Война роз. Воронья шпора - Конн Иггульден Страница 32

* * *

Джордж, герцог Кларенс, взирал в недоумении на незнакомца, который дерзнул обратиться к нему, хотя выглядел как какой-нибудь лесной бродяга или пещерный житель, подобный отшельникам прежних времен.

Вскипев, Джордж осадил коня, позволив оленю, которого он преследовал, исчезнуть в подлеске.

– Милорд Кларенс, не будете ли вы столь добры, чтобы даровать мне короткое мгновение и несколько слов – ради ваших родных братьев, поддерживавших вас во всяком деле?

Услышав ирландский выговор, герцог нахмурился. Мужлан ухмылялся ему, и Джордж повернулся в седле, вдруг ощутив уверенность в том, что на него и его спутников сейчас нападут.

– Ваша милость! Для тревоги нет никаких причин, – продолжил незнакомец. – Уверяю вас, милорд Кларенс, вы можете не опасаться меня. Я не вооружен и беззащитен, однако принес вам весточку от ваших друзей.

– Если ты нищий, то уже обошелся мне в одного оленя для моего стола, затравленного на моей собственной земле, – проговорил герцог. – Должно быть, мне следует стребовать с тебя компенсацию… Сэр Эдгар, принеси мне ухо этого оборванца.

Названный рыцарь непринужденно спешился, хотя на нем были полупанцирь и кольчуга. Стащив с руки перчатку, он извлек длинный кинжал из пристроенных к седельной луке ножен. Лицо внезапно испугавшегося ирландца побелело под покрывавшей его грязью. Он попятился, пока не уткнулся спиной в густой кустарник, и был явно готов пуститься наутек, как это только что сделал олень.

– Милорд, мне приказали переговорить с вами наедине. Я принес вам весть от ваших братьев!

– Ага, понятно, – ответил Кларенс. – Но, к стыду своему, я даже слышать не желаю о своих братьях. Действуй, сэр Эдгар. Отбери у него ухо в обмен на упущенного мной оленя. Пусть он впредь трижды подумает, прежде чем решится испортить мою охоту.

Ирландец попытался увернуться, а потом завопил от боли, когда рыцарь свалил его на землю одним ударом в живот, а потом отрезал ему одно ухо. Эдгар показал ухо Кларенсу, а предыдущий его владелец поднялся на ноги, ошеломленный неожиданностью и болью. Кровь текла по его шее, и он пытался зажать рану ладонью.

– А теперь топай своим путем, бродяга! – крикнул Джордж, ударяя коня по бокам пятками. – И благодари меня за то, что я даровал тебе жизнь.

Ирландец с немой ненавистью проводил взглядом лишившего его уха рыцаря, снова севшего на коня. Сэр Эдгар праздным взглядом скользнул по оставшемуся в его руке обрубку, а затем забросил его в кусты и последовал за своим господином.

* * *

Маргарита Анжуйская посмотрела на короля Луи и склонила перед ним голову. Лучи январского солнца пронзали стеклянные окна – холодные снаружи, они тем не менее каким-то образом согревали комнату. В это холодное время, когда до весны было еще далеко, это казалось каким-то чудом. Королева подставила лицо этому свету, зажмурила глаза и глубоко вздохнула.

– Вы чувствуете это, Ваше Величество? – спросила она.

– Тепло, моя дорогая? – отозвался французский король. – Конечно, чувствую. Этот дворец – настоящее чудо. Мне говорили, что подобного ему нет во всем мире. Рассказывают, что на востоке умеют делать дома из чистого стекла, однако, на мой взгляд, это выдумка, о которой можно забыть вместе с россказнями об огромных ящерах и великанах.

Маргарет улыбнулась этому невысокому человечку, полному внутренней силы и энергии. Общество короля было ей приятно, хотя она не часто встречалась с ним в прошедшие годы, когда не представляла для него государственного интереса. Ей хватало ума, чтобы понять, что она стала полезной для его планов только после того, как Уорик поссорился с Эдуардом Йоркским. Тогда французский король решил добиться примирения между нею и Уориком – и преуспел в своем намерении.

