Святой и грешница - Ульрике Швайкерт Страница 26

— Так что я сначала должна была заниматься его носом, прежде чем обратить внимание на другие части тела. И я тебя уверяю: такой удар может любому мужчине испортить удовольствие. — Она хихикала, и Элизабет смеялась с ней за компанию, пока не заметила их.

Первым она узнала советника, оживленно беседовавшего с двумя мужчинами недалеко от ратуши. Теперь, когда он был одет в свежую одежду и выбрит, с красивой шляпой на голове, он выглядел решительным и внушающим доверие. Казалось, он не имел ничего общего с тем плачущим мужчиной на руках Элизабет. К советнику подошла девушка, одетая по последней моде в отделанное мехом платье, с толстой цепью на шее и блестящими в завитых волосах нитками жемчуга. Это была Оттилия. Она обратилась к отцу, но тот велел не вмешиваться в разговор. Обиженно надувшись, она отвернулась и со скукой наблюдала за Домштрассе, пока не увидела Элизабет и ее спутницу. Оттилия ее узнала и улыбнулась.

Не подумав, Элизабет подняла руку в знак приветствия, и советник заметил это. Холод в его взгляде, словно клинок, пронзил ее душу, и ее рука безвольно упала.

— С кем ты поздоровалась? — спросила Жанель. — Неужели с советником Майнталером?

— С его дочерью, — жалобно ответила Элизабет.

— А я думала, что это Эстер у нас глупая овца. Пойдем отсюда, — скомандовала Жанель, увлекая за собой подругу. — О чем ты думала? Эти господа наслаждаются нами только под покровом ночи. Днем мы для них не существуем. А для их семей нас вообще нет!

— Этого не следовало делать, но я не подумала об этом.

На Элизабет упала тень от преградившего им дорогу человека, и она отшатнулась. Это был советник Майнталер, вернее, ангел мести.

— Тебе стоило бы думать в будущем, что ты делаешь! — прогремел он, видимо, услышав ее последние слова, и схватил за руку. — Как ты посмела поздороваться с моей дочерью? Что еще взбредет тебе в голову? Перейти улицу и поболтать с ней?

Элизабет покраснела от стыда и… ярости и сжала кулаки.

— Нет, мне бы и в голову такое не пришло. Это была необдуманная реакция на радушие вашей дочери. Такого больше не повторится, господин советник.

Он отпустил ее и быстро осмотрелся, не остановился ли кто-нибудь из прохожих, чтобы подслушать разговор. Однако все были заняты своими делами. Черты лица советника стали немного мягче, казалось, он был даже смущен.

— Хорошо, значит, мы все выяснили. Не пойми меня неправильно, я считаю тебя удивительно умной и доброй девушкой, но ты… ты та, кто ты есть.

— Шлюха, — тихо произнесла Жанель, когда он развернулся и поспешил к ратуше. — Которой можно заплатить и спокойно забыть о ней. — Она обняла Элизабет. — Не бери в голову. Он заслуженно ругал тебя.

— Знаю, меня мучает не его выговор. Но что же тогда? — добавила Элизабет.

— То, что он прав и ничто в мире не может это изменить.

На следующий вечер веселая компания стражников кинула жребий в борделе и те, кому не повезло и выпало первую половину ночи патрулировать улицы, угрюмо отправились на работу. Остальные попросили налить им вина и позвали девушек. Совет выплатил им жалованье, и они хотели наслаждаться вечером, пока монеты звенят в кармане, чем необычайно порадовали мадам. Кроме пожилого викария, занятого Грет, оружейного мастера из предместья Занд, который целый час провел с Анной, и стражников, больше никого не было. Стражники были грубыми людьми, и их словечки вгоняли Элизабет в краску, но в эту ночь она и сама становилась все более распущенной. Возможно, потому, что выпила больше вина, чем обычно. Ей постоянно доливали бокал, и молодой человек рядом, несмотря на свою простоту, не был ей неприятен.

Ближе к ночи в бордель зашел мужчина в потрепанной одежде, с длинным кинжалом за поясом. Грязные волосы и борода были неаккуратно подстрижены. Его щеку, словно просека в лесу, прорезал шрам с рваными краями, правая рука заканчивалась культей. Осмотревшись, он улыбнулся, и мадам обратилась к нему по имени — видимо, он бывал здесь раньше.

— Неужели это сам Штефан Шписгеммер! — воскликнула она. — Давно тебя не было видно. Значит, войска снова вернулись из Богемии?

Улыбка мужчины сменилась яростью.

— Откуда мне знать? Во всяком случае, я не слышал, чтобы они вернулись. — Взглянув на стражников, он присел за соседний стол.

— Что? — в голосе Элизабет послышалось удивление. — Ты не был в походе?

— Как я мог там быть, если в первом походе я потерял в Богемии кисть? — В доказательство он поднял культю.

— Поэтому ты обиделся и забился в свою нору? Ни за что не поверю. Твоя левая рука не уступает правой в умении наносить мощные удары, — возразила мадам.

— Да, но командиру это неинтересно, — скривился Штефан. — Он сказал, что я не гожусь больше для военной службы. Епископ запретил брать калек! — С каждым словом он все больше распалялся. Незначительные участки кожи на лице и шее, не покрытые щетиной, покраснели.

Эльза кивнула Элизабет и поставила перед воякой полный кувшин вина.

— Не волнуйся! Вот, выпей, тебе понравится.

Но это, кажется, не успокоило. Наоборот, его голос стал еще громче, так что стражники начали бросать на него недовольные взгляды. Некоторые даже потянулись к кинжалу.

— Не волноваться? Ради епископа я отправился в Прагу, завоевал для него и для императора Куттенберг и Кениггрец, сражаясь с подонками гуситами. А затем, когда ситуация изменилась, вместе с остальными заботился о том, чтобы высокопоставленные господа смогли унести ноги из страны. Я пожертвовал своей рукой и кровью, а теперь я им больше не нужен, а если и нужен, то только за полцены, потому что я теперь только наполовину мужчина! — Он повернул голову, его светлые глаза остановились на Элизабет.

— Ты тоже думаешь, что я только наполовину мужчина? Доказать тебе, что это не так? — Элизабет энергично покачала головой. Все шло не так, как ей хотелось. Он протянул руку и грубо схватил ее. — Я могу доказать, что я мужчина — и на поле битвы, и с бабами!

Теперь она утвердительно кивнула, только бы он оставил ее в покое. Штефан был чертовски силен, и она не удивилась бы, если бы он сломал ее руку. Эльза подошла, чтобы успокоить наемного солдата, положила ему руку на плечо.

— Штефан, успокойся и отпусти мою девочку. Она тебе ничего не сделала, а ты причиняешь ей боль.

Его пальцы разомкнулись. Элизабет облегченно вздохнула и потерла занемевшую руку.

— Извини, я не хотел, — сказал он и протянул ей свой кубок. Элизабет послушно выпила и вернула его.

— Знаешь, нелегко оказаться не у дел, после того как неоднократно рисковал головой для этих господ.

Элизабет понимающе посмотрела на него и нежно спросила:

— Ты не хочешь рассказать мне о первом походе? Как все происходило с гуситами?

Его лицо расслабилось.