Приказы не обсуждаются - Игорь Берег Страница 21

Карла Миронов оставил с братом, решив не брать его на слежку. И у Шнайдера-младшего облегчение оттого, что не будет впутан в темные дела, смешалось с неудовольствием от необходимости сидеть с Паулем у него дома. Евгений обещал часа через три вернуться.

Оказалось, действительно недалеко. Пройдясь по улице имени некоего фон Оссетски, он свернул в середине ее на другую, которая Гетештрассе и оказалась. Кстати, улица фон Оссетски когда-то в просторечии называлась Советской, потому что жили на ней в основном семьи офицеров расположенных в Готе гарнизонов. Наверняка тогда она выглядела по-другому, потому что сейчас была застроена очень симпатичными новыми коттеджами. Вряд ли офицеры и их семьи содержали и поддерживали в приличном виде свое временное жилье. Скорее всего, после объединения двух Германий старые дома снесли, а на их месте построили эту красоту.

Про Советскую улицу Евгению рассказал Пауль, как и про то, что, например, в маленьком городке Ордруфе, где стоял совсем уже огромный гарнизон советских войск, после их ухода немцы все снесли напрочь, сняли верхний слой земли, навезли новой, засеяли травой, засадили деревьями и построили поселок, напоминающий райский уголок. Теперь ничего не напоминает о том, что совсем недавно здесь грохотали танки, выезжающие на учения, и на веревках висело мокрое белье, развешенное лейтенантскими и капитанскими женами.

Немцев можно понять. Зачем им оставлять память не только о том, что войну они проиграли, но и хранить уродливые постройки ужасающего качества? И землю правильно сменили, она ведь наверняка была пропитана соляркой и отработанным машинным маслом.

По тихой улочке Гете Евгений стал спускаться вниз, рассматривая номера домов и прикидывая, где расположен нужный ему. Тут и вправду было малолюдно. Изредка попадался одинокий прохожий, никуда не спешивший, но всем видом своим показывавший, что определенная цель у него есть. Трудненько будет следить за Симоновым… Тут и спрятаться в общем-то некуда.

Искомый дом под пятнадцатым номером оказался на правой стороне улицы. Трехэтажное белое здание, четыре окна на каждом этаже. Вряд ли дом многоквартирный, скорее всего, на каждом этаже проживает одна семья или один владелец. А где обитает Симонов? В записке об этом ничего не говорилось.

Евгений пристроился за углом, у невысокого заборчика, так, чтобы его скрывала пышная акация, осмотрелся по сторонам, не видит ли его кто-нибудь, и достал бинокль.

Алексей Васильевич Симонов был русским, а это непременно должно было наложить отпечаток, пусть самый малый, на его жилище. Если, конечно, совсем не онемечился за эти годы. Но это вряд ли. Русский человек хоть в какой загранице и хоть через сколько лет остается русским человеком. Нет, он не будет швырять окурки и пустые бутылки из окон, мочиться в лифтах и плевать где попало, переходя улицу на красный свет. Внешне он практически ничем не отличается от европейца, или американца. Но все же в его облике, поведении, жилище будет какая-то еле уловимая черточка, которая подскажет знающему человеку: перед ним — русский. Если, конечно, этот русский не агент суперкласса, полностью вошедший в образ и абсолютно не чувствующий себя гражданином великой северной державы.

Насколько Евгению было известно, Симонов таковым не являлся. По давней легенде он считался перебежчиком, бывшим сотрудником спецслужб, работавшим на западную разведку, раскрытым, но успевшим бежать. Ну и зачем ему прикидываться иностранцем, этаким добропорядочным бюргером? Конечно, некоторый налет немецкой аккуратности неизбежно должен был появиться, тут никуда не денешься, монастырь-то чужой. Хотя русские в Европе во все времена вели себя не по-европейски. Особенно богатые русские. Но навряд ли Симонов был особенно богат. Не забудем и то, что он скрывается и наверняка живет под чужой фамилией. Зачем ему привлекать к себе внимание и жить, как требует русская душа? Нет. Приходится вести скромный, тихий образ жизни. Вот и на прогулку послеобеденную он ежедневно ходит, с немецкой пунктуальностью. Кстати, сколько там времени?

