Братство Святого Грааля. Амулет воинов пустыни - Райнер М. Шредер Страница 21

Тарик сочувственно кивнул и выдавил из себя улыбку.

— Хорошо бы полюбоваться на его бездыханное тело, — сказал он. С этими словами левантиец достал кошелек и вынул из него монету в десять золотых динаров. — Я ставлю на Абуну Волка.

Глаза Амира ибн Садака загорелись. Тем не менее он осторожно спросил:

— Так много? Ведь ты еще даже не видел этого тамплиера.

— Я буду ставить по десять золотых динаров против проклятого тамплиера до тех пор, пока не увижу его бездыханное тело лежащим в луже крови, — сквозь зубы произнес Тарик. — Даже если он победит во многих сражениях, в чем я сомневаюсь. К тому же сумма, которую я указал, для меня незначительна. — Тем самым Тарик дал понять, что отданные им деньги — это не более чем бакшиш [27].

Амир ибн Садака уже открывал перед Тариком двери ложи, которая находилась рядом с той, которую левантиец указал первоначально. Пол ложи был покрыт огромными кожаными подушками, места на которых хватило бы трем зрителям. Там же стояли два удобных кресла и низкий приставной столик. Свет масляных ламп, висевших на стенах слева и справа, был приглушен занавесками. Грубая решетка мушраби нисколько не ограничивала обзор.

— Требуй все, что пожелаешь, — подмигнул Амир ибн Садака, прежде чем удалиться. — Гарун доставит все, что только может пожелать здоровый мужчина.

Амир вышел из ложи, и мальчик тут же осведомился о пожеланиях Тарика.

— Принеси пальмового вина и жареного миндаля, — сделал заказ левантиец, усаживаясь в кресло. — Принеси также воды и хлеба.

— Слушаюсь, господин, — отозвался Гарун, продолжая, однако, стоять в дверях. — Может быть, господин желает наблюдать сражение в обществе других зрителей? Могу также привести девушку, которая исполнит любое желание господина. — Последние слова Гарун сказал так, будто он повторял заученную фразу, произносить которую ему приходилось не так уж часто.

Тарик помотал головой. Гарун не ушел, но смущенно продолжил:

— Если же господин более склонен к умным, изящным, нежным мальчикам…

Маслама предупредил левантийца о возможности такого предложения.

— Нет, сегодня мне ничего такого не хочется. Я желаю посмотреть на сражение, и чтобы мне никто не мешал, — ответил он, вкладывая в ладонь Гаруна дирхам. Юноша радостно убрал монету куда-то в глубины своей одежды.

Чуть позже Гарун принес заказанные гостем яства и бесшумно вышел из ложи. Волнение Тарика и его страх за жизнь друга продолжали нарастать.

Герольт и Морис были погружены в вечернюю молитву, когда до них донеслись шаги человека, который спускался по лестнице, ведущей на задний двор. Они увидели также слабый свет переносной лампы. Француз тут же вскочил, звеня цепями на ногах, подошел в решетке и прижал лицо к железным прутьям.

— Ты что-нибудь видишь? — прошептал Герольт. Кто-то явно спускался к ним.

Морис напряженно вглядывался в темноту.

— Думаю, это наш человек, — ответил он. — Да, это Махмуд… Наконец-то он один!

— Только не подавай вида, что ты с нетерпением дожидался, когда он придет один, без Саида или Кафура, — недовольно проговорил Герольт.

Морис обернулся и взглянул на него, высоко подняв брови.

— Похоже, ты все еще не согласен с моим планом, — сказал он.

— Просто я не уверен в том, что Махмуду достанет ума и смелости, чтобы пойти на эту сделку, — ответил Герольт. Он считал, что замысел друга имел мало шансов на успех. Но француз слишком увлекся своей идеей, и его уже невозможно было отговорить.

— Ты только не мешай мне, — уверенно произнес Морис. — Лучше приготовь пока золото.

Герольт просунул руку в кучу соломы, достал оттуда две золотые монеты и зажал в кулаке. В тот день, когда рыцарей взяли в плен и посадили в этот подвал, они спрятали в щели между камнями кладки пятиугольные слитки золота, а также рубины и изумруды, которые носили в поясах под одеждой. Они расширили эту щель с помощью крысиных костей, которые валялись в их камере.

Морис тихо усмехнулся.

— Махмуд снова пришел с кувшином пальмового вина, чтобы напиться втайне от Саида и Кафура.

Как по заказу из глубины подземелья донеслись звуки жадных глотков, а затем — громкая отрыжка.

— Дай мне один слиток.

Герольт приподнялся и протянул Морису золотой пятиугольник. Затем он снова сел на корточках, прислонившись спиной к стене. Как отнесется Махмуд к попытке подкупить его?

Морис свистнул, чтобы привлечь внимание охранника. Поговорить с ним следовало до того, как он напьется.

— Махмуд! — позвал француз приглушенным голосом.

— Заткнись, крестоносец! — донеслось издалека.

— Нам надо с тобой поговорить.

— Не знаю, о чем можно говорить с неверными.

— Клянемся честью тамплиеров, тебе это не причинит вреда, Махмуд, — уверил его Морис. — У нас к тебе предложение. Тебе надо только выслушать нас.

— Наверняка вы задумали какую-то подлость, — пробурчал Махмуд. Однако он встал и подошел к решетке, за которой находились рыцари. — Но меня вы не проведете. Говори, что нужно. Только отойди от решетки подальше.

— Нет, мы не замышляем никакой подлости. Мы не дураки и хорошо знаем, что ты — бдительный охранник, который не даст себя одурачить, — льстиво произнес Морис, отступая назад. — К тому же зачем нам подвергать себя опасности, когда мы имеем шанс выйти отсюда, после того как нас выкупят?

— Посмотрим, — ответил Махмуд. — Ну, выкладывай, о чем вы хотели со мной поговорить.

Француз показал слиток охраннику, протянув, однако, руку так, чтобы тот не смог схватить золото.

— Знаешь, что это такое? — спросил Морис. — Это кусок византийского золота, которое называют также торговым или дорожным. Это чистейшее золото без всяких примесей.

Махмуд, широко раскрыв рот, ошалело уставился на слиток, не в силах поверить своим глазам. Еще никогда в жизни он не имел возможности увидеть такую драгоценность, не говоря уже о том, чтобы подержать ее в руках. Охранник ясно осознавал, что Морис держит сейчас между большим и указательным пальцами целое состояние. В то время как обычная золотая монета содержала лишь небольшую часть драгоценного металла, этот пятиугольник состоял из одного только чистого золота. Конечно же, если крестоносец говорил правду.

— Тебе это не снится, Махмуд, — продолжал Морис. — Здесь пятьдесят миткалей чистого золота. Каждый меняла с радостью отдаст тебе за него не меньше тысячи дирхамов или сорок золотых динаров. Это будет больше, чем все деньги, которые ты получил и еще можешь получить от эмира за многие годы работы! И это золото может стать твоим, если ты сделаешь нам маленькое одолжение.