Благородный Дом. Книга 1. На краю пропасти - Джеймс Клавелл Страница 43

– И вы сломили его?

– Он удалился с поля боя, мистер Бартлетт, потому что был мудр.

Лицо Данросса посуровело. Бартлетт изучающе разглядывал его. Оба понимали, что подсознательно выстраивают боевые порядки.

– Я рад, что приехал в Гонконг, – промолвил американец. – И рад познакомиться с вами.

– Благодарю вас. Может быть, в один прекрасный день вы измените свое мнение.

Бартлетт пожал плечами:

– Может быть. А пока у нас затевается сделка – хорошая для вас и хорошая для нас. – Он на миг ухмыльнулся, вспомнив Горнта и кухонный нож. – Да. Я рад, что приехал в Гонконг.

– Не хотите ли вы с Кейси быть моими гостями сегодня вечером? Я устраиваю скромную вечеринку, прием, примерно в половине девятого.

– Официальный?

– Просто смокинг, это вас устроит?

– Вполне. Кейси говорила, что вам нравятся все эти церемонии – смокинги, черные галстуки. – Тут внимание Бартлетта привлекла висевшая на стене старинная картина маслом: красивая девушка-китаянка везет в лодке маленького мальчика-англичанина с собранными в косичку светлыми волосами. – Это работа кисти Квэнса? Аристотеля Квэнса? [65]

– Да, Квэнса, – с нескрываемым удивлением подтвердил Данросс.

Бартлетт подошел поближе, чтобы рассмотреть картину.

– Оригинал?

– Да. Вы разбираетесь в искусстве?

– Нет, но Кейси рассказывала про Квэнса, когда мы сюда собирались. По ее словам, он почти фотограф, настоящий историк того раннего периода.

– Да, так оно и есть.

– Если я правильно помню, это, должно быть, портрет девушки по имени Мэй-мэй, Чжун Мэй-мэй, а мальчик – один из детей Дирка Струана от нее?

Данросс молчал и лишь наблюдал за спиной Бартлетта.

Тот подошел к полотну.

– Трудно разглядеть глаза. Значит, мальчик – это Гордон Чэнь, будущий сэр Гордон Чэнь? – Обернувшись, он посмотрел на Данросса.

– Точно не знаю, мистер Бартлетт. Это одна из легенд.

Какое-то мгновение Бартлетт пристально смотрел на него. Мужчины стоили один другого: Данросс чуть выше, зато Бартлетт пошире в плечах. У обоих голубые – у Данросса чуть зеленее, – широко поставленные глаза и лица людей, много повидавших.

– Вам нравится быть тайбанем Благородного Дома?

– Да.

– Не знаю, в чем на деле заключается власть тайбаня, но в «Пар-Кон» я могу нанять на работу и уволить любого и закрыть компанию, если захочу.

– Значит, вы – тайбань.

– Тогда мне тоже нравится быть тайбанем. Мне нужен выход на Азию, а вам нужен выход на Штаты. Вместе мы могли бы превратить весь Тихоокеанский пояс в одну большую хозяйственную сумку для каждого из нас.

«Или в саван для одного из нас», – подумал Данросс, которому нравился Бартлетт, хотя он и знал, что симпатизировать американцу – дело опасное.

– У меня есть то, чего нет у вас, а у вас есть то, чего не хватает мне.

– Да, – согласился Данросс. – А сейчас нам обоим не хватает одного – ланча.

Они направились к двери. Бартлетт оказался у нее первым. Он открыл ее не сразу.

– Я знаю, что у вас это не принято, но, раз уж я собираюсь с вами в Тайбэй, может, вы будете называть меня Линк, а я вас – Иэн и, может, прикинем наши ставки на матч в гольф? Уверен, что вы знаете: мой гандикап – официально – тринадцать, ваш, насколько мне известно, – десять, официально, а это значит, что на всякий случай снимаем по крайней мере по одному удару с каждого. [66]

– А что, давайте, – тут же согласился Данросс. – Но здесь мы обычно спорим не на деньги, а просто на шары.

– Черта с два, играя в гольф, я буду спорить на свои «шары».

Данросс рассмеялся:

– Может, однажды и придется. Мы здесь обычно спорим на полдюжины шаров для гольфа, что-нибудь в этом духе.

– Британцы считают, что спорить на деньги плохо, Иэн?

– Нет. Как насчет пятисот с каждой стороны, а команда победителя получает все?

– Американских долларов или гонконгских?

– Гонконгских. Среди друзей должны быть гонконгские. Для начала.

* * *

Ланч подавали в столовой совета директоров на девятнадцатом этаже. Это был угловой зал в форме буквы «Г» с высоким потолком и синими портьерами, пестрыми голубыми китайскими коврами и широкими окнами, из которых был виден Коулун, взлетающие и садящиеся в аэропорту Кай-Так самолеты и открывался вид на запад – до островов Стоункаттерз и Цинъи, и дальше, на часть Новых Территорий. На величественном старинном дубовом столе, за которым могли разместиться двадцать человек, были разложены подставки для приборов и изящное столовое серебро, расставлен лучший уотерфордский хрусталь. [67] Шестерых присутствующих обслуживали четверо молчаливых, вышколенных официантов в черных брюках и белых тужурках с вышитым гербом «Струанз».

Когда Бартлетт с Данроссом вошли, уже были поданы коктейли. Кейси, как и все остальные, пила сухой мартини с водкой. У одного Гэваллана был двойной розовый джин. Бартлетту, хотя он не успел ничего заказать, сразу подали хорошо охлажденную банку пива «анвайзер» на серебряном подносе эпохи короля Георга.

– Кто вам сказал? – восхитился Бартлетт.

– От «Струана и компании», – объявил Данросс. – Мы знаем о ваших предпочтениях. – Он представил гостя Гэваллану, де Виллю и Линбару Струану, принял бокал шабли со льдом и улыбнулся Кейси. – Как дела?

– Прекрасно, спасибо.

– Прошу прощения, – обратился Бартлетт ко всем остальным, – но мне нужно кое-что передать Кейси, пока не забыл. Кейси, позвони, пожалуйста, завтра Джонстону в Вашингтон и выясни, с кем нам лучше всего поддерживать контакт в здешнем консульстве.

– Хорошо, конечно. Если не удастся связаться с ним, я попрошу Тима Диллера.