Крест и нож - Давид Вилкерсон Страница 4

Но спустя полчаса мы опять очутились на той же стоянке.

— Ну хорошо, ваша взяла, — сказал я служащему. но тот не улыбнулся. Через несколько минут мы были в своей комнате на 12-м этаже. Я долго стоял у окна, наблюдая за движением пешеходов и автомашин внизу. Ветер гонял по улице обрывки газет. Группа подростков из пяти человек собралась на улице вокруг костра. Они пританцовывали, стараясь согреться. протягивали руки к костру и, несомненно, размышляли, что бы им такое предпринять.

Нащупав страницу из "Лайфа" в кармане, я подумал, что несколько месяцев назад семеро других — возможно, похожих на этих ребят — бродили в приступе злобы, пока не забрели в Хай бридж парк.

— Я попытаюсь ещё раз позвонить прокурору, — сказал я Майлсу. Я еще раз позвонил в приемную прокурора округа. К моему удивлению, она еще не была закрыта. Я понимал, что поступаю глупо, но я не видел никакого другого способа добраться до этих ребят.

Звонил трижды. Наконец, мне ответили: "Послушайте, единственный человек, который может дать вам разрешение увидеться с этими ребятами — это судья Девидсон".

— Где я могу его увидеть?

— Кортстрит 100. А теперь прощайте и не звоните сюда больше. Мы не можем вам помочь.

Я попытался позвонить Девидсону. Но телефонистка ответила мне, что его линия разъединена, и нет никакой возможности дозвониться к нему.

Мы легли спать, но я никак не мог уснуть. Для меня, не привыкшего к городу, каждый звук, доносившийся с улицы, был полон угрозы. Я провел эти долгие бессонные часы в размышлении о том, что я здесь делаю, и в благодарственной молитве о том, что как бы то ни было, долго я здесь не задержусь.

На следующее утро, в восьмом часу, я и Майлз выехали из гостиницы, даже не позавтракав. Мы оба предчувствовали что-то недоброе и решили, что этот пост поможет нам сохранить умственное и физическое равновесие.

Если бы мы знали Нью-Йорк, то мы бы поехали в суд на метро. Нам же пришлось забрать машину со стоянки и, спросив дорогу, отправиться в сторону Бродвея.

Корстрит 100 выглядело, как огромное ископаемое чудовище. Сюда приходили обозленные друг на друга люди, жаждавшие отмщения. Каждый день сюда приходят сотни людей по делам и множество любопытных жаждет пощекотать себе нервы. Один человек, например, размышлял вслух возле зала суда, где вскоре должно было слушаться дело об убийстве Майкла Фермера.

— Электрический стул слишком мягкое для них наказание, — сказал он. Затем он повернулся к стоящему у открытых дверей охраннику и сказал:

— Нужно их хорошенько проучить, чтоб и другим неповадно было.

Охранник отвернулся, всем своим видом показывая, что он знает как обращаться с такими самозванными хранителями правосудия. Ко времени нашего прибытия туда, в 8:30, сорок человек уже выстроились в очередь, чтобы войти в зал суда. Я узнал, что в зале было всего 42 места для зрителей и подумал, что если бы мы потратили время на завтрак, все случившееся со мной в то утро — 28 февраля 1958 года — могло бы принять совершенно другой оборот.

Полтора часа мы простояли в очереди, не решаясь отойти даже на короткое время, так как было слишком много желающих занять наши места. Когда мимо нас проходил служащий суда, я спросил, указывая на дверь в глубине коридора:

— Это дверь судьи Девидсона? Он утвердительно кивнул.

— Не могу ли я видеть его?

Служащий посмотрел на меня, рассмеялся и пошел дальше, ничего не ответив.

Около десяти часов охранник открыл дверь, мы все вошли и очутились в небольшом вестибюле, где нас обыскали, чтобы никто не прошел с оружием.

— Они угрожали судье, — сказал мужчина впереди меня. — Эта шайка "Дракон" Они сказали, что убьют его во время суда.

Мы с Майлзом заняли два последних места. Около меня сидел человек, который полагал, что правосудие должно быть незамедлительным.

— Этих парней давно уже надо было прикончить, правда ведь? — обратился он ко мне. и не успел я ответить, как он уже повернулся к своему соседу, чтобы задать ему тот же вопрос.

Я думал, что зал суда представляет собой огромное помещение на несколько сот мест. но это было не так. Половина помещения была занята присяжными заседателями, четверть — прессой, и только небольшая часть мест на галерке была отведена для публики.

Мой сосед справа комментировал для меня процесс суда. Вошла большая группа людей. Это были назначенные судом адвокаты.

— Двадцать семь человек, — сказал мой сосед. — И государству приходится финансировать их, ведь никто не станет нанимать защитников этим мерзавцам, а у них самих ничего нет. Они ведь пуэрториканцы.

Я промолчал.

— Они должны доказать, что те невиновны. Но по закону все семеро должны отправиться на электрический стул.

Наконец появились и сами преступники. Не знаю, кого я ожидал увидеть. Мужчин, вероятно. В конце концов ведь слушалось дело об убийстве. У меня не укладывалось в голове, что его могут совершить дети. Но это были дети. Семеро ссутулившихся, бледных, тощих, запуганных детей, которых судили за жестокое убийство. Каждый из них был прикован наручниками к охраннику, и, как мне казалось, все охранники были необыкновенно здоровые, как будто их нарочно подобрали для контраста. Всех семерых ребят провели на левую сторону зала. Они сели, и с них сняли наручники.

— Вот так с ними и нужно обращаться, — сказал мой сосед. — Нельзя быть с ними слишком мягкими. Господи, как я их ненавижу!

— Господь — единственный. Кто их любит, — сказал я.

—Что?

Тут кто-то постучал по столу, призывая всех к порядку. В зал вошел судья. Все встали.

Я молча следил за процессом. Но мой сосед вел себя очень возбужденно. Он так бурно выражал свои эмоции, что в нашу сторону часто оборачивались.

В то утро свидетельские показания давала девочка.

— Эта кукла из их шайки. Шлюха.

Девочке показали нож и спросили, узнаёт ли она его. Она призналась, что это был тот самый нож, с которого она вытирала кровь в ночь убийства. На это простое признание потребовалось всё утро.

Судебное заседание неожиданно кончилось. Я был очень удивлён и этим можно отчасти объяснить то, что произошло далее.

Судья Девидсон неожиданно поднялся и объявил, что суд откладывается. Мысленно я уже видел, как он выходит из комнаты и навсегда исчезает за дверью. Мне казалось, что если я сейчас не поговорю с ним, такой возможности мне больше не представится.

— Я подойду к нему и поговорю — прошептал я Майлзу.

— Ты сошел с ума.

— Если я не...

Судья снимал свою мантию, собираясь уходить. Наскоро помолившись, я схватил Библию в правую руку, надеясь, что по ней меня легко можно будет опознать как церковного служителя, и побежал за судьей.