Война роз. Воронья шпора - Конн Иггульден Страница 39

– Это название прозвенит по всей стране, словно колокол, – заметил Ричард. Он посмотрел на брата, и оба кивнули в полном согласии, отложив отчаяние на следующий вечер.

Эдуард поднялся на ноги и, распахнув дверь каюты, обратился к ожидавшему снаружи слуге:

– Пусть капитан известит флот. Мы отплываем на север, в Рейвенспёр. Там я подниму свой стяг.

* * *

Уорик вновь ощутил на себе тяжесть брони. Все эти поручни, поножи и другие пластины, все эти пряжки и завязки рождали в нем многочисленные воспоминания, среди которых находилось не слишком много приятных. Сент-Олбанс [23], рядом с отцом; Нортгемптон [24], где они в первый раз захватили Генриха; снова Сент-Олбанс [25], где он потерял его… И более всего Таутон, со всеми его ужасами и смертоубийством. Некоторые пластины панциря графа Ричарда пришлось обновить за прошедшие годы, в то время как другие еще сохраняли отметины полученных ударов, до блеска заполированные на стали. Уставившись на покрытую пятнами пота кожаную подложку своего шлема, Уорик понял, что не испытывает никакого желания надевать его.

Его брат Джон уже отправился вперед: он выехал сразу же, как только о прибытии флота стало известно в Лондоне. Дерри Брюер превратился в привидение – его можно было увидеть только издалека, да и то на невероятной скорости постукивающим палкой по мостовой. Начальник тайной службы, похоже, совсем не спал и одним махом состарился еще на дюжину лет. Он рассказал Уорику о том, что разоблачал тайны людей, десятилетиями сохранявших верность короне, затем лишь, чтобы расшевелить их и заставить приносить новости. Шпионы Дерри обходились без вооружения, однако услуги их оставались жизненно важными для дела Ланкастеров. На берега Англии было отправлено требование сообщать о любой высадке. На всех берегах страны нельзя было вытащить лодку на прибрежный галечник, не сообщив об этом через несколько часов шерифу.

Ричард Уорик правой рукой достал свой меч и принялся рассматривать его, пока его сквайры и слуги в двенадцатый раз проверяли снаряжение. Конь, готовый нести Уорика на северо-запад страны, ожидал в конюшнях, являвшихся частью Вестминстер-холла. Уорикшир являл собой средоточие всей силы Ричарда и источник его главного титула, пусть парламент до сих пор и не соглашался признать за ним остальные. Эти мелкие людишки и их вздорные аргументы подождут до его возвращения из похода. В замке Уорика в качестве узника содержался Эдуард Йорк.

Теперь Ричард жалел об одном: о том, что не убил тогда Эдуарда, избавив всех остальных от лет, прожитых в страхе и боли. Горько было видеть все пути, которыми он мог тогда пойти… Теперь они казались ему столь же очевидными, как предстоящий путь в Йоркшир. Он вздохнул, подумав, что однажды может припомнить и сегодняшний день, понимая, что нужно было поступить совершенно иначе.

Заметив в темном стекле окна собственное серьезное выражение, он усмехнулся. Не стоит даже начинать никакое дело, если ты по рукам и ногам повязан сомнениями и вариантами. Ричард мог только действовать, понимая при этом, что подчас может совершать обстоятельные ошибки. Однако безделье превращало его в кошачью лапку для окружающих, в пешку, трепещущую на своей клетке, не смея шевельнуться, пока ее не снимут с доски.

Ножны его щелкнули, принимая в себя меч – длинный кавалерийский клинок в три пальца шириной у основания, достаточно прочный для того, чтобы разрубить железную пластину. Уорик вспомнил, что рассказывали о короле Ричарде I, которого за доблесть прозвали Львиным Сердцем. Таким же мечом он перерубил пополам рукоятку стальной булавы. Так что сгодится.

Затем Ричард Невилл произнес молитву, помянув своего отца, графа Солсбери, свою мать, похороненную в Бишэмском аббатстве, помолился за своих братьев и за самого себя. Если Эдуард Йорк явился к берегам Англии с флотом, значит, он привез с собой и войско, а в таком случае ни люди, ни ангелы не могут помешать ему высадиться на эти самые берега. Прошло всего пять месяцев после того, как сам Уорик в полном довольстве вернулся домой. За исключением самой маленькой, самой крохотной неудачи, позволившей спастись Эдуарду и Ричарду Глостеру, он добился всего, чего хотел. Если б он мог вернуться на год в прошлое и сказать себе самому, что вернет короля Генриха на трон и дарует Англии мир, этого было бы достаточно. Впрочем, как знать…

Граф сухо улыбнулся, понимая, что боится будущего и пытается отрицать это перед самим собой. Если Эдуард высадится, ему придется встретиться с ним в бою. Сама мысль об этом холодом стискивала его нутро, угнетала. Впрочем, так чувствовал бы себя всякий, кто видел Эдуарда Йорка на поле боя. И все же Уорику придется стать против него, ибо он выбрал сторону и обновил свои клятвы. И еще потому, что выдал свою дочь за Ланкастера, принца Уэльского. Ричард провел пальцами по волосам, отмечая силу и решимость, отражавшиеся в длинном стекле. Он не мог оставаться в Лондоне, пока Эдуард высаживался на севере. В подобное время Уорик должен был находиться в поле, объезжать графства, собирать отряды, ждущие его руководства. Конечно, даже он боялся Эдуарда, пусть и говорят, что храбрость нуждается в страхе, иначе она бесполезна. Если мужчина не способен предвидеть опасность, значит, ему не хватает храбрости противостоять ей. И снова рот графа скривился. Это значит, что Эдуард сделал его самым отважным человеком на свете, ибо перспектива грядущего противостояния повергала Ричарда Невилла, графа Уорика, в ужас.

Стекло затрепетало под дуновением ветра, и из затянувших небо над городом облаков посыпался дождь. Уорик стиснул кулак, услышав, как скрипнули кожа и сталь. Оставалось надеяться, что Эдуард попадет в шторм. Море жестоко, и корабль может налететь на скалы или его захлестнет волна ростом с церковную колокольню. Быть может, на этот раз Бог потрудится за Ричарда, всего один-единственный раз, и разобьет корабли Йорков в щепки, навсегда похоронив в своих волнах их мечты.