Кольцо Дамиетте - Елена Гантимурова Страница 36

– Почему ты считаешь, что я против этой свадьбы? Хедвиг, значит, не может украсть, а я могу? Так-то вы думаете обо мне! Да мне все равно, пусть на ней женится кто хочет – хоть бы и граф! Только потом не надо говорить мне: Ах, Флориан, она так несчастна! Ах, если бы ты был ее мужем! – Осекшись, он замолчал.

Катарина понурилась. Гнев начал проходить, уступая место сочувствию:

– Ты… ты ее любишь, Флориан, правда? Я знаю… Флориан, но она… Ведь скоро ее свадьба…

Флориан выпрямился:

– Да, – резко и сухо прозвучал его голос. – Скоро ее свадьба, и с этим ничего не поделать. Помолвка состоится.

Растерянная Катерина, не встречаясь с Флорианом взглядом, возразила:

– А кольцо?

Юноша стремительно направился к выходу, от двери донеслись его слова:

– Завтра кольцо будет на месте.

* * *

За ужином, который затянулся допоздна, Лаура чувствовала себя неважно. Она вяло попробовала принесенные с охоты трофеи, а под пение менестреля голова закружилась, так что каждая мысль отдавалась болью в висках. Возможно, сказывалось пережитое волнение – она очень испугалась за Катарину. Думать не хотелось о том, чем могло закончиться нападение, не подоспей Ульрих. За столом много говорили о происшествии, но сама Катарина, казалось, не придавала событию большого значения. Граф Эдмунд, проведя короткое расследование, признал, что в предгорьях еще можно встретить разбойников, способных напасть на одинокого всадника.

– Мы одно время вешали таких бродяг прямо на дереве, под которым они пойманы. – Граф мрачно отодвинул предложенное слугой блюдо.

Катарина неторопливо полила заячье рагу ароматным соусом:

– Граф, это моя вина, я не слушала ваших указаний. Прошу, не наказывайте ловчего – я сама не разрешила сопровождать меня.

Лаура насторожилась: раз подруга просит у графа прощения – ну как же, оставила ловчего в замке, выехала на охоту одна, – за мнимым раскаянием что-то скрывается. Пожалуй, Катарина знает о причинах нападения, но в силу чего-то не собирается делиться этими знаниями. «Расспрошу вечером подробнее, что там все-таки произошло…»

Поднявшись в свою комнату и забравшись в постель, девушка даже радовалась одиночеству. Катарина сразу после ужина куда-то отправилась с Флорианом, служанки еще не вернулись из людской, и Лаура могла спокойно поразмышлять.

Уютно устроившись под одеялом, она начала перебирать в голове последние события. Поведение графа менялось, он с каждым днем становился мягче и внимательнее с невестой, но Лауру такое изменение не радовало, скорее беспокоило – оно напоминало разбрасывание наживки при ловле рыбы. Неожиданно пришло понимание того, что граф никогда не признает за ней право выражать собственное мнение, и его отношение в лучшем случае будет снисходительным. А в худшем? Не хотелось представлять, какой станет ее жизнь, если она почему-либо потеряет расположение хозяина Хоэнверфена. А еще в ушах звучал отчаянный плач несчастной Мари и суровый голос графа, оглашающий приговор суда обвиняемым: «Смерть!»

В первый раз Лаура спросила себя: «Что будет, когда свадьба состоится и все близкие люди, связывающие меня с прошлым – Катарина, Флориан, даже слуги, – покинут Хоэнверфен? А я останусь здесь. С кем? Граф постоянно в разъездах, а когда он в замке, у него много дел. Его отцу интересно лишь состояние гарнизона. Хедвиг? Она меня ненавидит».

Лаура тяжело вздохнула. Картины розового будущего меркли, стоило вспомнить о кузине графа. Перед глазами возникло красивое лицо с презрительной усмешкой на тонких губах.

«Мне ее не переиграть, даже если я надену обручальное кольцо».

Кольцо… Девушка вздрогнула. При мысли о странном кольце к горлу подступил спазм, стало трудно дышать. Она не забыла, как змеиные фигурки ожили и зашевелились на ладони, неся угрозу и – Лаура почему-то знала – смерть.

«Как хорошо, что кольцо украли! Пусть бы оно навсегда исчезло!» – Лаура поймала себя на том, что внимательно осматривает дальние углы комнаты, скрытые в полутьме.

Огонь в камине едва освещал тяжелые портьеры, голова кружилась, не давая сосредоточиться. Сквозь потрескивание дров Лауре чудилось зловещее шипение, портьеры колыхались, скрывая извивающиеся змеиные тела. «Да что это, – вяло подумала она. – Сейчас не лето, какие змеи? Откуда такой страх?.. Я что-то выпила за ужином…»

Превозмогая внезапно накатившую слабость, девушка потянула на себя ставшие тяжелыми одеяла. Остатки сил покинули ее, страх заменили апатия и равнодушие. Желудок свело судорожной болью, на лбу выступили капли пота. Смахнув их слабым движением руки, Лаура попыталась приподняться и позвать кого-нибудь. Когда это не удалось, девушка бессильно опустилась на подушки, прикрыв глаза и теряя сознание. В медленно нахлынувших волнах забытья драпированные гобеленами стены исчезли, уступив место белому камню александрийского дворца, пропитанному душным воздухом египетской ночи.

* * *

В просторной, как зал, комнате, озаренной последними лучами заходящего солнца, около узкого арочного окна стояли двое. Коренастый сильный мужчина с бритой головой и могучими плечами и юная хрупкая девушка печально наблюдали за молчаливой процессией – рабы длинной цепью спускались с дворцового холма, направляясь за город, в долину. Каждый из рабов нес что-то с собой – мимо окна медленно проплывали длинные ящики с платьями, сосуды с ароматным маслом, утварь, футляры с украшениями…

Мужчина, не отрывая взгляд от окна, нервно повел плечами:

– Хат, я пока не видел ни одного кувшина для воды.

Девушка сосредоточенно нахмурила брови:

– Я прослежу. – Она повернулась и тревожно заглянула ему в глаза. – Не беспокойся, отец, сестра ни в чем не будет нуждаться.

– Я знал, что могу положиться на тебя. Пусть Осирис видит, как богата его новая невеста. А где Тутмос?

– А-а, – в голосе Хатшепсут прозвучало презрение, – он в неизбывном горе. Вином, которое он выпил за эти дни, можно наполнить Нил.

Створка высоких дверей бесшумно отворилась, слуга с поклоном пропустил невысокого толстого человека в длинном жреческом хитоне. Упав ниц, посетитель замер у входа. Девушка кивнула:

– Жрец Менена, отец.

Фараон негромко приказал:

– Приблизься.

Верховный жрец проворно пересек комнату, бесшумные движения сопровождались легким шорохом одежд. Остановившись за несколько шагов и сдерживая тяжелое дыхание, он низко согнулся в поклоне. Фараон взглянул на склоненный бритый затылок воспаленными красными глазами – в эти дни он почти не спал, и черная краска на веках не могла скрыть усталость. В голосе Единого слышалось раздражение:

– Страна в трауре и готовится к погребению царевны. У меня много дел. Вчера я приказал тебе подумать и дал на это несколько дней. Ты пришел уже сегодня. Значит ли это, что у тебя готов ответ, или ты пришел по другому делу?