Дитя Всех святых. Цикламор - Жан-Франсуа Намьяс Страница 21

Франсуа продолжил:

– Наши цвета – красный и черный. Красное, как и надлежит, преобладает над черным, а белое – идеальная, незримая глазу линия, которая их разделяет. Носитель такого герба – поборник порядка и света. Его долг – вернуть мир и единство нашей раздираемой войнами стране.

Волнение в голосе Франсуа зазвучало еще сильней.

– Не случайно наш враг, выбирая себе эмблему, извратил наш герб. У него черное подавляет красное. Он – поборник хаоса и мрака. Тебе предстоит сразиться с ним. И ставкой в вашей битве будет Франция!

Глубокая тишина воцарилась в тесной каморке. Анн молчал. Он ждал продолжения. Франсуа указал на пергамент, лежавший рядом с инструментами.

– Я написал это после того, как преодолел белую ступень, в тот самый день, когда ты родился. Я вижу в этом счастливое предвестие. Ты явился на свет как раз между черным и красным, а это знак совершенного равновесия.

И Франсуа де Вивре удалился. Остаток ночи Анн провел перед распятием, в молитве и размышлениях о том, что ему открылось…

На следующий день он спросил у прадеда, можно ли ему делать уроки в алхимической лаборатории, на что Франсуа дал благосклонное согласие. Отныне Анн проводил там часть своих ночей. Всякий раз, выходя из лаборатории, он неизменно возвращал на место пустые книги. И всякий раз, входя, ему приходилось снова освобождать полки.

Анн пробовал писать. Ему хотелось внести порядок во все открытия, накопившиеся с тех пор, как он приехал к своему прадеду. Но никакого удовлетворительного результата он так и не достиг. Тысяча мыслей теснилась в его голове. Анн не был способен сосредоточиться ни на одной.

Однако после множества тщетных попыток он нашел-таки, что такого замечательного заключалось в надписи LUX. Алхимическая лаборатория была обращена бойницей на восток. Стало быть, стена с надписью смотрела на север. Свет, о котором шла речь, был светом Севера, но Анн толком не понимал, что это означает.

Все это время война между французами и англичанами шла своим чередом. И как всегда, Изидор Ланфан держал Анна в курсе событий.

Перевеса не появлялось ни у той, ни у другой стороны. Войска дофина под командованием коннетабля де Ришмона столкнулись с англичанами на севере Бретани, неподалеку от Вивре. Коннетабль добился блестящих успехов, но вскоре дала себя почувствовать острая нехватка денег. До такой степени острая, что Ришмону пришлось продать собственную посуду, чтобы заплатить солдатам, и удалиться. После чего с англичанами, которые отказались от своих планов захватить Бретань, было заключено перемирие.

Франсуа де Вивре воспользовался передышкой в военных действиях, чтобы заняться делами не столь серьезными. Все это время Анн вел жизнь довольно суровую. Речи о волках и алхимии наверняка произвели на него должное впечатление. Так не пора ли мальчику и развлечься, как подобает в его возрасте? Поэтому в честь перемирия прадед устроил в Куссоне майский праздник.

Его отмечали во всех деревнях первого числа и называли просто «маем». В этот день юноши и девушки обычно ходили в лес и приносили оттуда зеленые ветки. Простонародье украшало себя листьями и молодыми веточками, а знать облачалась в пышные наряды цвета «веселой зелени», то есть очень нежного оттенка, и даже волосы полагалось украшать чем-нибудь зеленым. Такой наряд назывался «майским убором». На бегу распевали традиционную песенку:

Это май, это май! Это милый месяц май!

Анн был удивлен, когда прадед объявил ему о своем намерении, а еще больше поразился он поутру первого мая, когда увидел прибытие в замок праздничного кортежа. Со всей округи были приглашены благородные юноши и девушки. Они как раз въезжали на подъемный мост в сопровождении музыкантов, играющих на духовых инструментах: трубах, флейтах и тромбонах.

В честь праздника Анн был весь в зеленом, равно как и Безотрадный, чья белая шкура почти скрылась под зеленой попоной. Юноше было приятно облачиться в этот цвет – цвет Куссонов; но в том, что касалось остального, он был скорее заинтригован, нежели по-настоящему рад. Затея казалась ему довольно пустой и ребяческой. Особенно девушки, чье кокетство доходило чуть не до смешного. Сидя боком на своих лошадях, они принимали какие-то нарочитые позы. И вели себя довольно дерзко. С чего это они на него так смотрят? Что все это значит?

А означало это, что красивый и богатый наследник сеньорий Вивре и Куссон, которым они молча любовались, пребывал в полной наивности. Он, блестящий ученик, отважный фехтовальщик, был совершенно несведущ и безоружен в отношении собственных чувств. Он и помыслить не мог, что душевная смута, завладевшая им с некоторых пор, была лишь признаком того, что настало время любить…

Так что Анн нехотя и довольно угрюмо присоединился к остальным всадникам, чтобы принять участие в затевавшейся игре. Он решительно находил нелепым и жеманство девиц, и бахвальство парней. Но, не желая вызвать неудовольствие прадеда, старался не подавать вида.

Майские игры открывались конской скачкой. Девушки начинали первыми, а юноши мчались им вдогонку и хватали ту, которую выбрали. Образованные таким образом пары проводили день вместе, срывая ветки и готовя из них подношение местной святой – Флоре, которая считалась покровительницей влюбленных. Посвященная ей маленькая часовенка располагалась как раз напротив замка.

Несмотря на все свое уважение к прадеду, Анн не мог решиться на подобные пустяки. Поэтому, отправившись вместе с остальными всадниками, он нарочно отстал в лесу и, уверенный в том, что его никто не видит, повернул обратно.

Так он ехал вдоль берега Куссона и неожиданно наткнулся на пещеру, которой никогда не замечал раньше. Она находилась прямо напротив мельницы. Вход в нее был частично скрыт растительностью, и она оказалась достаточно просторной, чтобы Безотрадный мог войти туда. Спрятавшись тут до вечера, Анн избежит докучливой игры.

В гроте было прохладно и тихо. Размеренный шум мельничного колеса, крутившегося в потоке, был приятен и неназойлив. Анн прилег на камне, и желанный покой не замедлил снизойти на него.

Вдруг от входа в пещеру донесся девичий голосок:

Это май, это май! Это милый месяц май!

Анн едва не выругался. Одна из всадниц все-таки отыскала его, и теперь придется участвовать во всех этих глупостях вместе с остальными! Он ждал, что она сейчас появится, но та не входила – продолжала мурлыкать свою песенку снаружи. Голосок был такой красивый, такой нежный и чистый, что Анну, в конце концов, захотелось взглянуть, кому же он принадлежит. Стараясь не показываться из-за листвы, он выглянул и увидел…

Девушка рвала папоротник и молодые побеги, украшая ими свои волосы. Вероятно, она была его ровесницей. В ее женской прелести еще сохранилось что-то детское. Явно не дочь сеньора, но и не крестьяночка. На ней было белое платье, очень простое, прямое, но изящное и хорошо скроенное.

Тонкое личико обрамляли темно-русые волосы, причесанные на прямой пробор. Она старательно украшала их зеленью. Хрупкая, с большими карими глазами и загорелой кожей, девушка улыбалась, блестя мелкими круглыми зубами, похожими на жемчужинки.