равно как и "Павелецкая". А станция "Пионерская" наречена по имени парохода "Пионер", на котором он капитанил до войны. А поскольку именно на нем он получил орден Ленина, то и станция "Ленинский проспект" обозначена в память этого события.

Я не стал спорить, спросил только, за что он получил орден Ленина.

- А поляки, гады, торпедой шандарахнули в тридцать девятом… Вот за спасение парохода и получил.

- Позвольте, какие поляки? Может, немцы?

- Да поляки, говорю. Они, сволочи, сбежали из Таллинна на подводной лодке и нам в Финском заливе под котлы торпеду засадили. Я еле успел пароход на банку выбросить.

Все это очень походило на самый натуральный бред. Но тут, видя мое крайнее недоумение, вмешалась медсестра:

- Семен Михайлович, у вас же альбом с фотографиями есть. Покажите.

Павликов, тяжело дыша, плюхнул на стол старый, обтрепанный фотоальбом. Не буду перечислять все, чем пестрели его страницы, - пожелтевшие любительские снимки давным-давно канувшие в небытие парней в робах, тельняшках, голландках, кителях; цветные финские, польские, шведские открытки с видами портов и городов, подмигивающие стерео-красотки… В глаза бросилась ветхая газетная вырезка с проступившими насквозь пятнами конторского клея:

"НАПАДЕНИЕ НЕИЗВЕСТНОЙ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ НА СОВЕТСКИЙ ПАРОХОД "ПИОНЕР".

ЛЕНИНГРАД. 28 сентября. ТАСС. По радиосообщению капитана советского парохода "Пионер", 28 сентября около 2-х часов ночи при входе в Нарвский залив он был атакован неизвестной подводной лодкой и был вынужден выброситься на камни в районе банки "Вигрунд". К месту аварии парохода ЭПРОНом высланы спасательные партии…"

* * *

…Ночью мне приснилась всплывающая подводная лодка с прикрепленным к рубке майским жуком из красной меди…

"Все, - сказал я себе, - хватит. Эдак скоро я дойду до того, что тоже стану утверждать, будто бы станция метро "Первомайская" названа в честь гимназии Карла Мая".

И я закрыл для себя эту тему.

Но тут позвонил Снежков…

- Записывай результаты экспертизы, - повелел он так, будто я был его сотрудником. - На "майском жуке" забиты инициалы "Н" и "Я"… Кроме того, установлено: буква "К" в середине фамилии перебита из буквы "Н". То есть первоначальная гравировка была такая: "Н.Я.Павлинов". Дон Пабло переделал надпись под себя. Но… талисмана не получилось. В общем, с тебя бутылка.