Добро пожаловать в Некрополь - Сергей Бортников Страница 3

Спустя секунду всплеск повторился. Только уже левее. Зато длился он гораздо дольше.

Третилов повернул голову на звук и увидел рослого парня лет двадцати пяти. Тот вышел на берег и принялся надевать форму красноармейца, которая ранее находилась то ли в непромокаемом пакете, то ли в каком-то тайнике на советском берегу.

Афанасий навёл на незнакомца ствол и уже собирался крикнуть: «Стоять на месте!», когда из воды появился следующий атлет. За ним — третий. Спустя мгновение к ним присоединились ещё двое. Итого — пятеро, а у его винтовки всего пять патронов!

Да и как стрелять?

Вдруг это свои, русские? Разведчики, диверсанты, мало ли кто?

Не снимая пальца со спускового крючка, Третилов начал пятиться в сторону видневшейся на горизонте казармы. Как вдруг… Что-то острое ударило в бок, и дикая боль в мгновение пронзила тело.

— А-а! — отчаянным усилием воли сумев оторвать крепкую руку, пытавшуюся затиснуть ему рот, закричал пограничник и нажал на спуск.

5. Застава старшего лейтенанта Старовойтова, хутор Волчий Перевоз Любомльского района Волынской области УССР, 21 июня 1941 года

Красноармеец Капустин шибко уважал своего старшего товарища Афанасия Третилова. В тот день Степан был в наряде и шёл против течения реки Буг на несколько шагов впереди двух пограничников. Когда он услышал крик, ринулся вперед и сразу заметил какого-то бойца, бросившегося прочь от истекавшего кровью сержанта.

Молодого солдата словно переклинило.

Он не стал, как учили, подавать команду голосом: мол, стой, стрелять буду, просто навёл свою трёхлинейку на мелькавшую впереди широкую спину и, не медля, выстрелил.

Убийца его друга упал лицом вниз.

Степан дождался товарищей по наряду и, определив их в боевое охранение, перевернул «труп» врага на спину. И вдруг тот шевельнулся, закашлялся и сплюнул кровью.

Оказывается, жив, курилка!

Капустин в мгновение вспомнил все наставления командиров и в первую очередь принялся внимательно изучать воротник незнакомца: если это диверсант, в чём он уже не сомневался, там должна быть капсула с ядом! Вскоре его рука и вправду что-то нащупала.

Солдат выхватил из рук шпиона окровавленный нож, надпорол им воротник и, вырвав с «мясом» клок материи, положил себе в карман.

На звуки выстрелов сбежалась чуть ли не вся застава. Младший политрук Андрей Андреевич Бабенко приказал радисту сообщить в штаб отряда о ЧП и запросить помощь, а сам устремился вдогонку за диверсантами — с группой пограничников поспешил за собаками, сразу взявшими след.

Уже спустя минуту радист Коля Терёхин доложил ему содержание ответной радиограммы: «Навстречу вам выслана тревожная группа во главе с капитаном Ковалёвым».

Погоня продолжалась недолго.

Бывалый разведчик Филипп Андреевич Ковалёв первым заметил врагов и дал залп сигнальными ракетами, указывая, таким образом, Бабенко точные координаты противника.

А бойкий политрук и так находился уже в сотне метров от того места.

Последний бросок — и враг окружён!

— Оружие на землю! Руки вверх!

Пятеро диверсантов сбились в кучу, не зная, что предпринять. Прекрасно обученные, физически сильные, до зубов вооружённые, они могли пройти пол-Европы и практически не встретить сопротивления, а здесь какие-то русские неучи, можно сказать недочеловеки, загнали их в глухой угол и вот-вот обезвредят! Ещё до начала похода на восток, старт которого запланировал на завтра их великий вождь!

Нет, лучше смерть, чем позор!

— Огонь! — скомандовал командир группы, и первый залёг в неглубокую ложбинку, где сразу прильнул к прицелу ручного пулемёта.

Завязался неравный бой.

Кольцо вокруг немцев, трое из которых уже пали замертво, всё сжималось и сжималось.

А ряды пограничников казались такими же монолитными и стройными. Хотя и среди них, конечно, были потери. Погиб сержант Макеенко, тяжело ранен рядовой Сушенцов…

— Приказываю сдаться! — улучив момент, ещё раз предложил капитан Ковалёв.

Немец ответил одиночным выстрелом. И промахнулся. А вот очередь из «Дегтярёва», почти сразу раздавшаяся в ответ, оказалась более точной и прошила ему снизу доверху весь левый бок.

— Добей меня, добей! — заорал лейтенант Пухарт, корчась от дикой боли.

Но последний из его подчинённых почему-то передумал умирать.

— Не стреляйте… Сдаюсь! — его вопль был полон отчаянии и безнадёги.

Лейтенант ещё попытался дотянуться до пистолета, чтобы последним выстрелом уложить предателя, но силы быстро покидали его.

Он только успел впиться зубами в ампулу.

И сразу затих, окружённый ненавистными красными воинами.

6. Любомль, районный центр Волынской области УССР, штаб 98-го погранотряда, 21 июня 1941 года

— Фамилия! — грозно пробасил Сурженко, соизволивший лично провести допрос оставшегося в живых нарушителя границы.

— Фишер…

— Значит, рыбак?

— Выходит так…

— Имя?

— Курт.

— Воинское звание! Я тебя за язык тянуть не буду!

— Рядовой…

— Не врёшь?

— Никак нет. Рядовой полка особого назначения «Бранденбург».

— Цель заброски… Ну же!

— Не допустить уничтожения мостов и переправ, по которым уже завтра пойдут войска победоносной германской армии. Минировать пути отхода, передавать координаты наиболее стойких очагов сопротивления…

— Ты чё такое несёшь, гнида? — не выдержал Ковалёв, присутствовавший при допросе.

— Объясняю для малограмотных: завтра начнётся война! — чётко чеканя каждое слово, с презрением повторил диверсант.

— Ох, ни фига себе заявочка… Георгий Георгиевич, следует немедленно доложить руководству!

— Да сколько можно, Филипп Андреевич? Разве ты не знаешь, что они ответят?

— В том-то и дело, что знаю. «Не сейте панику, товарищи командиры…»

— Вот видишь. Позвони лучше Потапову [4], он человек мудрый, рассудительный. Пускай приведёт войска в повышенную боевую готовность. На всякий, так сказать, случай.

— Слушаюсь, товарищ подполковник.

— А ты, Курт, говори дальше, не стесняйся. Да, кстати… Где учил русский?