Форт Росс - Дмитрий Полетаев Страница 3

— Это еще не все, ваше величество, — тихо, но твердо сказал Резанов. — Господин Шелихов также нижайше просит вас оказать ему высочайшее благоволение и содействие в получении ссуды на постройку флота для освоения оных земель на благо государства Российского.

— Государства Российского! — взорвалась Екатерина. — Кабы он о пользе государства Рассейского заботился, тогда о монополии не осмелился бы просить! А то ить вона как, образовалися! Монополии им подавай! А потом, кто за этой монополией уследить?! Тыщи верст — отсель не увидать!

В молодости Екатерина беспокоилась, что русские не признают ее, иноземку, поэтому старалась вставлять в речь побольше простонародных слов и оборотов, как бы подчеркивая, что знает русский язык не хуже других. Со временем это вошло у нее в привычку.

— Не изволь серчать, матушка, дозволь и мне слово молвить, — подыгрывая ее «сермяге», зашевелился все это время молчавший Безбородко. — На сегодня у отдаленных берегов наших промыслуют около семи дюжин торговых ватаг. Причем именно что ватаг, ваше величество! Купцы набирают артели из казаков, так как боле работников взять неоткуда. А казаки, чем зверя пушного бить, друг друга дубасят — так им как-то сподручней и прибыльней. Легче же готовое у сотоварища отнять, чем самим, в байдарах с туземцами, «достоинство» свое в ледовитом окияне морозить! Передача добычи пушной рухляди в руки одной компании значительно упростила бы дело, да и следить за одной компанией легче…

— Да как ты уследишь-то, — не сдавалась Екатерина.

— Путем выпуска акций, ваше величество, — тихо, но опять же отчетливо произнес Резанов.

За долгие годы правления императрица свыклась со своей репутацией «просвещенной монархини», гордилась перепиской с Вольтером и дружбой с Дидро. Поэтому она не очень любила, когда ее ловили на чем-то, чего она не знала. Нет, словечко это — «акция» — она, конечно, слышала и даже могла употребить к месту, но вот уяснить принцип действия как-то все не доходили руки.

Екатерина повернулась к Резанову.

— Благодарю вас за похвальное рвение и радение об интересах Отечества. Я довольна вами. Передайте Гавриле Романовичу Державину, что я также довольна его умением приобщать к государственной службе молодых и талантливых людей.

Произнося эту фразу, Екатерина не удержалась и еще раз окинула взглядом статную фигуру Резанова.

— Ваши старания будут отмечены!

Екатерина слегка наклонила голову. Аудиенция была закончена. Резанов низко поклонился императрице и на сей раз отдельно вицеканцлеру и вышел из залы, тихо затворив за собой дверь.

Императрица опять смотрела в окно.

— То-то мне Платоша все уши прожужжал давеча, «акция» да «акция»! Я ему говорю: «Твоя „акция“, Платоша, у тебя между ног! Ты за ней следи, чтоб крепко стояла! А я уж за тобой присмотрю». Так ишь ты, надулся на меня даже…

Императрица говорила не оборачиваясь. Безбородко смущенно молчал, слегка покраснев. За годы служения он так и не смог привыкнуть к немецкой «натуралистичности» императрицы.

За окном наконец вовсю повалил снег.

— Саша, ты мне как-нибудь объясни, глупой бабе, как эти акции работают-то. А то ведь ужо девятнадцатый век на дворе скоро!

Царица тяжело оперлась на руку своего канцлера и, прихрамывая, проследовала к выходу. Отворив тяжелые, поблескивающие в полумраке позолотой растреллиевские двери, в почтительном полупоклоне склонились лакеи. Величественно, как линкор в сопровождении крейсера, проплыв мимо них, императрица и граф углубились в бесконечные анфилады дворцовых комнат.

* * *

Карета имперской канцелярии несла Резанова домой. Быстро скользили полозья по свежевыпавшему снегу. Закутавшись в шубу и вытянув ноги к маленькой чугунной печке в углу экипажа, Николай Петрович задумчиво глядел в окно. Тогда он еще не знал, что больше никогда не увидит императрицу. Неведомо ему было и то, что дело, случайным ходатаем которого он стал, превратится в смысл всей его жизни.

На следующий год его отправят в Красноярск — инспектировать предпринимательские дела купца первой гильдии Григория Ивановича Шелихова. Там произойдет первая романтическая история в его жизни. Николай Петрович влюбится в пятнадцатилетнюю дочку Шелихова Анну, которая станет его женой. Ненадолго, правда. Она умрет, а за ней скончается и сам Шелихов, сделав Резанова, своего зятя, одним из наследников огромного состояния — наравне с женой и братом.

Уже при Павле I компания, наделенная монопольным правом владения и разработки земель Русской Америки, будет все-таки создана, и при самом деятельном участии Николая Петровича.

Назовется она Российской Американской Компанией [1]. С той памятной встречи с императрицей пройдет еще десяток лет — и Компания снарядит первую российскую морскую кругосветную экспедицию. Командовать кораблями «Надежда» и «Нева» будут соответственно Крузенштерн и Лисянский. Резанова же, как камергера императорского двора, назначат ее начальником.

Будет у него и тайная дипломатическая миссия в Японию, но главное — сбудется его мечта и он наконец-то посетит Русскую Америку. Там он встретит вторую и последнюю Любовь своей жизни, прекрасную Марию де Аргуэльо, или Кончиту. И там он вдохнет новую жизнь в американские колонии России, история которых отныне навсегда будет связана с его именем.

Но все это еще за горизонтом… И ты, Любовь, о которой поэты будут слагать песни! И ты, короткая, но полная свершений, прекрасная жизнь! А пока молодой человек смотрел из окна кареты на пролетавшие мимо заснеженные улицы Петербурга и улыбался.

«Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».

Екклесиаст

Лета 1820-го. Владения Российской Американской Компании на побережье Северной Калифонии. Раннее утро.

Скалистый берег, поросший первозданным лесом, уступами скатывался в океан, где встречался с тяжелыми холодными волнами. Через предрассветный туман белым блюдцем проглядывало утреннее солнце.

На высоком берегу ощетинилась новеньким частоколом крепость. Или, может, скит? Вон, над куполом часовни — православный крест! Нет, все-таки, судя по бойницам с дулами пушек, — крепость. Прямо от крепостных стен и до опушки леса, что темнел невдалеке, колыхалось на ветру созревшими колосьями ржаное поле. В стороне от крепости, ближе к речке, впадающей в океан, раскинулась чисто русская деревенька с рассыпанными вдоль берега избами. Напротив нее, на другой стороне реки, высились застывшие в предутренней синеве вигвамы индейского поселения. Вдалеке сонно побрехивали собаки.