Земля ягуара - Кирилл Кириллов Страница 27

Ромка кивнул.

— Перетолмачь.

Парень только хмыкнул в ответ на вопросительно-укоризненный взгляд Агильяра и стал переводить, стараясь по возможности смягчить грубую тираду мнимого слуги.

Через несколько минут они уже медленно трусили по дороге. Монах держался неплохо. За ним, чуть пригнув голову и принюхиваясь, как охотничий пес, легко бежал мнимый слуга. Ромка догадывался, что он пустил де Агильяра вперед, чтобы в случае засады или ловушки тот первым сложил голову. Юный граф бежал последним, высоко подбрасывая колени и смотря точно в затылок Мирославу. Ему казалось, что стоит на мгновение отвести взгляд, и легконогий воин растворится в тропическом сумраке.

Впереди раздался глухой удар, хруст ломаемых побегов и тоненький всхлип. Широкая спина воина тут же пропала из поля его зрения. «Все-таки засада», — подумал Ромка и прибавил скорости, на ходу выдергивая шпагу. Супостаты! Где? Никого?! Таращась по сторонам, он чуть не споткнулся о францисканца, разлегшегося на тропинке. Вот черт кривоногий. А это что? Капкан? А не так просты эти туземцы. На тропе, ведущей от моря к их деревне, они поставили плетеную корзину, наступив в которую человек распускал стягивающие веревки и несколько десятков веток впивались ему в голень.

Мирослав молча склонился над ногой монаха, которая от колена и ниже напоминала осиное гнездо.

— Скажи ему, чтоб не дергался и не стонал, а то всю деревню перебудит!

Ромка перевел.

Воин достал из-за голенища нож и принялся колдовать над прутьями. Каждое его движение сопровождалось тихим, едва заметным стоном.

— Пусть не дергается. Заканчиваю. Вот и все, — проговорил он, поднимаясь колен. — Теперь пусть встает. А это что? — Он замер, прислушиваясь. — Кажись, дикари проснулись. Быстро вперед.

Монах сделал пару неуверенных шагов и упал. Видать, мышцы задело сильнее, чем это могло показаться на первый взгляд. Мирослав, не останавливаясь, подхватил с земли длинное костистое тело, взвалил на плечо и засеменил к полосе прибоя, виднеющейся сквозь пальмы. Ромка, пинком запустив ловушку в придорожные заросли, побежал следом.

У берега темнели днища тростниковых лодок, вытащенных для просушки. Мирослав сбросил монаха на песок и побежал к ближайшей из них. Ромка поспешил следом.

На раз-два они перевернули посудину и столкнули ее на мелководье. Накатившая волна жадно облизнула тростниковый борт и потащила лодку за собой, в море.

— Держи ее, — коротко бросил Мирослав и помчался к распростертому телу Агильяра.

Испанец несколько раз пытался приподняться, но со стоном падал на песок. Его правая нога подворачивалась, отказываясь держать тяжелое тело. Он виновато улыбнулся подбегающему воину и попытался что-то сказать, но тому было не до разговоров. Тренированным ухом следопыта он различал топот десятков голых пяток. Судя по всему, здесь они будут минуты через три или две. Эх… Мирослав вдохнул в легкие побольше воздуха, нагнулся и снова водрузил тело на плечо.

Ромка боролся со стихией и проигрывал. Каждая новая волна оттаскивала лодку все дальше от берега, волоча за собой и вцепившегося в нее юношу. Сначала воды было по колено, потом по пояс, и вот уже она доходила до груди. То зарываясь в обкатанную прибоем гальку, то скользя на раковинах огромных моллюсков, его ноги все больше теряли сцепление с дном.

Сквозь плеск Ромка услышал воинственные крики. Обернувшись, он чуть не выпустил из рук скользкий борт. По берегу, сгибаясь под тяжестью тела, мчался Мирослав, а позади, как горох из стручка, сыпались на пляж туземцы.

Пять, десять, двенадцать…

Одетые только в бусы, без боевой раскраски, стертой на ночь, они смотрелись еще страшнее и воинственнее, чем при встрече в лесу. Один притормозил, размахнулся, застыв на мгновение, и отправил в полет короткое копье. Кривоватое древко, крутясь и вихляя, взмыло по пологой траектории и на излете нацелилось обсидиановым жалом прямо между лопаток убегающего Мирослава. Ромка закричал, но его крик потонул в реве прибоя и воплях преследователей.

Воин, словно почувствовав опасность, прибавил ходу. Копье взрыхлило песок чуть позади, едва не ужалив его в пятку. Второе на излете ткнуло монаха в бок. Туповатый наконечник не смог пробить несколько слоев перьев, но удар получился довольно чувствительный. Мирослав качнулся вперед, но смог поймать равновесие и рывком преодолел последние сажени, отделявшие его от лодки.

Войдя в воду по грудь, он с кряхтением перевалил де Агильяра через борт и вцепился в тростниковые стебли, помогая Ромке удерживать лодку, рвущуюся из рук.

— Прыгай. — Он подтолкнул юношу под зад и буквально перекинул его через борт.

Ромка упал на костистого монаха, проскользнул вперед и ударился головой о скамейку, закрепленную между бортами. Из глаз посыпались искры, хлынули слезы.

Воин развернулся обратно к берегу и побежал, раздвигая грудью темную воду. Преследователи увидели его маневр и бросились по берегу наперерез. В воздух взлетели несколько копий.

Инстинкт пригибал голову мужчины ниже к воде, но разум говорил, что прицелиться в таком мраке трудно, и он не сбавлял хода. С каждой секундой вода отступала, бежать становилось все легче. Скинуть бы еще промокшую, хлопающую по бедрам повязку, но нет времени.

Он выскочил на берег и с размаху погрузил короткий широкий нож в днище пироги, пахнущее прелой соломой днище, и провел вдоль стеблей, нащупывая лезвием связывающие волокна.

В борт воткнулись несколько копий, наконечники глубоко погрузились в лодочное нутро. Он поднял голову, оценивая расстояние. Преследователи были в нескольких десятках саженей. Выдернув нож, Мирослав кувырком перепрыгнул порезанную лодку, очутился около второй и рассек поперек толстые стебли.

На днище первой лодки вспрыгнул один из преследователей, но тростник под его ногами разъехался в разные стороны. Взмахнув коричневыми руками, он исчез из поля зрения, а выроненная им дубина чуть не огрела Мирослава по темени. Второй появился из-за лодки и ухватил воина за повязку. Поддерживающий ее шнурок лопнул, и голый Мирослав рыбкой нырнул в кипящий прибой, оставив в руке аборигена лишь клочок материи на память.

Вытрясая из головы остатки боли, Ромка вскочил на колени и отер слезящиеся глаза тыльной стороной ладони. Мирослава не было. Воин остался прикрывать их отход. Совершенно не соображая, что делает, юноша подхватил с днища весло и вскочил на ноги, собираясь прыгнуть в кипящие на камнях буруны прибоя. Лодка качнулась и черпнула доброе ведро фосфоресцирующей воды. Это спасло мальчику жизнь.

Тяжелое копье пролетело мимо Ромкиной головы, всколыхнув длинные волосы, второе ударило в лопасть, едва не вырвав из рук весло.

— Ложись, дурак! — услышал он захлебывающийся окрик, исходивший, казалось, из самой пучины.

Ноги поджались сами собой, и он с грохотом рухнул на дно, сильно зашибив коленку. Сверху на него навалилось что-то теплое, густо пахнущее солью, водорослями и кровью. На голову юноши полились потоки воды. Напряглись твердокаменные мышцы, снова перебрасывая его через тело священника.