Последняя из амазонок - Стивен Прессфилд Страница 25

Мужчины отреагировали хохотом и одобрительными возгласами. Многие закричали, что готовы рискнуть, потому как после столь долгого вынужденного воздержания в состоянии наброситься и на настоящих кошек.

Их наставник погрозил пальцем.

— Не торопитесь, парни, всё не так просто. Оно конечно, во время долгого плавания, когда шишка торчит, как гвоздь, а забить её некуда, вы представляете себе этих Лунных дев писаными красавицами, одна лучше другой. Но нет, надо считаться с реальностью. Они не зря именуют себя дочерьми Кобылицы: есть среди них такие, что с виду — сущие кобылы. И гривами, и статью. Да и морды у них, почитай, лошадиные. А если кто-то встретится с одной из них взглядом — просто из любопытства, не более, — она сочтёт это знаком внимания, и такому парню, ежели ему эта кобыла не по нраву, лучше бы отрастить себе крылья. Сами ведь понимаете, на своих двоих по степи от лошади не ускачешь. Представьте себе, — разорялся Филипп, — что стоило мне присмотреться к одной из этих девок, как она притиснула меня к дубу, задрала мою тунику и ухватилась руками сразу за мачту и якорные камни. Клянусь лирой Орфея, мне эта шлюшка нравилась, так что я на протяжении часа не только шуровал у неё между ног, но и пытался обольстить её любовными речами. Превозносил её красоту, признавался в любви и обещал невестой увести за море. «Анора! Анора!» — восклицала она в ответ на все эти речи, извиваясь на моём вертеле. «Анора! Анора!» — орал и я, решив, что завоевал её сердце. Наконец, получив моё семя, причём не единожды, а дважды (в ту пору я был помоложе и порезвее, чем нынче), она умчалась прочь, оставив меня усталым и одиноким. «Что значит “анора”?» — спросил я, отдышавшись, у какого-то прохожего. «Это означает “заткнись”», — ответил он.

Рассказав несколько таких историй, встреченных с восторгом всеми, не исключая и меня, Филипп повернулся к Дамону и сделал жест, означавший, что если кто и может послужить настоящим наставником в вопросах амазонской любви, так это мой дядя. Тот принялся было отговариваться, уверяя, что раны, полученные на Адской реке, ещё не зажили и он едва ли сможет поведать обо всём так же красочно, как предыдущий оратор... Однако воины настаивали с таким жаром, что Дамон сдался и, поднявшись на высокий корабельный нос, заговорил:

— Речь нашего друга Филиппа доказывает одно: чем старше ты становишься, тем больше кажется, каким великим и несравненным героем ты был раньше. — Дамон театрально поклонился своему другу. — Что касается изложенных им любовных историй, то я не был их очевидцем, хотя готов поверить, что, обладая столь выдающимися качествами, он осчастливил множество женщин. Возможно даже, столь многих, что память подводит его и он путает амазонок с афинскими потаскушками.

Воины покатились со смеху.

— Лично я вынес из пребывания в Амазонии совершенно иные впечатления, — продолжил дядя, когда хохот улёгся. — Мне, например, ни разу не довелось увидеть, чтобы амазонки спаривались на виду у всех, и я готов отстаивать свою правоту в поединке с любым, кто заявит, будто это у них в обычае. Напротив, они сооружают из стеблей ивы, переплетённых с ветвями белого тополя, скромные любовные шалаши, высотой по пояс и открытые с одного конца. Их устанавливают в укромном месте, чаще всего в какой-нибудь лощине. Землю они устилают шкурами лося или горного козла, а над входом вешают амулет, именуемый «кипридион», узел страсти, посвящённый Афродите. Действо, свершаемое в шалаше, вовсе не является для них предметом шуток и насмешек, ибо, друзья мои, эти девы совокупляются с мужчинами не столько ради плотского наслаждения, сколько для обретения потомства. Они желают понести и родить дочерей, желательно крепких, рослых и сильных. И это право достаётся им не просто так: чтобы допустить к себе мужчину, воительница должна вплести в гриву своего коня три скальпа убитых ею врагов. К тому же, на страх иноземным ухажёрам, у многих из этих женщин есть приятели среди волосатых, словно Гефест, дикарей из соседних племён. Сии варвары живут по соседству с амазонками и привыкли к их обычаям: ещё их предки имели от них детей. Среди этих кочевников принято, как и у нас, заключать долгосрочные союзы, с приданым и дорогостоящими подарками. Разница лишь в том, что мужчина и женщина живут вместе не всё время, а только два месяца в году да детей воспитывают порознь: мальчиков — в племени отца, девочек — в племени матери. Однако, о достойные мужи, позвольте мне обратиться к вопросу, более важному для нас в нынешнем затруднительном положении, нежели брачные обычаи варварских народов. Наш командующий, царевич Аттик, попросил нас, ветеранов, поделиться своими знаниями о стране, куда лежит наш путь. Он хочет, чтобы мы поведали о делах, мало известных новому поколению. О том, с какой целью был предпринят предыдущий поход, чего добивался наш царь Тесей и какую пользу мы можем извлечь из опыта наших предшественников. Пусть же первым выскажется мой брат Элиас, который не просто участвовал в том походе, но благодаря своей инициативе и доблести получил командный пост.

Дамон обернулся к отцу, побуждая его высказаться, и все остальные, начиная с царевича Аттика, горячо поддержали эту просьбу.

— Ты, благородный Элиас, друг и родственник Тёсел, пользовавшийся его доверием в былые годы и удостоенный его уважения теперь! Кто может просветить нас лучше, чем ты?

Отец поднялся и вышел вперёд. Сбор проходил на прибрежной полосе, между двумя вытащенными на берег кораблями. Пламя костров, освещавших берег, играло на недавно просмолённых бортах. Будучи ограждённым таким образом, пространство, где без толкотни разместилось более сотни воинов, воспринималось как защищённое и даже удобное.

Прежде всего отец поблагодарил Аттика за доверие и похвалил за то, что он собрал этот совет.

— К тебе, благородный Аттик, я присматриваюсь со времён твоего детства, и ещё тогда я приметил за тобой качества, позволяющие тебе со временем стать выдающимся вождём нашего народа. Вот почему я охотно согласился отправиться в этот поход под твоим началом и был рад возможности породниться с твоей семьёй ещё ближе, выдав за тебя мою дочь Европу. Всё случившееся за время нашего плавания лишь убедило меня в том, что я в тебе не ошибся. В последнее время я чуждался и тебя, и других товарищей, но виной тому моё горе, и за это я сейчас прошу у всех вас прощения. Пусть ведают всё, что я готов продолжить поход под началом нашего командира, а если смогу принести нам пользу не только мечом, но и своим опытом, с удовольствием поделюсь тем, что знаю.

Он прокашлялся. Чашу его заново наполнили вином, и отец, промочив горло, повёл свой рассказ.

Первый поход из Афин к Амазонскому морю, маршрут которого мы сейчас повторяем, состоялся лет за двадцать до нынешнего. Тесею тогда было примерно лет тридцать, мне — двадцать пять, моему брату Дамону — двадцать, а Филиппу... Сколько тебе было — девятнадцать? Остальные ветераны, участвующие и в нынешнем походе, были, конечно, немного постарше.

Зачем снарядили ту экспедицию? Какую цель преследовал Тесей? Чтобы ответить на эти вопросы, нам придётся мысленно вернуться в Афины того времени, а поскольку многое из того, что я скажу, не так уж просто для понимания, прошу вас, друзья, слушать меня внимательно и вникать во все подробности.