Девочка по имени Зверек - Маргарита Разенкова Страница 28

Валерий, не вытерпев, оглянулся. На них смотрела и приветливо махала рукой младшая сестра Гая, Терция, девушка лет шестнадцати, с огромными голубыми глазами и по-детски округлым рисунком губ. Она радостно улыбнулась, когда Валерий обернулся к ней, и еще раз махнула им ладошкой.

Марк пихнул друга локтем:

– Что ты сидишь как сапожник? Трудно поднять в приветствии руку?

– Марк, честное слово… – сконфузился Валерий.

– Ну вот, теперь он конфузится! Что дурного, если ты вежливо поприветствуешь девушку из хорошей семьи, сестру твоего приятеля Гая? Ты ведешь себя как хмурый грек, которому претит появление женщины в обществе. Давай оба надуемся и отвернемся от нее с презрением в глазах. Вот потеха!

Валерий слабо улыбнулся Терции и деревянно пошевелил поднятой ладонью в знак приветствия, на его лбу выступила испарина.

– Можно подумать, – ехидно потешался Марк, – что тебя просят бежать за ее носилками с веером, прилюдно декламировать оды в ее честь или провожать по вечерам с факелом! Вот, смотри, я машу ей и улыбаюсь, и даже Луций, который сидит, заметь, пятью рядами выше, не находит в этом ничего, кроме дани вежливости.

– Марк, умоляю! – чуть не простонал Валерий. – Эта девушка… словом… Да вот уже выгнали наконец на арену этого ленивца Друзия с его львом!

На арену действительно вытолкали актера, разряженного шутом, и его вечно сонного ручного льва. Лев, со старой провислой спиной и недовольной мордой, нехотя переставлял лапы, понукаемый сзади острым копьем стражника, и вяло оглядывал тысячи раз виданные им шумные людские толпы.

Шут и это несуразное животное должны были разыгрывать на потеху публике, скучающей в ожидании настоящего боя, смешные сценки, пародируя гладиаторов с дикими зверями. Но то ли актер был сегодня нездоров, то ли лев переспал, или наоборот, но игра их не заладилась с первой же минуты.

Друзий, пытаясь хоть немного раззадорить льва, подбегал к нему справа и слева и то дергал за усы и гриву, то тянул за хвост, то что-то орал ему в самые уши. Но дело с места не двигалось, и зрители стали проявлять недовольство – на арену полетели палки, огрызки фруктов, мелкие камешки. В ответ на это многоопытный лев на минутку встал и со знанием дела протрусил на равноудаленное от трибун, недосягаемое место арены. Там он лениво улегся на бок, как большой утомленный кот, представив взорам публики мягкое седеющее брюхо.

Друзий, явно раздосадованный, еще пытался тянуть его за заднюю лапу, бряцая своими шутовскими доспехами, но достиг лишь того, что лев вальяжно развалился на спине, предоставляя партнеру по сцене выкручиваться самостоятельно.

Публика захохотала: ей понравилось поведение льва.

– Друзий! – донеслось из рядов. – Ложись рядом и вздремни: ты явно вчера выпил лишнего!

– Оставь льва в покое, бездельник! Ты, верно, пашешь на нем на своем единственном югере земли?

– Откуда у этого паршивца хоть югер земли? Он давно все пропил!

– Друзий, проваливай, лев нам больше по вкусу!

Актер еще пытался волочить льва, но тот и не думал двигаться – зрители заходились от смеха. Тогда шут, вдруг сообразив, как повернуть всю эту нелепую ситуацию к своей выгоде, сбросил доспехи и завопил, обращаясь ко льву:

– Живо вставай и приготовь мне ужин, старушка Пакувия! Твой супруг вернулся с охоты!

Передние ряды, до которых быстрее дошел смысл происходящего, повалились от хохота: все знали, что Пакувией зовут жену Друзия, ленивицу похлеще супруга, о чем ходили настоящие легенды и анекдоты.