Часы показывали без пяти. Время еще есть. Евгений стал осматривать в бинокль фасад дома и почти сразу же понял, что ошибся в своих умственных построениях. По крайней мере, в части их. Все стекла в окнах дома были слегка зеркальными, и ни черта разглядеть за ними он не мог. Это разумно, конечно. Во-первых, солнце не так бьет в комнаты и не нагревает их, можно обойтись без кондиционеров, уродующих лицо здания. А во-вторых, не требуются шторки, занавеси, гардины и занавески. Все равно с улицы ничего не видно. Ну и ладно. Посмотрим на Алексея Васильевича, когда они гулять выйдут-с. Тут он его непременно должен узнать.

Евгений еще раз взглянул на циферблат. Точно четырнадцать ноль-ноль. И где же вы, господин Симонов? Или как вас теперь называют? Шмидт, Коль, Штраус?

Дверь дома, находившаяся на его боковой стороне, отворилась, и на улицу вышел господин в светлом легком плаще. Издали он походил на беглого майора. Кстати, фотографировали его не здесь. Там, помнится, дверь имела другие резные узоры.

Миронов приник к окулярам. Бинокль ему Пауль одолжил классный! Тридцатикратный «Сваровски», да еще при желании и лазерный дальномер можно было использовать. Но сейчас дальномер Евгению был ни к чему и функцию эту он задействовать не стал. Главное для него сейчас было — рассмотреть как следует Симонова, убедиться, он ли это в самом деле?

Как ни печально, но сделать этого не удавалось даже с помощью бинокля. У человека, вышедшего из подъезда дома номер пятнадцать по Гетештрассе, на голове был довольно большой, серого цвета берет, который почти закрывал правую половину лица и не давал это лицо рассмотреть как следует. Кроме того, ступив на плитчатый тротуар, человек тут же повернулся к притаившемуся Евгению спиной и стал неторопливо удаляться по направлению к центру города.

Со спины он вроде бы и выглядел как Симонов: тот же рост, та же ширина плеч, немного склоненная вперед голова, как будто ее обладатель разглядывает тротуар перед собой, ожидая то ли ямы, то ли бугорка.

Человек уходил, и Евгений с досадой спрятал бинокль в чехол. Придется следить и ждать более удобного момента, чтобы рассмотреть его лицо как следует. Но следить придется с приличной дистанции. Улицы почти пусты, и каждый пешеход на них виден издалека. Ладно, понадеемся на то, что предполагаемый Симонов слежки за собой не подозревает и не станет слишком часто оглядываться. Пойдем за ним на приличном расстоянии, изредка пользуясь биноклем.

Вот сейчас автомобиль ему очень бы пригодился, особенно если стекла тонированные. По крайней мере, расстояние можно сократить. Но, конечно, если Симонов имеет обыкновение гулять не по широким проспектам (они разве здесь, в старинном городке, имеются?), а по узким извилистым улочкам, то там никакой автомобиль не поможет. Привычные немцы еще как-то ухитряются протискивать свои «БМВ» и «ауди» меж каменных домов, строители которых рассчитывали на проезд под стенами разве что всадников, но Евгению точно не справиться. Ну и ладно, пешочком прогуляемся.

Человек в плаще и берете уже удалился от своего дома почти на два квартала, когда Евгений, наконец решившись, нацепил на нос темные очки и вышел из-за угла. С независимым видом он прошел мимо пятнадцатого дома и неторопливо направился вслед его обитателю. Пока никаких сложностей не предвиделось. Всего-то и нужно, что дождаться момента, когда удастся разглядеть лицо этого человека как следует, а потом отправиться восвояси. На сегодня Миронов больше никаких активных действий не планировал.