Шалако - Луис Ламур Страница 4

Боски Фултон был ганфайтером. Он никогда не слышал о Татс-а-дас-ай-го и Шалако Карлине, не знал, что его жизнь отныне неразрывно связана с ними, знакомой ему девушкой Ириной. И все же ночь его беспокоила.

Между тем Шалако остановился в зарослях кустарника и под его слабым прикрытием стал изучать окрестности, выбирая путь.

— Любой апач, — небрежно заметил он, — с двенадцати лет знает о тактике все, что известно вашему Фредерику, и знает по жизни. Апачи обитают в пустыне и знают ее во всех видах и при всех условиях. Искусным маневрам, которые ваш Фредерик изучал по книгам или в ящике с песком, апачи научились в бою. У них нет постоянных баз, чтобы их защищать, им не надо беспокоиться о пропитании.

— Чем же они питаются?

— Больше конины апачи любят только мясо мулов. — Он обвел рукой окрестности. — Сейчас темно, но вокруг нас дюжина видов съедобных растений и полдюжины лекарственных.

Небо слегка порозовело и украсилось лучами сверкающего золота. Зубчатые хребты поймали запоздалый свет, из пустыни послышался вопрошающий крик куропатки.

Всадница почувствовала, что обязана защитить своих друзей.

— Нас восьмеро, с нами четыре охотника, восемь возчиков, два повара и два коновода. У нас восемь фургонов.

— Это объясняет беспокоившую меня загадку. Два дня назад апачи начали есть лошадей.

— Есть?

— Апачи загоняют коней до полусмерти и, когда знают, где могут добыть новых, съедают своих.

— То есть они рассчитывают на наших лошадей?

Пустыня затихла, и это внушало тревогу. Шалако слез с седла и снова выжал косынку в рот чалому. Девушка наблюдала за ним, и постепенно ее гнев прошел.

Ее удивило мягкое выражение его глаз и нежное обращение с лошадью.

— Вы любите своего коня.

— Лошадь как женщина. Держите ее в узде, приласкайте, и она готова почти на все. Но дайте ей волю, и она сделает несчастными и себя, и мужчину.

— Женщины не животные.

— Это зависит от точки зрения.

— У некоторых женщин нет желания иметь хозяев.

— Такие женщины наверняка несчастны. Задирают нос и рассуждают о независимости. По-моему, независимая женщина — одинокая женщина.

— Вы же независимы, не так ли?

— Я совсем другое дело. Чем скорее женщина поймет, что мужчины иные, тем лучше для нее. Чем больше женщина независима, тем меньше в ней женского, а чем меньше в ней женского, тем меньше она стоит.

— Не согласна.

— Я на это и не рассчитывал. Женщине не следует пытаться походить на мужчину. В лучшем случае из нее получится плохая имитация, а в цене только подлинники. Природа предназначила женщину быть хранительницей домашнего очага. Мужчина — охотник, скиталец… иногда ему приходится далеко уходить за добычей, и это становится его натурой.

Он говорил вполголоса, и незаметно для себя она тоже перешла на шепот.

— А где ваша женщина?

— У меня нет женщины.

Когда они достигли последней скалы Хетчета, солнце скрылось. В миле от них поднимался высокий пик, за ним два пика поменьше, а еще дальше виднелись громады Малого Хетчета. Западнее ближнего пика чернели постройки ранчо и среди них было несколько белых точек — вероятно, крыши фургонов. В середине горел огромный костер.

Почуяв воду, чалый дернул удила, однако в воздухе чувствовалось что-то странно гнетущее, и это не нравилось Шалако.

Пока он прислушивался к напряженной тишине ночи, они тихо стояли. Еще не совсем стемнело, но звезды уже высыпали. Местность вокруг хорошо просматривалась, ясно различались контуры кустов и кактусов.

— Я — Ирина Карнарвон, — сказала девушка в тишину.

Она произнесла свое имя так, словно оно всем известно, но Шалако его не знал, имена для него давно перестали что-либо значить.

— Карлин… Меня называют Шалако.

Он пустил чалого вниз по пологому склону. Чалый был отличным конем, терять его не хотелось, а скачки ему не выдержать. Но ранчо сулило безопасность и до него было всего две мили. Шалако вытащил из чехла ружье.

— Готовьтесь к скачке. Поедем шагом, сколько возможно, но если начнется скачка, на меня не обращайте внимания. Неситесь во весь опор.

— Ваш конь не выдержит.

— Это моя забота.

Чалый ускорил шаг. В нем скрывалось много сил, очень много.

— Вы на самом деле считаете, что нам угрожает опасность?

— Ваша компания — сборище идиотов. Вы со своим раззолоченным генералом попали в такую передрягу, какая вам и в дурном сне не снилась.

— Вы невежливы.

— У меня нет времени на дураков.

Гнев перехватил горло, но она почувствовала, что лошадь под ней встревожилась, и чувство гнева сменилось другим. Прекрасная наездница, она тотчас уловила состояние лошади, и оно напугало ее намного сильнее, чем предупреждение незнакомца.

Тишина, далекий костер… стук лошадиных копыт, звезды в мягкой темноте неба, неясные очертания гор… прохлада в воздухе, столь желанная после жестокого дневного зноя. Кони ускоряют аллюр, блестит ствол ружья. Ветерок коснулся ее щеки.

— Шалако… странное имя.

— Так зовут бога дождя у зуни. Всякий раз, когда я приезжаю к ним, начинается дождь. Поэтому они в шутку и прозвали меня его именем.

— Не думала, что у индейцев есть чувство юмора.

— Еще какое! Ни у кого нет такого чувства юмора, как у индейцев. Я-то знаю, я жил среди них.

— Я слышала, индейцы необщительны.

— Индейцы притворяются такими перед белыми людьми, чтобы не отвечать на множество глупых вопросов.

Они набрали скорость, выигрывая у возможных преследователей по меньшей мере четверть мили. В отличие от остальных индейцев апачи предпочитали не сражаться по ночам; они верили, что душа воина, убитого ночью, будет вечно скитаться в темноте, но это не значило, что апач пропустит удобный случай.

Когда до лагеря оставалось меньше мили и до них уже доносился его слабый шум, из-за кустов вырос апач с натянутым луком… однако он оказался прямо перед стволом винтовки Шалако и на расстоянии менее пятидесяти футов.

Шалако выстрелил и услышал, как пуля попала в тело, и тут же у него над ухом просвистела стрела.

Взбудораженные выстрелом, лошади перешли на бег. За спиной раздался выстрел, и Шалако понял, что пуля ударила в луку седла и улетела в ночь.

Чалый бежал упрямо, отчаянно, не уступая более свежей лошади девушки. Волна неудержимой гордости захлестнула Шалако, он снова убедился в несломимом духе чалого мустанга.

Голова к голове всадники приближались к ранчо, и Шалако издал дикий техасский клич, предупреждая, что он не Индеец.