Пока актер на все лады бранил и пихал в бока льва, по его ловкому замыслу «изображавшего» ленивую жену, Марк со смехом поглядывал на приятеля: Валерий так старательно таращился на арену и так преувеличенно заинтересованно рассматривал шутовскую парочку, что никак нельзя было упустить случай поддеть его!

– Вот, Валерий, – наставительно изрек Марк, – смотри и запоминай: эта сцена непременно должна запечатлеться в твоей душе!

Ничего не подозревающий Валерий с удивлением обернулся:

– Это еще почему?

– Да как же! – воскликнул Марк и для пущей убедительности всплеснул руками. – Этот бесподобный лев и его одаренный хозяин представили нам сейчас назидательную для юношества картину семейной жизни!

– Так-так, – буркнул Валерий, – ну, а я-то тут причем?

Марк вздохнул и оглянулся назад, потом еще раз вздохнул и укоризненно покачал головой. Валерий снизил голос до отчаянного шепота:

– Ладно! Я действительно влюблен в нее. По уши! А ее, похоже, прочат за какого-то важного господина, годного ей если не прямо в деды, то уж в отцы точно! Что мне делать?!

– Прости, я не знал, что все так грустно, – посерьезнел Марк. – А сама Терция знает о твоих чувствах?

– Нет! Давай не будем об этом. Что сделаешь? Ничего не изменить!

Марк посмотрел на него исподлобья:

– И это называется римлянин? Ах, «ничего не изменить»! Ах, «что сделаешь»! А пробовал?!

– Я не стану нарушать воли отцов! Это все равно что бунтовать против богов!

– Хочешь, я за тебя нарушу? Приведу Терцию, заплачу жрецу Юпитера, он живо проведет все обряды, и – дело сделано! Твой отец любит тебя и непременно заступится, если дело дойдет до суда. А я буду свидетелем, что Терцию никто не принуждал, да и она сама, похоже, не станет…

– Марк! Я не могу так! Да и не получится.

– Хоть попробуй поговорить с девушкой! Я же давно вижу, что ты маешься.

– Не знаю…

Марк в досаде махнул рукой и отвернулся: он настолько не понимал Валерия, что разговор мог закончиться к общему неудовольствию. Марку было до боли жаль друга, и он от души желал как-то ему помочь, но сам Валерий, похоже, давно смирился с участью несчастного влюбленного и не собирался ничего предпринимать.

Игры гладиаторов прошли, по общему мнению, неплохо. Очень даже неплохо. Но Марк почти ничего не видел. Воины в доспехах и без доспехов сходились рядами и один на один, звенели мечи, со свистом пролетали копья, падали раненые. Толпа неистовствовала, подзадоривая бойцов: подбадривала любимцев и насмехалась над неудачниками.

В перерывах танцевали девушки в венках и полупрозрачных одеждах, а под конец награждали победителей. Марк все сидел задумавшись, хотя даже Валерий уже отвлекся, оживился, вовсю размахивал руками и по временам схватывал Марка за локоть.

– Знаешь, я, пожалуй, пойду, – сообщил Марк Валерию.

– Как, уже уходишь?

– Самое интересное я увидел, – улыбнулся Марк, чтобы не огорчать друга, а про себя договорил: «И услышал».

Что, собственно, его так расстроило? Ну не хочет приятель бороться за свою любовь – его дело! Отстань и не трави ему душу. Так нет же! Марк вдруг так разозлился, будто Терция была его собственной сестрой, так же мечтавшей о Валерии, как тот о ней. Это ведь, кстати, еще надо выяснить: быть может, Терции до Валерия нет никакого дела – тогда прав Валерий, не желающий проявлять инициативы. Но – о боги! – будь Валерий упорнее, он женился бы на Терции, ее саму и спрашивать бы никто не стал: в большинстве семей это было не принято!