В дебрях Борнео - Эмилио Сальгари Страница 28

Однажды произошел забавный инцидент: группа негрито обратилась к своим инструкторам, Каммамури и Сапогару, со следующим, поразившим Янеса заявлением:

— Вы нас учите не так, как должно, о оранги! Если кто-то действительно хочет научить чему-либо негрито, он берет хорошую бамбуковую трость или сук дерева и колотит палкой по спинам и головам своих учеников. И учение идет гораздо быстрее, чем когда учат только словами!

После переговоров с депутацией Сапогар и Каммамури вооружились палками и, к их удивлению и общему удовольствию, негрито действительно в самый короткий срок добились огромных успехов.

На седьмой или восьмой день после прибытия отряда Сандакана в воздушную деревню она опустела: дряхлые старики и старухи, забрав маленьких, не способных служить носильщиками детей, покинули свое гнездо и расползлись, как ящерицы, по лесу, забиваясь в такие щели, где их не мог отыскать даже зоркий глаз их непримиримого врага, лесного даяка. Собственно говоря, только этому поразительному для европейца умению забиваться в какие-то щели, заползать в звериные и змеиные норы негрито Борнео обязаны тем, что их племя, беспощадно преследуемое даяками, еще не исчезло с лица земли.

Все население деревни негрито, которое было в состоянии носить оружие и таскать тяжести, примкнуло к отряду Сандакана и двинулось в дальнейший путь, опять прорубая себе дорогу в лесной чаще по направлению к Голубому озеру, к резиденции Белого раджи.

Но кроме бесчисленных естественных препятствий — топких болот, бескрайних чащ, диких скал, — надо было опасаться еще и нападений даяков.

В самом деле, однажды ночью маленький отряд Сандакана совершенно неожиданно подвергся опасности быть буквально сметенным с лица земли в течение нескольких минут. Но об этом эпизоде следует рассказать особо,

Была теплая, даже душная ночь. Лес дремал, словно зачарованный. Лагерь отряда Сандакана являл собой картину полного покоя. Почти все солдаты спали, расположившись группами кто под импровизированными навесами из веток и листьев, кто прямо на земле. Не спали только часовые, чутко сторожившие и оберегавшие покой товарищей, да вожди этого странного войска, все углублявшегося в таинственные области Борнео.

Казалось, воздух в эту ночь был напоен электричеством, каждый чувствовал странное возбуждение и легкое недомогание. Какая-то тревога пропитала все вокруг. Но тем не менее, подчиняясь установленной строжайшей дисциплине, не только старые, опытные бойцы, малайцы Сандакана и ассамцы Янеса, но и вновь завербованные негрито соблюдали полную тишину. Если кто и не спал, то оставался неподвижным на отведенном ему месте. Не слышно было даже обычных разговоров, бесед полушепотом, во время которых обитатели тропических краев любят передавать бесчисленные легенды, одну невероятнее, пестрее и фантастичнее другой. Впрочем, для таких ночных бесед, тянущихся целыми часами, почти непременное условие — пребывание кружка слушателей у костра. Люди сидят на корточках или лежат у огня, образуя вокруг него живое кольцо, глядят на огонь блестящими глазами, прислушиваются к потрескиванию горящих сучьев, по временам разбрасывающих яркие искорки, и слушают какую-нибудь легенду, рожденную в дни бесконечно давно прошедшие…

В ту ночь, о которой мы рассказываем, во всем лагере не горело ни одного костра: опасаясь возможности ночного нападения, Сандакан распорядился, чтобы огня не разводили.

Сам предводитель отряда не раз обходил выставленные для охраны дремавшего лагеря пикеты, проверяя, стоят ли на своих местах часовые и не заметили ли они чего-либо, что указывало бы на приближение опасности. Нет, ничего не было, никто ничего не заметил. А между тем Сандакан каким-то инстинктом чувствовал, что опасность надвигается, что она близка, что, быть может, смерть уже сторожит его маленький отряд, и не мог побороть беспокойства.

Вместе с ним в его обходе принимали участие Янес, флегматично покуривавший неизменную сигару, и вождь негрито, который за время похода вообще оказывал «утан-уропа» массу услуг и проявлял исключительную преданность им.

На одном из поворотов тропинки пигмей остановил Сандакана, тронув его за руку:

— Господин! Блуждающие духи! — сказал негрито, показывая в туманную даль.

Сандакан вгляделся, и его зоркие глаза различили двигающиеся вдали странные красноватые огоньки, напоминающие блуждающие болотные огни. В то же время чуткий слух малайца уловил отдаленный гул.

— Это, должно быть, светлячки! — пробормотал Янес, внимательно наблюдавший это загадочное явление.

— Злые духи! Горе нам! — бормотал перепуганный негрито, дрожа всем телом.

— Боюсь, — отозвался Янес, — что это не светлячки, а какая-нибудь новая пакость нашего приятеля, достопочтеннейшего Фемистоклеса, или Теотокриса, классического жулика…

— Ты, должно быть, прав! — откликнулся озабоченно Сандакан. — Во всяком случае, недурно бы поднять людей и подготовить их к бою!

Дав короткий отрывистый свисток, Сандакан через минуту увидел, что весь лагерь оказался на ногах: люди стояли, вглядываясь в мглу ночи, туда, где по-прежнему перебегали с места на место огоньки, теперь казавшиеся уже огромными.

«Ниф-ниф!» — донесся странный звук, напоминавший свист паровозного гудка.

— Носороги! Носороги! — закричал негрито. — Спасайтесь, утан-уропа! Даяки гонят на наш лагерь целое стадо носорогов!

— Вздор! Носороги, глаза которых светятся как огонь? Этого быть не может! — возразил Янес.

— Это не глаза светятся. Даяки привязали к головам носорогов горящие сучья. Торопитесь, утан-уропа!

В голосе смышленого пигмея была такая тревога, что невольно Сандакан и Янес последовали его указанию и отдали распоряжение всем обитателям лагеря спасаться бегством, забираясь на деревья, но при этом по возможности соблюдать полную тишину. Маневр этот был исполнен очень быстро, и через минуту не только воины отряда, но и все женщины и дети находились уже в полной безопасности, забравшись на ветви лесных гигантов, стволы которых не могли бы быть свалены даже целым стадом мамонтов, если бы таковые водились в лесах Борнео.

И вовремя: несколько минут спустя на полянку, где был расположен лагерь, вихрем ворвались около десятка свирепых носорогов, пролагавших себе путь среди зарослей, как плут прорезает борозду в мягкой пахотной земле. Треск, гул и шум стояли в лесу. И все время раздавался характерный рев разъяренных носорогов, их неподражаемое «ниф-ниф».

— Черт побери! — сказал Сандакану удобно, даже комфортабельно разместившийся на большом суку рядом с ним Янес. — Это, дружище, нечто, напоминающее штуку с дикими буйволами, на одном из которых катался верхом Каммамури!

— Немного посерьезнее! — ответил Сандакан, озабоченно глядя вниз, на уже вламывавшееся на поляну новое стадо огромных и неуклюжих животных, под массивными ногами которых, кажется, стонала и содрогалась сама земля.

В самом деле, это было нечто более серьезное, чем нападение буйволов: носороги, скованные по пять—шесть между собой огромными железными цепями, неслись ураганом по лесным зарослям, подгоняемые адской болью, которую причиняли им привязанные к их рогам ярко пылавшие смолистые факелы. Направление их бега определялось охватывавшими их сзади, справа и слева отрядами даяков, пугавшими животных ударами копий и огнем огромных факелов, а также отчаянным криком, свистом, грохотом барабанов.