Она снова склонила перед ним голову. Монарх не нуждался в том, чтобы она выкладывала ему свои мысли или выражала собственное восхищение. Король Луи видел все, как он сам любил говорить. Его способность можно было считать мастерством, он умел великолепно читать чувства по лицам и замечать обман… Он видел людей такими, какими они были. Подобная сноровка могла бы принести ему целое состояние в торговле, однако рождение поставило его выше подобной перспективы. Словом, собственный талант позволил Людовику удержать за собой трон и низвергнуть Эдуарда Йоркского с его престола. Мысль эта по-прежнему доставляла Маргарет удовольствие. Она чувствовала, что на щеках ее проявились ямочки и что слабый румянец коснулся ее шеи.

– Ваше Величество, я хотела спросить вас о том, не чувствуете ли вы особенного содержания, какой-то особой напряженности в сегодняшнем дне, – снова заговорила она. – Пред Рождеством мой сын обручился с Анной, дочерью Уорика. Оба Йорка изгнаны из Англии. Не пора ли и нам с сыном, Ваше Величество, шагнуть за море и вернуть себе все отнятое у нас? И стать вашими надежными преданными друзьями до конца дней своих? Как вы считаете?

– Но вы все равно испуганы, Маргарита, – проговорил Луи, и в глазах его промелькнула веселая искорка. – Вам осталось сделать всего лишь один шаг, и вы опасаетесь, что я не поддержу вас?

– O, Ваше Величество, как можно? – возразила королева. – Вы устроили все это… встречу с Уориком, посоветовали нам отложить прошлые обиды и принести новые обеты на частице Истинного Креста.

Французский король поднялся из-за стола, прошел вдоль него и взял обе руки собеседницы в свои.

– Маргарита, вы много страдали и переносили свои несчастья с достоинством истинной grande dame. Ваш муж был предан и заключен в тюрьму, вы с сыном бежали из своей страны. Конечно же, вас снедает тревога, когда вы оказались в такой близи от возвращения домой. Вам кажется, что ситуация складывается чересчур идеально? Что слишком приятно видеть всех своих врагов поверженными? Что теперь Эдуард Йорк страдает, что его снедает такое же отчаяние, какое, не сомневаюсь, посещало вас в первые годы изгнания?

По причинам, не вполне понятным ей самой, Маргарет ощутила, как рушится часть ее сопротивления, часть ее обороны. Слезы прихлынули к ее глазам, хотя она уже уверилась было в том, что они останутся сухими до конца ее жизни. Луи улыбнулся, увидев, как разрыдалась от чувств стоявшая перед ним женщина, хотя и скрыл от нее собственное возбуждение, не слишком полезное в данный момент.

– Моя дорогая, – проговорил он, крепче сжимая ее руки. – Я понимаю вашу осторожность. Вам пришлось пережить слишком много измен, чтобы можно было просто отмахнуться от опасений. Уверяю вас: ваш муж Генрих вновь обитает в роскошных покоях, на попечении множества слуг. Кое-кто из обитателей этого крохотного лондонского дворца присылает мне письма, сообщает о новостях, понимаете?.. Надо думать, кто-то пишет в Лондон и из Парижа. Иногда мне кажется, что все корабли, снующие между Англией и Францией, битком набиты письмами наших людей, шпионящих друг за другом и заносящих на бумагу все услышанное.

Луи вздохнул и отвернулся. Искра воодушевления оставила его, и желание померкло.

– А теперь, моя дорогая, послушайте меня. Пошлите письма графу Уорику или тем лордам, которые более всех прочих любили вас и были вам верны. Сообщите им, что вы прибудете на корабле с почетной охраной из моих лучших людей… Я дам вам сотню людей… нет, две, чтобы они позаботились о вашей безопасности и не позволили вам даже споткнуться о камень. Моя власть охранит вас и вашего сына, миледи, пока вы снова не прибудете в Лондон. Но до этого дня, пока не окажетесь готовыми к отбытию, вы остаетесь моими гостями и пребудете ими столько, сколько захотите сами.